Время неместное
Шрифт:
Предел разницы двух скоростей, выше которого мир с большей скоростью не гибнет, а только замедляется, называется пределом Коупа, в честь В. Ф. Коупа, его открывшего в 2345 году. Этот предел составляет 0,345 фц.
N +1 n +2 Рассмотрим также вариант, когда два времени пересекаются друг с другом в одной-единственной точке. Такое пересечение жители пересекающихся времён даже не почувствуют. Чтобы засечь подобное пересечение, нужны сверхчувствительные приборы, например, ультратаймометр Эйвина.
N +1 n +3 Если при точечном
Мир как будто срывается с цепи, жизнь, только что такая спокойная и размеренная, несётся вперёд – на всех парах. Только что смуглый человек мирно пахал землю на своей лошадёнке – и вот уже в поле пыхтит стальной трактор. Только что собирали электронные лампы и дырявили перфокарты, и вот уже выходит на трибуну Стив Джобс, демонстрирует айпад энного поколения. Только что мохнатые люди прятались от холода зимы в самодельных норах, и вот уже молодой парень показывает соплеменникам, а если глину размять, и чащу из неё сделать, и на огне обжечь, это же воду носить можно…
Наше время, медленное и тягучее, пересекается с другим, лёгким и стремительным.
Джордано Бруно бежит от преследователей, вот его уже настигают стражники, Бруно видит рядом с нашим временем ещё одно, скоростное, подгоняет коня, пшёл, пшёл, затяжным прыжком пытается перенестись в другие времена, чёрт, не допрыгнул, сорвался в небытие…
– Игорь Валентинович, можно вопрос?
– Нужно, Скворцов, нужно.
– А… почему учебник наш…
– Почему ваш? Потому что вы по нему занимаетесь.
– Да нет… почему вроде бы в учебнике серьёзные вещи пишут, а написано – для третьего класса…
– Эх, мил человек, это откуда, по-вашему, учебник-то взяли?
– Ну… написали…
– А кто написал?
– Ну… этот… Цэц Цэ Ща и… блин, даже фамилию не прочитаешь, одни циферки со смайликами…
– То-то же, мил человек. И не пытайтесь прочитать. А все потому, что жили они… то есть, что говорю, будут жить через десять веков после нас. Думаете, откуда книжечка-то? Хренологи наши, хренонавты в тридцать первом веке спёрли, скачали… не в службу, а в дружбу. Вот и пользуемся.
Когда это было…
Кажется, в понедельник.
Лезут в голову воспоминания, такие неуместные здесь…
Стою перед дверями кабинета, беспомощно перебираю в руках справочники.
Вспомнить бы ещё, из какого ты была мира…
Глава 18. А-а-а-а-а-а-р-т-у-у-у-у-у-р!
Ещё отбиваюсь, ещё пытаюсь что-то сделать, нет, быть не может, чтобы вот так, не бывает, чтобы так, ну да, умирают, конечно, люди, куда денешься, кого-нибудь и ножичком пырнут, но не меня, не меня, быть того не может, чтобы меня, потому что… потому что… просто. Потому что это я, потому что не надо меня стрелять, не надо, не-надо-ненадо-не…
– Па-а-апаа-аа!
Вздрагиваю.
Артур, что ли… похоже… на голос артуров… чш, стой, что я несу, какой Артур, откуда Артур, почему Артур, он же того уже… труп принесли… убитый горем отец, и все такое…– Па-а-а-апаа-а-а!
Мороки. Оттуда. С каких-то других холмов, с других дорог, из каких-то расщелин, вершин…
– Па-а-па-а-а-а!
Вырываюсь, бегу к двери, закрыли, гады, замуровали, демоны, отчаянно колочу в дверь, пустите-пустите-пустите, убивают…
Никто меня не убивает, вон они все столпились у окна, стараются увидеть что-то в темноте по ту сторону времени…
– Пацан мой, похоже… – шепчет Борисов.
– Ага… вон… на плотике.
– Тонет, блин…
– Вот чёрт…
– Па-а-па-а-а!
Борисов поворачивается ко мне. Отвернись, отвернись, не смотри, как я отмыкаю замок, как я…
– Эй… как тя там…
– Как обычно.
– Ну вот… Как Обычно… может, сорванца моего достанешь?
– Ваш сорванец сам, кого хотите, достанет, – парирую, слишком неловко, слишком неумело, нда-а, Борисов бы тут такое отмочил, все бы ржали.
– Да нет… вытащишь его… оттуда?
– Ещё вам что? Луну с неба?
– Нет, серьёзно…
– Па-а-а-па-а-а-а!
Смотрю в окно, в даль каких-то чужих миров, даже не сразу вижу Артурку, а вон он, в самой гуще двух армий, которые делят очередной клочок земли во славу очередных богов. Борисов тоже смотрит. Туда. Кажется, вот-вот сам бросится к сыну, вытащит его из нагромождения клинков, палиц, булав, сам падёт, пронзённый чьим-то кинжалом…
Артур падает, сбитый копытом чьей-то лошади, чёрная кровь струится в землю…
– Убили? – вздыхает Борисов.
– Ну… в этой реальности убили, а в других ещё жив… – не договариваю, меня обрывает отчаянный крик откуда-то из ниоткуда:
– Па-а-а-апа-а-а-а!
– Парень… как тебя там…
– Как обычно.
– Вытащи моего пацана.
– И Луну с неба?
– Я серьёзно.
– И я серьёзно.
– В живых оставлю… если вытащишь.
– Я сам в живых не останусь, если туда полезу. Мне что так, что так не жить…
– Да был же ты там, выбрался же!
– И что теперь? Мне теперь табличку на лоб повесили: этого парня не трогать, он один раз там был и живой остался? Да?
Борисов сигналит своим питекантропам, вспоминаю ихние кулаки, как-то невесело становится на душе. А что невесело, веселее, чем там, уже не будет…
– Ультиматум, – выжимаю из себя.
– Чего?
– Ультиматум. Это… я парня вашего вытащу… ну… скажем так, попробую вытащить… не обещаю ничего…
– Ну, ты как Кабанюк, ей-богу… он всегда так… обещаю, но не сделаю…
– А вы как хотели, там передо мной от одной моей рожи не расступаются и не разбегаются. И ниц передо мной не падают. Сделаю… вытащу… Условие одно есть…
– …живой останешься, базара нет, – подхватывает Борисов.
– Да я не для себя… людям… значит, так… Вы этот путь… мост этот откроете. Всем.
– Чтобы сюда все валом попёрли, что ли? Парень, ты чего курил, поделись, а, я тоже хочу…
Питекантропы ржут. Хочется спросить, из какого юрского периода Борисов их вытащил.
– Да. Чтобы все валом попёрли.