Время секонд хэнд
Шрифт:
– Наши внуки Великую Отечественную проиграли бы. Нет у них идеи, нет у них большой мечты.
– Они другие книжки читают и смотрят другие фильмы.
– Рассказываешь… а им это уже как сказка… Задают вопросы: «Зачем бойцы погибали, спасая полковое знамя? Можно было сшить новое». Воевали, убивали – а за кого? За Сталина? Да за тебя, дурак!
– Надо было сдаться, вылизать сапоги немчуре…
– Принесли похоронку на отца, и я сразу попросился на фронт.
– Разворовывают советскую нашу Родину… продают… Если бы мы знали, что так получится, еще подумали бы…
– Мама умерла в войну, а папа еще раньше умер от туберкулеза. С пятнадцати лет
– Все мы были за перестройку. За Горбачева. Но не за то, что из этого получилось…
– Горбач – агент…
– Я не понимал, что Горбачев говорил… какие-то непонятные слова, я никогда раньше их не слышал… Что за конфетку он нам обещал? Но слушать мне нравилось… Только слабак он оказался, без боя сдал ядерный чемоданчик. Нашу коммунистическую партию…
– Русскому человеку нужна такая идея, от которой мороз по коже и мурашки по позвоночнику.
– Мы были великой страной…
– За нашу Родину! За Победу! До дна! (Чокаются.)
– Теперь звезды на памятниках… А я вспоминаю, как мы наших ребят хоронили… Сверху в яму чего попало набросаем, песком присыпем, и тут же команда: вперед – вперед! Побежали дальше. Новый бой. И опять полная яма. Отступали и наступали от ямы к яме. Привезут подкрепление, через два-три дня это уже трупы. Считанные люди оставались. Счастливчики! К концу сорок третьего года мы уже научились воевать. Уже правильно воевали. Стало меньше людей погибать… Тогда у меня появились друзья…
– Всю войну на передовой, и ни одной царапины, ничего! А я – атеист. До Берлина дошел… увидел логово зверя…
– Шли в бой с одной винтовкой на четверых. Первого убьют, второй винтовку подхватывает, второго – следующий… А у немцев новенькие автоматы.
– Вначале немцы были высокомерные. Они уже покорили Европу. Вошли в Париж. За два месяца планировали решить вопрос с СССР. Если они раненые попадали к нам в плен, то плевали в лицо нашим сестричкам. Срывали бинты. Кричали «Хайль Гитлер!». А в конце войны уже: «Русский, не стреляй! Гитлер капут!».
– Больше всего я боялся позорно умереть. Если кто струсил, побежал – командир на месте расстреливал… Это было обычным делом…
– Ну как сказать… Воспитывали нас по-сталински: воевать будем на чужой территории, и «…от тайги до британских морей / Красная армия всех сильней…». Пощады врагу не будет! Первые дни войны… Вспоминаю как сплошной кошмар… Попали в окружение… У всех один вопрос: в чем дело? Где Сталин? Ни одного нашего самолета в небе… Закопали свои партийные и комсомольские билеты и бродили по лесным дорогам… Ладно, хватит… Вам не стоит про это писать… (Отодвигает от себя диктофон.) Немцы агитировали, динамики у них работали круглосуточно: «Русский Иван, сдавайся! Немецкая армия гарантирует тебе жизнь и хлеб». Я готов был застрелиться. А если нечем! Нечем! Патронов нет… Солдатики… нам по восемнадцать-девятнадцать лет… Командиры вешались повально. Кто на ремне, кто… по-всякому… Висели на соснах… Конец света, твою мать!
– Родина или смерть!
– У Сталина
был план – семьи сдавшихся в плен ссылать в Сибирь. Три с половиной миллиона пленных! Всех не сошлешь! Усатый людоед!– Сорок первый проклятый год…
– Говори все… теперь можно…
– Привычки такой нет…
– Мы и на фронте боялись друг с другом откровенничать. Людей сажали до войны… и в войну сажали… Моя мать работала на хлебозаводе, там была проверка, и у нее в перчатках нашли крошки хлеба, а это уже было вредительство. Дали десять лет тюрьмы. Я на фронте, отец на фронте, малые брат и сестра остались с бабушкой, они просили ее: «Бабуля, ты не умирай раньше, чем папа и Сашка (это я) с войны вернутся». Отец пропал без вести.
– Какие мы герои? С нами никогда не обращались как с героями. Детей мы с женой растили в бараке, потом дали коммуналку. Сейчас получаем копейки… слезы, а не пенсию… По телевизору показывают, как немцы живут. Хорошо! Проигравшие живут в сто раз лучше, чем победители.
– Бог не знает, что такое быть маленьким человеком.
– Я был, есть и останусь коммунистом! Без Сталина и без партии Сталина мы бы не победили. Демократия, твою мать! Боюсь боевые ордена надеть. «Маразматик старый, где служил? На фронте или по тюрьмам и лагерям?» – вот что я слышу от молодых. Сосут пиво и насмехаются.
– Предлагаю вернуть памятники нашему вождю, великому Сталину, на прежние места. Прячут на задворках, как мусор.
– Поставь у себя на даче…
– Хотят переписать войну. Ждут, когда мы все передохнем.
– Теперь мы, короче, «советикус-дебилус»…
– Спасло Россию то, что она большая. Урал… Сибирь…
– Самое страшное – подняться в атаку. Первые десять минут… пять минут… У того, кто поднимался первым, шансов в живых остаться не было. Пуля дырочку найдет. Коммунисты, вперед!
– За военную мощь нашей Родины! (Чокаются.)
– Короче… убивать никому неохота. Неприятно. Но привыкаешь… учишься…
– Под Сталинградом я вступил в партию. Написал в заявлении: «Хочу быть в первых рядах защитников Родины… Не пожалею своей молодой жизни…». В пехоте награждали редко. Имею одну медаль «За отвагу».
– Военные контузии сказались… Я стал инвалидом, но пока держусь.
– Помню: взяли в плен двух власовцев… Один говорит: «Я мстил за отца…». Отца расстреляло энкавэдэ… Другой: «Я не хотел сдохнуть в немецком концлагере». Молодые пацаны, как мы, одного с нами возраста. Когда ты уже поговорил с человеком, в глаза посмотрел… трудно его убить… Назавтра всех нас допрашивали в особом отделе: «Почему вступили в разговоры с предателями? Почему не расстреляли сразу?». Я стал оправдываться… Особист наган на стол: «Ты, б…, еще права качаешь?! Еще одно слово вякнешь и…». Власовцев никто не щадил. Танкисты привязывали их к танкам, включали мотор – и в разные стороны… разрывали на куски… Предатели! А все ли они были предателями?
– Особистов боялись больше, чем немцев. Генералы их боялись…
– Страх… всю войну страх был…
– А если бы не Сталин… Без «железной руки» Россия бы не выжила…
– Я не за Сталина, я за Родину воевал. Клянусь своими детьми и внуками, я ни разу не слышал, чтобы кричали: «За Сталина!».
– Без солдата войну не выиграть.
– Твою мать…
– Бояться надо только Бога. Он есть суд.
– Если Боженька есть…
(Нестройный хор.) «И значит, нам нужна одна победа! / Одна на всех, мы за ценой не постоим…»