Время Малера: Роман, рассказы

Крамер тоже написал один для журнала гуманитарного факультета. Он упомянул о заслугах Бонвара, о том, какая это была незаурядная и сложная личность. В конце обмолвился о решении вдовы, вполне объяснимом, но все же не вызывающем одобрения, — не делать достоянием общественности прощальное письмо мужа. Большая часть статьи состояла из кусков, вырванных из докторской диссертации, над которой он в то время работал.

Крамер довел ее до конца и сделался доцентом. Через неделю ожидалась ее публикация небольшим тиражом в одном маленьком, но серьезном журнале. Этот объемный труд охватывал все творчество писателя. Крамер заново перечитал Бонвара, прочувствовал старую магию, неизменную красоту и мощь. Снова ощутил колоссальную силу человека, повлиявшего на всю его жизнь.

А потом возник вопрос о названии. Была ли это его идея или редактора? Теперь уже без разницы — оно понравилось им обоим: «Могила Бонвара». Звучало как дань памяти и вместе с тем как намек на то, что Бонвар и его творения принадлежали прошлому. Конечно, неплохо бы приправить название какой-нибудь полемической колкостью, но и такое подходило вполне. Потом выяснилось нечто совсем уж странное: нигде, ни в одной книге, ни в одном архиве не удалось раздобыть фотографию надгробия Бонвара. Крамер с редактором уже оставили свою затею, но на помощь пришел случай. Профессора Эбельвега пригласили на конгресс в Париж, и он взял с собой Крамера. Всего каких-нибудь пара часов от Ури, почему бы не съездить и не сфотографировать самому?

Одна только мысль о том, что он окажется у могилы Бонвара, приводила Крамера в сильное волнение. В конце концов он согласился. Бонвар, сам Бонвар лежал там, и уж на этот раз ему не удастся держаться на расстоянии. О да, в определенном смысле это означало победу. Он поедет в Ури и сделает фотографии, никто не сможет ему помешать. Там, где Бонвар поставил точку в своей жизни. Да. Черт возьми, да.

Вдруг блеснул металлический шпиль колокольни. Несмотря на коварную боль в спине, постепенно подбиравшуюся к шее и к вискам, Крамер ускорил шаг. Пот бежал по лицу, веки слипались, и приходилось снова и снова вытирать глаза и лоб. Несколько раз Крамер присаживался для отдыха: два раза на скамейку, а однажды прямо на асфальт. Скоро жажда станет невыносимой. Неужели здесь негде попить? Его окружали только виллы, деревья, чистота и недоступная прохлада неба. Один лишь раз навстречу попались люди: мужчина и женщина — оба молоды, прекрасно одеты, жара им нипочем. Из садов за изгородью доносились голоса и плеск воды. И никакой тени вокруг. Но теперь-то он уже добрался до цели. При церкви обязательно есть кладбище.

И оно действительно там было. Высокий железный забор с наконечниками копий наверху. За ним — выстроенные, словно к молчаливому параду, могильные камни и кресты. Надо надеяться, ворота не заперты… Да, они легко поддались, даже не скрипнув.

На скамейке неподвижно сидела пожилая дама, рядом стоял мужчина с граблями и, что-то насвистывая, рыхлил землю на свежей могиле. На мгновение мелодия показалась Крамеру знакомой, но память подвела — и мотив снова зазвучал отстраненно. Только этот свист нарушал тишину. Крамер двигался между рядами надгробий, гравий скрипел под ногами, ящерица, гревшаяся на теплом камне, в испуге ушмыгнула. Вдали блестело море.

Где-то здесь должна быть могила. Картонный указатель с датами захоронений: 1985–1990. Теперь главное — не торопиться. Смотреть внимательно! Надгробия из сверкающего мрамора и матового гранита, кресты из дерева и белого камня, более старые покрыты мхом и серым лишайником. И надписи. Имена, имена, когда-то кому-то принадлежавшие и наполненные жизнью; а теперь только звуки, случайные сочетания букв, неразборчивые и бессмысленные. Может, здесь? Нет. Тогда, наверное… Тоже ничего. Или там?… Ряды могил впереди него редели, и вот уже осталось только четыре надгробия, три, два… Тогда наверняка последнее… Он с трудом разобрал имя.

Нет, не «Бонвар».

