Время пришло

Женщина была очень удивлена и заинтересована, но сначала ответила на вопрос:

– Уже довольно давно, больше трех лет назад.

– Смута и мятеж на юге Дора в то время – дело их рук. Потом два года о них не было слышно ничего, но прошлым летом они объявились вновь.

– После того случая я вскоре уехала отсюда и вернулась не так давно. Больше я ни с кем подобным не сталкивалась. Сиранна может знать что-то еще, я могу проводить вас к ней.

– Да, я очень хотел бы с ней познакомиться. – Халег замялся. – А жезл вы тогда забрали с собой?

– Да. Сначала я просто не могла с ним расстаться, а потом понадеялась, что все уже забыто, и не хотела ворошить прошлое, – смущенно ответила она.

Халег понял ее – ощущение силы в твоих руках являлось слишком притягательным, чтобы от него было легко отказаться. Он не одобрял поступка пепельноволосой женщины, но и не мог ее осуждать. Ведь, насколько он понял, ведающая воспользовалась силой жезла всего один раз, и то не для личной выгоды. В конце концов, Той виднее, в чьих руках жезл принесет больше пользы, иначе за прошедшее время ситуация могла сложиться совсем по-другому. О себе он в этот момент даже не вспомнил.

– Как же вам удалось воспользоваться жезлом, ведь ваш обвинитель утверждал, что вы не имеете на это права?

– Давайте зайдем в дом и там в спокойной обстановке я расскажу все, что вас интересует.

Во время беседы они шли по городским улочкам и сейчас остановились напротив неприметной двери в стене невысокого дома где-то на окраине городка. Женщина открыла дверь ключом и, отворив ее, впустила спутника внутрь, где было совершенно темно. Никакой опасности не чувствовалось, и Халег вошел. Женщина, заперев дверь изнутри, зажгла масляную лампу. Все жилище состояло из одной комнаты с кроватью, столом и полками вдоль стен, на которых стояли посуда и книги. Выдвинув стул, хозяйка предложила гостю присаживаться, а сама стала собирать на стол, видя, что он только что с дороги. Поставив еду, она тоже села и начала свой рассказ:

– Согласно древним легендам, некогда существовало два народа, они именовали себя Подателями или Носителями Жизни и Смерти и были неразрывно связаны, как две стороны одной монеты, как жизнь и смерть. Только смерть они не представляли себе неизбежным злом, а всего лишь переходом из одной жизни в другую. Нам сложно судить об этом, потому что за тысячелетия, миновавшие с тех пор, знания оказались почти полностью утрачены. Да и сами эти народы давно покинули наш мир. Куда они ушли – неизвестно. Но среди людей этого мира остались их прямые потомки. Утратив знания, они не утратили связи с силами, на которые были завязаны их древние предки. Кровь беловолосых Подателей Жизни сохранилась в расе денери, до недавних пор обитавшей на севере Дорского полуострова.

Халег слушал с все возрастающим удивлением, ничего подобного не рассказывали даже на северо-востоке, не говоря уже о центральном Игмалионе; а о других расах, чьи потомки живы до сих пор, он вообще слышал впервые. Женщина же тем временем продолжала:

– А к пепельноволосым Подателям Смерти, точнее, к их далеким потомкам относимся мы с вами и другие похожие на нас. Только такие, как мы, оказались рассеяны среди людей по всей каверне. Наш народ испокон веков делился на Старший и Младший. Старшие были жрецами, а Младшие подчинялись и служили Старшим. Со стороны различия между двумя ветвями практически незаметны, но те, кто к ним принадлежит, обычно знают, из какой они ветви. Во мне кровь Младшего народа, а в вас, как и в том жреце, что хотел покарать меня за своеволие, – Старшего. Я обязана подчиняться Старшим по праву крови. Но только принадлежащие к любой из ветвей нашего народа могут без обрядов и других ухищрений напрямую обращаться к Той, о Ком на Керионе не говорят. – Легкая торжествующая улыбка проскользнула по губам хозяйки дома.

– Какая чушь! – вырвалось у Халега. – А как же жрецы в многочисленных храмах Той, вообще не имеющие отношения к нашей расе?

