Время перемен. Часть 2
Шрифт:
– Помилуйте, господин Троицкий… – пробормотал смущенный Аркадий. Не будучи психиатром, он уже понял, что поэт обладает повышенной внушаемостью. Заболевает и выздоравливает от нечувствительных для обычных людей дуновений. Лечить таких – как ходить по тонкому льду. Хорошо, что он живет в Петербурге…
– А что это с вами за молодой жидок? Коллега?
«Адаму не повезло, – меланхолично, но с некоторым даже удовлетворением подумал Аркадий. – Его любимый писатель оказался антисемитом…»
Удовлетворение объяснялось тем, что Аркадий чувствовал себя слегка уязвленным. Адам, не меньше его увлеченный и загруженный научными изысканиями, оказывается,
«Недостаточно начитан», – с горьковатым удовольствием записал Аркадий в список своих недостатков, не испытав при этом ни малейшего желания познакомиться с приключениями космического младенца Николеньки.
– Кстати… Он весьма хотел с вами познакомиться, поклонник вашего романа… – («Получите „жидка“, господин Троицкий!»)
Сходил за Адамом, изобразил на лице приличествующий члену РСДРП пролетарский интернационализм и сказал:
– Адам Кауфман – по общему признанию, самый талантливый врач из нашего выпуска. Несомненно, будущее светило отечественной психиатрии. Кстати, в самом скором времени собирается переезжать в Петербург…
– Психиатр?! О Адам, вы вполне можете на меня рассчитывать! – весело воскликнул Троицкий. – Приезжайте и сразу обращайтесь прямо ко мне, я познакомлю вас с такими экземплярами, что пальчики оближете… Все диагнозы в одной бутылке… Кстати, у нас, кажется, совсем не осталось вина! Официант, обслужите!.. Вы даже представить себе не можете, Кауфман, сколько неврастенических петербургских дамочек жаждет вашей квалифицированной помощи! У вас такое лицо, в противоположность всей вашей расе, оно почему-то внушает доверие… Вы знаете это, Адам? Женщины ждут! Признаю сразу – это наша вина! Женщина без невроза нам просто неинтересна для любви. Жаннет, вы подтверждаете? А иногда и с неврозом… – Здесь Троицкий подмигнул Маю с Апрелем. – Не благодарите, Адам, я только верну вам то, что должен вашему другу…
– Он много пьет? – деловито спросил Адам, когда вдоль Петербургского тракта возвращались на извозчике в Москву.
– Откуда мне знать? – пожал плечами Аркадий. – А что тебе?
– Любопытно, сколько он еще успеет написать романов, прежде чем наступят изменения личности…
– Да ну тебя… Терпеть не могу декадентов во всех их видах.
– Не хочешь о декадентах, давай о тебе, – покладисто согласился Адам. Дорогое шампанское мягко развязало ему язык. – Эта девушка, Люша… Ты уже спросил себя: зачем я все это делаю? Найдешь ее, передашь опекуну, и что же дальше?
– Ничего! – Восклицательный знак был излишним, и Аркадий сам это почувствовал. – Для меня – ничего абсолютно. Зачем? Мое твердое убеждение: дети не должны жить на улице, не должны заниматься проституцией, чтобы заработать на кусок хлеба…
– Не витийствуй, ты не на собрании партийной ячейки. Нищих детей в Москве тысячи. Эта конкретная девушка Люша – что она для тебя?
– Откуда я знаю? – проворчал Аркадий. – Давай, как говорит моя сестрица, рассматривать неприятности по мере их поступления.
– Давай, если хочешь, – согласился Адам. – Но попомни мои слова, они поступят. И на мой дружеский взгляд, тебе стоило бы подготовиться к ним заранее.
Аркадий отвернулся. Подпрыгивал на ухабах, комкал полость, которой были накрыты колени, и злился. Но не на Адама, а на себя. Опять его все не устраивало. Не интересовался Адам его
делами – плохо. Интересовался – тоже ничего хорошего не выходило… И это дело с Люшей. Зачем он в него так плотно ввязался? Действительно ведь невозможно никому объяснить. Даже себе самому…Глава 9,
в которой Люша ходит колесом, читатель знакомится с Камишей, Лука Камарич встречается с фабрикантом-социалистом, а Луиза из венецианского рода Гвиечелли предлагает Люше фамильный кинжал для свершения справедливой мести
– Джорджи, Джорджи, а ты ее узнаешь? А она тебя? – взволнованно спрашивал Лев Петрович и рассеянно копался вилочкой в знаменитой кулебяке на двенадцать ярусов, отправляя в рот то один, то другой кусочек многослойной начинки.
– Да откуда же я знаю, Лео! – раздраженно откликнулся Юрий Данилович. – Я видел ее ребенком. К тому же нездоровым ребенком, почти не способным к нормальному социальному сообщению. Сейчас она не только выросла, но и, по всей видимости, весьма успешно приспособилась к жизни на социальном дне. Может быть, ей кто-то помогал, но мы об этом ничего не знаем…
– Джорджи, ты злишься. – Лев Петрович проницательно заглянул в глаза друга. – Отчего?
– Да вовсе я не злюсь, – отмахнулся Юрий Данилович. – Я встревожен. Все то, что рассказал о сегодняшней Любе Аркадий Андреевич… Правильно ли мы поступаем? Может быть, есть какой-то другой путь? Лео, прошу тебя, подумай еще раз, пока не поздно…
– Ах, Джорджи, оставь! Ты добрый человек, но твой материализм высушивает тебя изнутри. Есть правда чувств, и она в глазах Господа важнее правды рассуждений!
– Лео, если бы ты проектировал свои здания, основываясь не на расчетах, а на чувствах, они немедленно рушились бы на головы заказчикам…
Летняя часть ресторана «Стрельна» напоминала тесно сжатый в пространстве загородный парк. Среди деревьев в огромных кадках, клумб с цветами, оплетенных плющом решеток – веранды, ротонды, фонтаны, беседки, ручьи с перекинутыми через них ажурными мостиками…
На нескольких сценах выступали танцовщики, певцы и певицы (в том числе и цыганские), фокусники, эквилибристы. Различить среди них Любу профессору и архитектору никак не удавалось. Вроде бы похожей показалась девочка, подававшая инвентарь и танцевавшая комический танец вместе с исполнительницей куплетов – массивной, густонакрашенной женщиной с крупными, оплывшими, но все еще правильными чертами лица… Но при чем тут цыгане?
В конце концов решили действовать официально. Буфетчик пригласил к столу хоревода Якова Арбузова. Цыган с седыми висками и умным темным лицом внимательно выслушал перебивавших друг друга господ. После долго молчал. Юрий Данилович занервничал: «Надо было не слушать Лео и сразу дать денег!» (когда обсуждали план разговора, Лев Петрович утверждал, что цыган (!) обидится (!!), если еще до начала сунуть ему некую мзду за содействие в деле).
– Сколько сразу доброхотов у девушки образовалось, – наконец задумчиво выговорил Яков. – Где только раньше были? И что теперь случилось?
– Понимаете, все, включая полицию, думали, что она погибла. Открылось случайно, – терпеливо объяснил Лев Петрович.
– Но она-то сама знала, что жива, – усмехнулся цыган. – Раз не объявлялась все эти годы, может, тому причины были?
– Вам эти причины известны? – живо переспросил Лев Петрович.
– Девочка… не совсем здорова, – сказал Юрий Данилович. – Плюс пережитое ею потрясение…