Время разбрасывать камни

— Должен быть ещё один, подтверждающий код, — с ещё более широкой улыбкой сообщил мне он.

Извинившись за беспокойство, я покинул банк. Выйдя на улицу, я с трудом сдержался, чтобы не пнуть мусорный бак.

— «Ах ты п…с у…й, — взорвался я про себя, — Пень е…й. Нае…ть меня хотел!».

Я шёл и думал, что хорошо замочил его тогда, не поведясь на это враньё. Вот был прикол, если бы я об этом узнал сейчас спустя два года, а он к этому времени давно слинял из страны и воспользовался этими деньгами.

— «Так, а у кого тогда вторая часть кода? Один мёртв, второй пропал, думаю тоже мёртв, третий самоубился, остались только Щёлоков и Суслов, больше вариантов нет».

Желание побеседовать с этими двумя возгорелось во мне очень сильно, так что я решил после летнего сезона плотнее насесть на Игоря, чтобы он познакомил меня со своим папашкой, для этого у меня и разрешение было от Юрия Алексеевича, чтобы сфотографироваться с ним.

Вернувшись в гостиницу незамеченным, я миновал бдительное око ответственного от КГБ за спринтеров и лёг в кровать, обдумывая случившееся, приходя к единственной мысли, что гнидам верить нельзя ни в коем случае. Даже находясь в шаге от смерти, они продолжают лгать и изворачиваться.

Утром нас повезли в аэропорт, не дав даже толком пройтись по швейцарским магазинам, о чём страстно мечтали Дима и Женя, и привезли в Москву с весьма печальными результатами. Через двадцать семь дней был финал Кубка Европы в Стокгольме, а у советской команды кончились спринтеры: Борзов пропускал с его травмой, с большой надеждой поправиться лишь к Чемпионату СССР, Сапея и Иванов опять выдохлись, поскольку у меня это были вторые старты в сезоне, а у них уже шестые. Куча локальных стартов, бег в Киеве имени Мемориала братьев Серафима и Георгия Знаменских, закрытые зимние соревнования, матч СССР и США — в общем глядя на обоих молодых парней на дорожках, я понимал, что буду в Стокгольме бегать в окружении одних иностранцев.

* * *

Открыв дверь в квартиру, я наткнулся на толстую женщину в бигуди на голове и синем безразмерном халате, делающим её ещё больше. Увидев меня, она недоумённо спросила.

— Вам тут что нужно?

Я сначала даже не понял, в ту ли квартиру зашёл, выглянув, убедился, что да, всё верно. Поэтому вернувшись, спросил в ответ.

— Я-то здесь живу, а вот вы кто?

— Я мама Андрея! — возмутилась она, — а вы что тут делаете?

Не став комментировать, я снял кроссовки и огляделся, не узнавая квартиру. Из приличного элитного жилья, она стала походить на ту коммуналку, комнату в которой мне выдали, но потом маклер с помощью неё выгодно «улучшил мне жилищные условия». Вспомнилось сейчас это всё, поскольку картинка была один в один с той: вдоль коридоров были натянуты верёвки, на которых сушилось бельё, проходы были перегорожены какими-то ящиками и трёхколёсными велосипедами. В комнатах же громко орали дети.

Открылась дверь, где проживала экономка и Роза Ивановна с каменным лицом поздоровалась со мной.

— Что здесь происходил? — поинтересовался я.

— Семья Андрея, — сказала она ядовитым тоном, — приехала в гости в Москву.

Причём если меня она называла по имени, только потому что я запретил говорить нелюбимое мной отчество, то тут она явно говорила его имя в уничижительном тоне.

— И надолго?

— Пошёл уже второй месяц.

— А где сама сладкая парочка?

— Ирина Андреевна на работе, Андрей — на учёбе.

— Покормите меня?

— Простите Иван, но я решила не заказывать продукты там, где вы мне разрешили, — она выжидающе посмотрела на меня, — поскольку они сразу пропадают из холодильника и уже к вечеру ничего не остаётся.

— Пиз…т короче еду, — понял я, — что же они едят?

Она не дрогнула ни мускулом на лице.

— Что покупают, то и едят. Ирина Андреевна похудела, поскольку питается одними макаронами и пельменями, а вы знаете какого они качества в магазине неподалёку.

Я задумался.

— Знаете, что Роза Ивановна, а давайте вы пока на другой моей квартире поживёте? Так уже есть экономка, но я попрошу её войти в ваше положение, поскольку это временный вариант. Не имея московской прописки, они не могут тут долго жить, а уж работать и тем более, я это точно знаю.

— Иван, я была бы вам очень признательна, — она прижала ладони к сердцу, — я беспокоюсь только за Ирину Андреевну.

— А Варя?

— Варвара Николаевна после последней ссоры с мамой Андрея, больше у нас не появлялась.

— Да? — удивился я, — вот это номер. Хорошо, собирайте вещи и вызовите себе такси. Вот вам ключи, а я пока позвоню предупрежу Галину Степановну.

— Благодарю Иван, — наклонила она голову.

Выйдя из дома, я поехал в медицинский институт и подождал конца пары у Вари. На меня очень многие косились, но я был опять в своём заметном издалека шпионском наряде, с огромными чёрными очками и широкополой шляпе, из-за которого все нормальные советские граждане бросались предупреждать о моём появлении милиционеров, но никто не узнавал спринтера Ивана Добряшова и это было отлично. Правда девушка узнала меня, едва вышла из аудитории, поскольку видела его раньше. На глазах у всех однокурсников бросилась ко мне и обняла.

— Ваня, дома п…ц, — первое, что сказала мне культурная и не ругающаяся никогда матом девушка.

— Да, уже видел, — я наклонился, чтобы поцеловать её, — вечером приезжай на мою квартиру. Ты не против?

— Ты купил квартиру? — удивилась она.

— Ещё до соревнований, — сознался я, — но только ни дня там не жил.

— Поможешь с вещами? — она сделала просительный взгляд.

— Хорошо, когда ты заканчиваешь?

— Сейчас ещё три пары, потом работа в больнице, думаю к восьми освобожусь.

— Я буду ждать тогда возле больницы.

— Спасибо Вань.

К нам подошли пять девушек и три парня.

— Простите, а вы Иван Добряшов? — обратилась она из них ко мне.

— Нет, я парень Вари, — улыбнулся я им.

— Да, странно, а я говорила ребятам, что вы похожи на знаменитого спринтера, — расстроилась одна из девушек.

— Надя ты дура? — один из парней презрительно хмыкнул, — это один и тот же человек. Ты не видела их совместные фотографии с Варей и космонавтами на Новый год? Она же нам приносила, показывала.

Девушка обиделась на меня и него заодно, а нас тут же обступила куча людей, прося автограф. Пришлось быстро подписать и пока не начался ещё больший ажиотаж, поскольку все подходили, интересовались почему в коридоре собралась такая большая толпа, поцеловать Варю и быстренько смотался из института. Мне нужно было заехать на базу, где Дима собирал вещи, поскольку его демобилизовали, но из-за подготовки к соревнованиям, а затем поездки мы никак не могли взять его документы и покинуть часть. Я-то как офицер уже надолго попал в ряды вооружённый сил, а вот Дима как рядовой-срочник отслужил два года, и даже немножко переслужил, то кого это волновало? Конечно никого. Я, например, своё личное дело, как и подпись о принятии присяги в глаза не видел с тех пор, как они самолётом улетели без меня на Курилы. Так что сегодня же, пока нам давали добро, мы договорились перевезти его вещи домой, а ещё я собирался сделать ему предложение. Нет, не руки и сердца, а что-то более ценного.