Почему-то он сразу и безоговорочно поверил рассказу этой странной женщины о двух древних народах.

– О! Это не жрецы, а убогие фигляры, пытающиеся добиться Ее благосклонности с помощью кривляний перед алтарями и бесчисленных жертвоприношений. Она принимает жертвы, но такие жрецы ей ни к чему! – Женщина засмеялась.

И все-таки Халегу казалось, что она в чем-то ошибается или же он чего-то не понимает, но решил оставить выяснение этого вопроса на будущее, однако спросил о другом:

– Почему ваш преследователь был с оружием, хотя вы назвали его жрецом, ведь обычно жрецы оружием не пользуются?

– Только не у нашего народа, – грустно улыбнулась женщина. – В наших храмах и общинах все мужчины Старшего народа испокон времен являются воинами и жрецами одновременно.

Халег задумался, слова новой знакомой объясняли некоторые моменты из его собственной жизни, но еще многое оставалось непонятным. Заметив, что женщина немного отошла от потрясения, пережитого на улице, виконт решился спросить:

– Как же мне звать тебя, сестра? – Почему-то именно это обращение показалось уместным.

Пепельноволосая женщина слегка расширила глаза, но невозмутимо ответила:

– Меня можно называть Сиан, под этим именем я известна другим сестрам. Я обязательно познакомлю тебя с ними, возможно, вы узнаете друг от друга еще нечто нужное. Во всяком случае, Старейшей будет очень интересно узнать что-то новое о порченых магах, названных тобой кукловодами, с одним из которых она справилась тогда при нашей помощи.

– А меня зовут Халег, Халег ло’Айри, я родом с Северных Пустошей.

Сиан очень внимательно посмотрела на виконта, но ничего не добавила.

Глава 17 Рука бога

Имена встают в огне.

Ты приблизился на миг,

Ты протянешь руку мне,

Я услышу чей-то крик.

Элсар Раэти

В одном из боковых приделов храма Хайрет, богини Смерти, проводилось традиционное жертвоприношение по обряду обращения к богине. Посреди небольшого, но высокого каменного помещения, больше похожего на склеп, куда свет сейчас проникал только через две узкие щели почти под самым сводом, высокий и худощавый пожилой мужчина в одеянии старшего жреца проводил ритуал. Он делал ритуальные надрезы на теле молодой рабыни, лежащей связанной на алтаре из темного камня, изредка произнося слова на полузабытом языке. Двое помощников молча помогали ему. Рабыня, как обычно, опоенная специальным наркотическим зельем для введения в глубокий транс, лежала совершенно безучастно. Ей предназначалась роль не только жертвы, но и медиума в случае, если богиня вдруг отзовется на обращение к ней. Этого не происходило уже сотни и сотни лет. Из года в год проводились обряды, одни жрецы сменяли других, создавались и уходили в небытие королевства – богиня не отвечала на обращенные к ней молитвы и предназначенные ей жертвы. Лицо жреца, украшенное сложными геометрическими татуировками на лбу и щеках, было хмурым.

«После завоевания Дора молодым тщеславным королевством Игмалион даже отправления самых главных обрядов приходится держать в тайне, – раздраженно думал он. – Как же, игмалионские святоши, поклоняющиеся Троим, запретили принесение человеческих жертв. Древние боги, хотя и проявляют свою волю крайне редко, не допустят замены жертв пустословием. Они благосклонны к тем, кто почитает их, но трудно заслужить это внимание, еще страшнее – попасть к ним в немилость. Кара древних ужасна, и от нее не уйти никому, кто посмел их разгневать.

А ведь в незапамятные времена власть жрецов богини простиралась от Керионского нагорья на юге до Крайнего Запада, теперь одичавшего и пустынного. Великие города, великие храмы катастрофа сровняла с землей или их поглотили морские волны. Люди разгневали богов, и те покарали недостойных, оставив на произвол случая. Мало кто выжил, еще меньше осталось тех, кто сохранил древнее знание и древние уложения». Многочасовой обряд, заученный до последнего штриха и отработанный десятилетиями практики, шел своим чередом.