Время прощаться

— Там могут быть какие-нибудь зацепки.

— Я читала их миллион раз, — возражаю я. — Там только исследования, касающиеся слонов.

— Возможно, она упоминала своих коллег. Или написала о возникших конфликтах.

Я сползаю по кирпичной стене и сажусь на тротуар.

— Вы продолжаете считать мою маму убийцей.

Верджил присаживается рядом.

— Быть подозрительным — моя работа.

— Если быть точным, — поправляю я, — это когда-то было вашей работой. Теперь ваша работа — найти пропавшего человека.

— И что дальше? — интересуется Верджил.

Я не свожу с него глаз.

— Неужели вы способны на такое? Найдете мне маму, а потом опять ее отберете?

— Послушай, — вздыхает Верджил, — еще не поздно, можешь меня уволить. Могу поклясться, что я тут же забуду и о твоей матери, и обо всех преступлениях, которые она способна или не способна была совершить.

— Вы больше не полицейский, — говорю я.

И тут же вспоминаю, каким осторожным он был в участке, как мы крались через служебный вход, вместо того чтобы войти с парадного и приветствовать своих коллег.

— А кстати, почему вы уже не служите в полиции?

Он качает головой и неожиданно уходит в себя, наглухо закрывается.

— Тебя, черт побери, это не касается.

В одну секунду все меняется. Кажется невероятным, что еще несколько минут назад мы смеялись. Он всего в десяти сантиметрах от меня, но до него так же далеко, как и до Марса.

Что ж, этого и следовало ожидать. Верджилу на самом деле на меня плевать, ему лишь бы только дело раскрыть. Почувствовав себя неуютно, я молча иду к машине. Сам факт того, что я наняла Верджила раскрыть мамины секреты, не дает мне права копаться в его тайнах.

— Послушай, Дженна…

— Я все понимаю, — перебиваю я. — Исключительно деловые отношения.

Верджил колеблется.

— Ты любишь изюм?

— Не очень.

— Может, сходим на свидание?

Я недоуменно таращусь на него.

— Я слишком юна для вас, друг семьи, — отвечаю я в том же тоне.

— Я не пытаюсь с тобой заигрывать. Просто повторяю тебе фразу, которой охмурил Таллулу, когда она чистила мне зубы, а я пригласил ее в кафе. — Верджил замолкает. — В свою защиту могу сказать, что в то время я был совершенно чокнутым.

— И это все, что вы можете сказать в свою защиту?

— Можешь придумать что-то получше?

Верджил усмехается и в ту же секунду становится знакомым мне Верджилом — между нами уже нет пропасти, которую я создала своими словами.

— Понятно, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал небрежно. — Это, наверное, худшая фраза, которой пытались охмурить девушку.

— В твоих устах она приобретает сакральный смысл.

Я смотрю на Верджила и улыбаюсь.

— Благодарю за комплимент, — отвечаю я.

Признаюсь вам, что иногда в моей голове брезжат какие-то воспоминания. То, что я списываю на кошмары, возможно, происходило со мной в действительности. А то, в чем я уверена на сто процентов, со временем меняется.

Взять, например, сон, который привиделся мне вчера ночью: мы с отцом играем в прятки, — я совершенно уверена, что это был не сон, а реальное воспоминание.

Или воспоминание о папином с мамой разговоре о животных, которые находят себе спутника на всю жизнь. Несмотря на то что я помню наизусть каждое слово, родительские голоса звучат менее отчетливо.

Женский явно принадлежит маме. А мужской, должно быть, отцу.

Только иногда, когда я вижу его лицо, голос у него другой.

Элис

Бабушки в Ботсване учат своих детей: если собираешься идти быстро — ступай один. Если собираешься идти далеко — бери друга. Это высказывание справедливо для жителей деревни, с которыми я познакомилась. Но как ни удивительно, это же справедливо и для слонов.

