Время льда и огня

— Повторяю вопрос: место жительства?

Я решил не провоцировать дознавателя на новые телодвижения, лишь спросил:

— У вас что, никого нет рангом пониже, чтоб морду бить? Ладно, так и быть, выдам военную тайну: проживал я тихо и мирно в округе Рысь, имение Ковальски, Рассветная зона, она же Терминатор. Пока меня не сперли, предварительно напоивши и, скорей всего, чего-то подмешав! И теперь я вижу, что все это подстроено было с вашего ведома…

Ладонь Крамера просвистела в сантиметре от моего носа, но в этот раз я был собраннее и успел отклониться. Некоторое время мы молча созерцали друг друга. Стенографистка что-то строчила себе в блокнотик, хотя что можно застенографировать во время паузы? Генерал закурил (почти забытый обычай в наших краях).

— Как вы попали из Малабара в округ Рысь?

— Меня усыновили, ваше превосходительство. Не всем я так отвратителен, как вам.

Он мужественно снес мою издевку, лишь глаза сощурились.

— Кто были ваши настоящие родители?

— Они нашлись? — изобразил я ликование. Генерал сдержался и здесь.

— Настоящие родители, быстро!

— Отвечу вам совершенно точно — не знаю. Мой усыновитель подобрал меня в руинах Малабара, когда мне было всего три годика. — Кстати, это была истинная правда.

— Родители? — Он взялся за тяжелую трость, прислоненную к столу, скорей всего, специально для таких клиентов, как я, и мне пришло в голову, что от этой штуковины, пожалуй, нелегко будет увернуться.

— Хорошо, хорошо… Вы ужасно раздражительны, мой генерал, потому я могу запутаться и дать неверные сведения. По слухам, моя мать была известная в то время балерина Анастасия Блоссом. Об отце почти ничего неизвестно. Мне говорили, что оба погибли во время великой Малабарской голодовки.

Крамер достал тощую папку и перелистнул несколько пожелтевших бумажонок.

— Сходится. Хотя фамилия вашей матери не Блоссом, а Рюмина. Блоссом — артистический псевдоним.

— Какое внимание к моей скромной родословной, экселленц! Жаль только, что я ничего не знаю о ваших почтеннейших родителях.

— Вам лучше рассказать все, что знаете о своем отце.

— Я и так все рассказал. С избытком.

Он опять углубился в папочку. В ворохе бумаг мелькнуло несколько фотографий.

— Что вам известно об отце?

— Ну, хорошо, если вы так настаиваете. Но учтите, информация эта приблизительная и недостоверная, из десятых рук, и получена в таких условиях, когда люди думали больше о собственном выживании, чем о подробностях чужих судеб. По слухам, мой отец — это Витторио Мэй. Я сам в это не верю и сообщаю лишь под угрозой вашей палки.

Я повернулся к стенографистке и попросил:

— Мадемуазель, зафиксируйте этот факт. Крамер захлопнул папочку и отшвырнул в сторону.

— Интересно, отчего вы так сомневаетесь в отцовстве Мэя? Ведь как раз на пору вашего рождения приходится его брак с Рюминой-Блоссом?

— И примерно тогда же — развод, уважаемый генерал. К тому же — знаете нравы этой артистической богемы? С вашей деликатностью, генерал, об этом лучше не слышать вовсе!

— Мэй — который генетик?

Он глубоко затянулся. Мне было интересно наблюдать процесс курения.

— Говорят, да. Но не удивлюсь, если кто другой. До Великого Стопа водилась пропасть всяких Мэев, особенно в бывших Штатах. Там просто все кишело Мэями.

— Он работал в области генной инженерии?

— Если речь о том самом Мэе, то наверняка. Была тогда такая отрасль науки. И много прочих отраслей, в частности юриспруденция, которой вы, надо думать, не нюхали…

— Снова вы за свое, приятель, в самом деле хотите по ребрам? Откуда, кстати, у вас такие познания? И почти не чувствуется диалект…

— Блестящее образование получено мною в школе местечка Рысь. Еще поспособствовали разговоры с моим приемным отцом Франком Ковальски, кстати, вашим коллегой.

