Время расплаты

Примерно в то время, когда отец запросил дела Елизаровой и Карпова, он встречался со своим старым другом. Я сразу и не поняла, кто такой Павел Медведев, но потом вспомнила дядю Пашу, однокурсника и коллегу отца. Он появлялся у нас по праздникам, а потом пропал. Мне было лет шестнадцать, кажется. Конечно, я не придала этому значения тогда. Мне вообще до какого-то изредка появляющегося дядьки дела не было, но сейчас стало интересно.

— Надо поговорить с дядей Пашей, — вслух сказала я.

Женя повернул голову, и мы оказались так близко, что я даже перестала дышать. Он смотрел мне в глаза, а потом тихо спросил:

— Какой он?

Я откинулась на своем сидении и, глядя в никуда перед собой, ответила, сразу поняв вопрос:

— Тяжело описывать человека, которого ты любишь больше всего на свете. Характер, конечно, не сахар. И это даже не переходный возраст, он всегда был таким. Когда был маленьким, почти не плакал. Только хмурился точь-в-точь как ты, сжимал кулачки и звуками пытался показать, злится он, больно ему или чего-то хочет…

Замолчав, посмотрела на Женю. Он крутил сигарету, между бровей опять пролегла вертикальная складка, и я боялась, что любое слово может снова спровоцировать его. Как я вообще могла рассказать тринадцать лет жизни ребенка, сидя на парковке перед магазином?

Женя еще немного помолчал, я тоже, бросая на него косые взгляды. А потом… Это было настолько неожиданно, что до меня даже не сразу дошел смысл вопроса. Горло как будто сдавила невидимая рука, разогретый воздух начал искриться, а в груди повернулась раскаленная кочерга.

Места для размаха в машине было мало, но я вложила в пощечину всю злость. Теперь у меня было полное право злиться.

Интересно, а тринадцать лет назад он спросил бы о том же? И кто тогда хуже: Женя или мой отец?

Глава 5 Женя

Я потирал щеку, уже сидя в своей тачке, и курил. Хороший удар. Научил на свою голову, и Лиля навыки не растеряла — вот мне и досталось. Хотя сам виноват. И нахрен я спросил, почему она аборт не сделала. Причем еще, блядь, спросил так, как будто допрос проводил, холодно, бесстрастно. Да потому что самому тяжело было. И когда в такие моменты включаешь отчужденность, не доходит, что больно можно сделать другим.

Вот и я что-то забылся, да настолько, что вырвался вопрос, который можно было задать на допросе жене, прибившей бухающего мужа сковородкой и сетовавшей, что пришлось выйти замуж по залету. Но не Лиле…

Идиот, блядь.

Затушив окурок, тут же потянулся за следующей сигаретой. Вообще творится что-то непонятное. Хотел прийти в себя, а в итоге еще больше запутался.

Ну, если Родионова я мог винить тринадцать лет назад, то сейчас стоит винить только себя.

Не докурив вторую сигарету, я направился к Арсену, поглядывая в зеркало. «Опель» следовал за мной, изредка пропадая из вида. Во двор за мной не поехал — я просидел минут десять в машине, ожидая его появления, но так и не дождался. А хотелось бы познакомиться с водителем.

Арсен в своем кабинете пил кофе, заполняя бумаги. Не поднимая головы, он спросил:

— Как дела?

— Как сажа бела, — ответил я, подходя к чайнику.

— Я тут нашел интересные записи… — Арсен начал что-то искать в своем бумажном хаосе, а потом протянул мне лист, на котором я ночью пытался составить схемы и найти связь.

Родионов, Елизарова, Карпов. Теперь можно добавить еще и Горецкого.

— И чем они тебя так заинтересовали? — спросил Арсена.

— А тебя? — ответил старик вопросом на вопрос.

— Родионов, кажется, перед смертью копался в каком-то дерьме. Неплохо заплатил, чтобы взглянуть на дела Елизаровой и Карпова, и интересовался каким-то военным, майором Горецким. Соседка Родионова рассказала.

— А ты в гости к Родионову заходил? — невинно поинтересовался Арсен.

— Бля, роль свахи тебе не идет.

— Молчу, молчу… Так что это за люди?

— Инженер, военный и врач-гинеколог. Двое из нашего города, Елизарова из другого.

— А Елизарову не Машей звали?

Я застыл, не донеся чашку до рта, и спросил:

— Откуда?..

— Она выросла в этом городе. Потом уехала учиться в Москву, но почему-то в столице не осталась работать. Вернулась сюда, правда, ненадолго. Продала квартиру после смерти родителей и уехала.

— А ты откуда знаешь?

— Так она была моей соседкой.

Охренеть. Как тесен мир. Но теперь хотя бы понятно, что все упирается в этот город. Только что это «все»? Я пока вообще ни черта не понимаю. Как эти люди связаны с Родионовым? Зачем он ими интересовался? Случайны ли их смерти?

— Арсен, а есть здесь где-нибудь недалеко военная часть?

— Двадцать километров от города, войска связи.

Не мешало бы поинтересоваться этим майором. Хотя если и он приказал долго жить, я даже не удивлюсь.

Я хлопнул Арсена по плечу.

— Ты просто кладезь информации. Круче Википедии.

— А это что за зверь?

— Это почти как Большая Советская энциклопедия.

Я выпил две чашки крепкого кофе, пока Арсен корпел над документами, и думал, что же делать дальше. Черт бы побрал Родионова с его загадочным интересом! А еще есть Лиля… И, конечно, стоит извиниться. Хотя мы оба хороши на самом деле. Столько наломанных дров, сожженных мостов, несказанных слов… И когда я думал, что все закончилось, приходится снова и снова расплачиваться за прошлое.

И Богданов с этим чертовым компроматом! Не знаю, имеет ли отношение это отношение к интересу Родионова, но интуиция подсказывает, что нет. Две разные истории, никак не связанные между собой.

— Арсен, — отставив чашку, сказал я, — отсюда же есть выход в подвалы дома, а оттуда на улицу?

Старик прищурился и кивнул.

— Пасут? — догадался он.

— Ага, и я бы хотел знать кто.

— Когда я звукоизолировал помещение, то дверь замаскировал. Ну, и с обратной стороны побелил, чтобы со стеной сливалась. Ею не пользовались уже лет двадцать, так что не знаю.

— Давай попробуем.

Мы вышли из кабинета и, пройдя в сам тир, остановились за одной из мишеней. Арсен начал водить руками по стене — видимо, сам забыл уже, где эта дверь. Минут через пять наконец-то воскликнул:

— О, нашел.

Подцепив пальцами обеих рук, как мне казалось, стену, Арсен потянул ее на себя. Со скрипом, но дверь поддалась.

— Как лучше выйти? — спросил я, отряхиваясь от побелки.

— Прямо по коридору, первые два выхода будут закрыты. Выйдешь через третий подъезд, там вечно дверь нараспашку. Только, Женя, — с предостережением добавил старик, — я не хочу больше тебя с того света вытаскивать.