Часто наблюдают, как слоны в стаде трутся друг о друга, гладят хоботом, засовывают свой хобот в рот другу, который пережил какую-то стрессовую ситуацию, таким образом удостоверяясь, все ли в порядке. Но в Амбозели ученые Бейтс, Ли, Нджирайни, Пул и другие решили доказать, что слоны способны сочувствовать. Исследователи разбили на категории случаи, когда слоны, как казалось, осознавали, что их собрат в опасности или страдает, и пытались сделать что-то, чтобы изменить ситуацию, например: звали на помощь других слонов или защищали детеныша, который не мог сам о себе позаботиться; присматривали за чужим детенышем, успокаивали его, позволяя сосать грудь; помогали застрявшему или упавшему слону, когда тот не мог подняться самостоятельно; вытаскивали из тела собрата посторонние предметы, к примеру копья, или убирали с его конечностей проволоку от силков.

Мне, к сожалению, не представилась возможность провести свое исследование, сравнимое по масштабности с исследованием, проведенным в Амбозели, но у меня есть собственные примеры того, как слоны проявляют сочувствие. В заказнике был самец, которому мы дали кличку Стампи, потому что еще подростком он потерял б'oльшую часть хобота, запутавшись в силках. Он не мог ломать ветки и вырывать траву, наматывая ее на хобот, как спагетти на вилку, а выкапывал ее ногтями на ногах и клал в рот. Б'oльшую часть жизни, даже когда он повзрослел, стадо кормило Стампи. Я видела, как слоны разработали четкий план, позволяющий вытащить детеныша на крутой берег реки, серию скоординированных действий: несколько слонов утаптывали берег, чтобы он стал более пологим, другие выводили детеныша из воды, а остальная часть стада помогала втащить его наверх. Вы не можете не согласиться: Стампи и этот детеныш остались живы только благодаря наличию у слонов способности к саморазвитию.

Однако становится еще интереснее, поскольку проявление сочувствия не имеет никаких преимуществ с точки зрения эволюции. Будучи в Пиланесберге, я наблюдала, как однажды слониха наткнулась на застрявшего в грязи у водопоя детеныша носорога. Носороги были возбуждены, что, в свою очередь, расстроило слониху, которая стала топтаться на месте и трубить. Каким-то образом слонихе удалось убедить носорогов, что у нее есть опыт в подобных вещах, — только уйдите с дороги и позвольте помочь детенышу! С точки зрения экологической системы слонихе не было никакой выгоды спасать детеныша носорога. Однако она подошла и в конце концов хоботом вытащила малыша, хотя самка носорога атаковала ее всякий раз, когда слониха пыталась помочь детенышу. Слониха рисковала жизнью ради спасения детеныша другого вида. Точно так же в Ботсване я наблюдала, как матриарх наткнулась на львицу, которая разлеглась рядом со слоновьей тропой, а прямо посреди этой тропы играли ее детеныши. Обычно, когда слон видит льва, то атакует его — слоны считают, что львы представляют для них угрозу. Но эта слониха терпеливо ждала, пока львица соберет детенышей и уйдет с тропы. Объективно говоря, львята не представляли для слонихи угрозы, хотя когда-нибудь они и вырастут… Однако в тот момент они были просто чьими-то детенышами.

При этом у сочувствия есть пределы. Несмотря на то что слонят воспитывают все самки в стаде, если биологическая мать погибает, обычно та же участь ждет и малыша. Осиротевший детеныш, который питается молоком, не отойдет от материнского тела. В конечном итоге стаду придется делать выбор: остаться со скорбящим детенышем, рискуя не накормить или не напоить собственных… или уйти, расценив гибель одного слона как несущественную потерю. Честно признаться, волнующее зрелище. Я стала свидетелем того, что можно назвать церемонией прощания: слоны прикасались к детенышу и трубили о своем горе. А потом стадо уходило, и детеныш умирал с голоду.