— Да ну! — деланно изумился Крамер моей откровенности.

— А вы взгляните в свою папочку — там его портрет имеется. А где портрет — там и послужной список. При вашем маниакальном интересе, генерал, к делам моей семьи, я не удивлюсь, если там есть данные и на моего Малыша. Насчет же диалекта — так у нас все считают, что как раз выговор южан — это и есть самое идиотское коверканье языка…

Но Крамера заинтересовало совсем другое:

— Малыша? У вас что, есть ребенок?

— Жеребчик… Вам не успели доложить? Всыпьте им по первое число!

Крамер задавил окурок в пепельнице и глянул на меня, как ни странно, с прежней симпатией.

— Жаль мне вас, молодой человек. Многие в этом кресле вот так же сидели, хорохорились, оскорбляли — и где они теперь…

Он позвонил и откинулся на спинку. Девушка сложила блокнот.

— Я не зря сказал вам о своем приемном отце, да вы и сами о нем все знаете, уверен. Так вот, вы имеете дело не с каким-то сельским констеблем. Он ведал контрразведкой еще до Остановки, он и сейчас не паралитик, он действует, я уверен, и не думайте, что эти делишки сойдут вам с рук!

Я все это выпалил и тут же пожалел — дверь позади распахнулась, и в кабинет вошли двое в медицинских халатах. Я вскочил с кресла и изготовился. Будь что будет, а уж кого-нибудь из этой троицы я успею серьезно изувечить, пока…

— Будет вам, Ковальски, никто вас не собирается мучить, хотя заслуживаете. Обычная процедура, анализ крови, медицинская идентификация, не больше. Поверьте мне. Вот уж на это пусть не рассчитывает, мерзавец!

— Закатайте, будьте добры, рукав.

Я не пошевельнулся, и тогда медик из прибывших сам закатал мне рукав и наложил жгутик, второй со шприцем быстро проделал все, что надо. Крамер тем временем похаживал у светящейся карты округа и даже не смотрел в нашу сторону. Стенографистка наблюдала с любопытством.

Если они и собирались впрыснуть мне стрихнин, то могли бы это осуществить раз двадцать. Тем временем фельдшер со шприцем спрятал свои стекляшки и достал коробочку с красящим валиком. Эти палачи хотели получить мои отпечатки пальцев!

— На сегодня сеанс окончен. Однако я вас отпускаю не просто так. — Тут Крамер опять послал мне одну из своих обворожительных улыбок, улы бок загорелого седого ловеласа. — Я дам вам домашнее задание. Во время нашей разлуки, а это будет сутки-полтора, вы постараетесь, — он подчеркнул «постараетесь», — вспомнить все, что знаете о последней работе вашего отца-генетика. Либо об архивах его. Либо о его продолжателях, это даже важнее… От яркости ваших воспоминаний будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

Я стирал краску с рук ваткой, любезно предоставленной фельдшером. Дальнейшая моя судьба мне виделась мрачной, независимо от качества моей памяти.

— У вас, генерал, повышенные требования к первым ученикам сельских школ. Могу вас заранее разочаровать. Они так же мало соображают в генетике, как и ваши выпускники. Так что можете сразу выписывать похоронную команду, при ваших порядках это не проблема.

— Снова вы заедаетесь, Ковальски. Нам нет нужды вас убивать, вы не враг, а просто носитель нужных сведений. Сами понимаете, у нас есть все средства, чтобы их получить от вас, — небось приемный отец вам порассказывал о нашей специфике… У нас есть, к примеру, рекордер, который списывает информацию непосредственно с мозга пациента, правда, это разрушает мозг. Посудите сами, вместо того чтобы возиться с вами тут и выслушивать вашу ложь и оскорбления, я мог бы сейчас спокойно отдать вас энцефалологам и дожидаться наутро распечатки с текстами. А вас бы вернули обратно в Терминатор как окончательно спившегося дебила, который ходит под себя… Или же вообще не вернули… Так что повспоминайте!