Как же так? Он точно ничего не пропустил.

Крамер вздохнул. Мужчина с граблями стоял теперь всего лишь в нескольких метрах от него.

— Excusez-moi! [17]

Мужчина обернулся. Его костлявое лицо было наполовину скрыто козырьком кепки.

— Exucusez-moi! Je… Je cherce… Ou est Henri Bonvard? [18]

Глаза мужчины округлились, он в недоумении смотрел на Крамера, прошла секунда, и вдруг он прищурился, улыбка пробежала по его лицу, он резко выпрямился и снял кепку.

17

Простите! (фр.).

18

Простите! Я… Я ищу… Где мне найти Анри Бонвара? (фр.).

— L’ecrivian? [19]

Крамер в изумлении кивнул.

— Mais oui, Monsieur Bonvard, je l’ai tr`es bien connu, il 'etait un homme tr`es gentil et poli, et il causait souvent avec moi… Mais il n’est pai ici. Vous le trouvez a Ville Bleue. [20]

Виль-Блё?… Ах да, это предместье Ури, всего лишь несколько домов, поезд там даже не остановился.

— C’est un beau cimetiere, et le tombeau de Monsieur Bonvard, c’est tres grand et cher, un pierre avec une petite statue d’or… [21]

19

Писателя? (фр.).

20

Да, конечно, месье Бонвар. Я очень хорошо знал его, это был на редкость очаровательный и порядочный человек, мы часто болтали друг с другом… Но здесь его нет. Он в Виль-Блё (фр).

21

Чудесное кладбище, у месье Бонвара большая и роскошная могила, с маленькой золотой статуей на надгробии (фр.).

Служитель с жаром тараторил, он был рад поделиться сведениями. Крамер почти ничего не понимал, но суть уловил: Бонвар был в Виль-Блё. Не здесь.

Он пробормотал «спасибо», повернулся и пошел прочь. За его спиной служитель все еще продолжал говорить; голос сопровождал Крамера до самых ворот. Значит, даже служитель знал Бонвара, на редкость очаровательного и порядочного человека.Крамер зевнул, он чувствовал сильную слабость. Тем временем день перевалил за половину, а ведь еще предстояло проделать пятичасовой обратный путь, сегодня вечером доклад Эбельвега, опаздывать нельзя ни в коем случае. Завтра до обеда будет открытая дискуссия, а вечером они уезжают домой. Могилу Бонвара нужно найти сегодня, и как можно быстрее.

Дорога назад казалась бесконечной. С каждой минутой жара становилась все нестерпимее, к прострелу добавилась пульсирующая головная боль. Солнце светило невыносимо ярко, а темные очки он забыл. Один раз земля покачнулась, Крамер прислонился к забору, закрыл глаза и подождал, пока все пройдет. Попробовал глубоко дышать, но воздух напоминал раскаленную вязкую массу. Через некоторое время он почувствовал себя лучше. На землю перед ним опустилась чайка, растерянно подняла головку, потом увидела море, обрадовалась и улетела.

Неужели! Магазин, а перед ним реклама кока-колы. Крамер купил банку, неумело подергал колечко, в конце концов справился и стал пить. На мгновение он ощутил совершенную пустоту и блаженство.

Вот уже и вокзал. Отправление:пригородный поезд через пятнадцать минут, прибывает в Виль-Блё еще через десять. Крамер озабоченно взглянул на часы; да, он вполне успевал к вечеру в Париж. С перрона, если смотреть поверх пальм, открывался вид на воду. Там с визгом плескались ребятишки, за ними с безопасного расстояния наблюдала водоплавающая птица с экзотическим переливающимся оперением. На противоположной платформе женщина читала арабскую газету, где узелками завязывались черные значки.

Подошел поезд. Не успел Крамер занять место, как поезд тронулся, словно поданный специально для него. И в самом деле, купе было пусто. Свет приветливо разливался по голубой обивке кресел. Даже кондиционер работал.

Высокий худощавый проводник любезно приветствовал его. Крамер улыбнулся в ответ.

— Un billet pour Ville Bleue, aller et retour, s’il vous plait. [22]

Проводник озабоченно посмотрел на него сверху вниз и покачал головой.

22

Один билет до Виль-Блё и обратно, пожалуйста (фр.).