Время побежденных
Шрифт:
Док, который осмотрел его перед выходом, сказал, что, может, Рамирес все еще находится под действием лекарства. Он по-прежнему не мог объяснить, что происходит с парнем. Видимых отклонений, сказал он, нет. Не знаю, что он имел в виду под видимыми отклонениями — может, если бы у Рамиреса начала отрастать третья нога…
Мы потащились дальше, вслед за Чоро, который, после того как мы неторопливо двигались все утро по пружинящей лесной подстилке, вдруг насторожился и стал нас поторапливать.
— Очень плохой место, — сказал он, — вы ходить быстрее.
— Чем ему тут не нравится? —
— Да тут везде плохо, — ответил Хенрик. — Я вообще не понимаю, куда он нас тащит. Погоди.
Он достал из сумки карту и развернул ее, пытаясь сориентироваться.
— Что толку на нее смотреть? — спросил я. — Глен говорил, что после Катастрофы никто не составлял новых карт.
— Ну хоть как-то… сейчас я сверюсь с компасом, посмотрим.
Он достал компас и удивленно сказал:
— Вот дьявол!
Я склонился над нехитрым прибором. Светящаяся стрелка не стояла на месте: она выплясывала сумасшедший танец, рывками вращаясь на своей оси.
— Никогда не видел ничего подобного!
— Я слышал про что-то такое… — вмешался док, — магнитные аномалии…
— Ничего себе аномалия!
Индеец, который за это время успел уйти далеко вперед, обернулся и отчаянно замахал копьем.
— Зачем стоять! Уходить отсюда! Плохое место!
Хенрик пожал плечами, свернул карту и подтолкнул Рамиреса в спину.
— Ладно, пошли!
…Внезапно я понял, что вокруг стало гораздо темнее, чем раньше. Это была странная тьма — словно сам воздух вдруг перестал пропускать свет. По левую руку открылось еще одно болото — черная маслянистая грязь, из которой точно пальцы мертвецов торчали голые стволы деревьев с черными пучками листьев на верхушках. Между этими стволами вдруг вспучились и поползли бледные языки тумана, который испускал слабый свет.
— Не стоять, — вопил Чоро, размахивая копьем, — идти быстро! Очень плохо!
— А знаете, — вдруг сказал Хенрик, — тут по-своему даже красиво.
— Нырни туда, — посоветовал я, — оттуда, снизу, вид еще лучше.
— Иди ты к черту!
Не успел я сделать шаг, как Рамирес, который со связанными руками безразлично стоял рядом с доком, вдруг сделал резкий прыжок, метнувшись в сторону, точно заяц. Он перескочил через вывороченный корень огромного дерева, нависающего над маслянистой жижей, и ринулся вниз.
— О Господи! — Я в ужасе смотрел на фигуру, исчезающую в полосе тумана. — За ним!
— Куда за ним, — крикнул Хенрик, — там наверняка трясина!
Но я уже скатился с обрыва и перепрыгнул на островок, торчащий из черной воды. Потом еще на один. Спина Рамиреса маячила передо мной, то отдаляясь, то приближаясь.
— Рамирес! — позвал я.
Сзади донесся крик Карса:
— Олаф, осторожней!
Рамирес несся по болоту, каким-то шестым чувством угадывая места, где почва была относительно твердой. Мне не оставалось ничего, как следовать за ним. Пустое дело! Остановить его я не мог. Черт, не стрелять же ему в спину!
Стянутые веревкой руки мешали Рамиресу сохранять равновесие, и оттого он двигался рывками и неровными скачками. Несколько раз мне казалось,
что он вот-вот упадет, но он каждый раз ухитрялся вновь выровняться и бежать дальше.Я потерял из виду своих спутников — у меня просто не было времени оборачиваться, но хлюпанье у меня за спиной подсказывало, что сзади тоже кто-то бежит. Я прибавил темп, след в след повторяя путь Рамиреса. Туман светился, и казалось, что его фигура, попадая в очередную полосу тумана, то сжимается, то разбухает до невероятных размеров. Даже со связанными руками он бежал так быстро, что мне едва-едва удавалось поспевать за ним.
Наконец мне почти удалось нагнать его — он стоял на крохотной кочке, примеряясь для очередного прыжка. Мне там места не хватало. Я остановился и крикнул через разделяющую нас черную полосу воды:
— Рамирес!
Он даже не обернулся.
— Рамирес, вернись!
Видимо, следующий твердый участок был где-то далеко; он колебался. Казалось, он не знает, что делать.
Наконец он обернулся. Лицо его поразило меня; оно оставалось лицом Рамиреса, все черты были его, но по нему словно прошлась чья-то неуловимая рука, стерев всякое выражение. Он нерешительно топтался на месте, не говоря ни слова.
— Рамирес! — вновь сказал я как можно мягче. — Все в порядке. Иди сюда.
Он молча смотрел на меня. Сначала мне показалось, что он меня не узнает, но потом он с видимым трудом разжал челюсти и выговорил:
— Я не могу…
— Глупости. Ты можешь. Давай. Я освобожу тебе место. Возвращайся назад.
— Мне нельзя!
— Не говори ерунды!
— Ты не понимаешь, — сказал он, — вы все не понимаете.
И вдруг, оттолкнувшись от своей кочки, прыгнул вперед. На какой-то миг мне показалось, что он завис в воздухе — наверное, тому виной был туман, ползущий по зеркальной черной поверхности. Но он тут же рухнул, стремительно погружаясь в черную грязь — сначала по пояс, потом по плечи…
Я перескочил на то место, где прежде стоял Рамирес, и протянул руку, пытаясь ухватить его, но он был слишком далеко. Связанные руки мешали ему — если бы ему удалось скинуть веревки, он сумел бы дотянуться до моей руки, но он лишь отчаянно извивался, безуспешно пытаясь сбросить путы. Еще немного — и на поверхности осталась лишь его голова с вытаращенными от ужаса глазами.
Я сделал шаг по направлению к нему, и тут же по горло провалился в липкую трясину. Тем не менее я почти сумел коснуться Рамиреса — еще немного, и я схватил бы его, но почва уходила у меня из-под ног. Я погружался все глубже.
Тем временем черная жижа уже заливала Рамиресу рот; над мрачной гладью светились лишь его глаза. Омут, в который он стремительно погружался, затягивало фосфорической полосой тумана.
Я еще раз попытался дотянуться до него, но болото, мягко ухнув, сомкнулось над его головой. На поверхность вырвался огромный радужный пузырь, беззвучно лопнул. И все…
Тут только я понял, что под ногами у меня больше нет опоры — я стремительно погружался в ту же черную жижу, которая только что поглотила Рамиреса. Отчаянным усилием я извернулся, пытаясь нащупать твердую почву островка, но ее не было. Перед глазами поплыли багровые круги.