Время смеется последним

За ужином в этот вечер Рольфу и Чарли разрешают выпить по бокалу вина. Оно кислое на вкус, Рольфу это не нравится, зато после него все так интересно плывет перед глазами: большие цветы с клювами вместо пестиков; папина рыба на блюде, с помидорами и оливками; Минди в зеленом мерцающем платье — папа обнимает ее одной рукой. Он больше не злится, поэтому Рольф тоже не злится.

Лу провел этот час в постели и чуть не затрахал Минди до бесчувствия. Его другая рука находится сейчас под ее мерцающим подолом, скользит по ее ноге вверх: он ждет, когда на ее лице появится знакомое затуманенное выражение. Лу из тех мужчин, которые не признают поражения, — для них оно лишь стимул к тому, чтобы с новой энергией устремиться к победе. Он непременно победит. Ему плевать на Альберта — Альберт ничтожество, его вообще нет (на самом деле Альберт уже уехал, вернулся к себе в Момбасу). Главное сейчас, чтобы Миндиэто поняла.

Он старательно подливает вино в бокалы Милдред и Фионы, пока щеки у обеих не загораются пятнистым румянцем.

— Вы так ни разу и не взяли меня на дело, — пеняет им Лу. — Как я ни пытался вас уломать — увы!

— Почему же «увы»? — возражает Милдред. — Завтра утром мы как раз идем смотреть на прибрежных птиц. Присоединяйтесь к нам, если хотите.

— Правда? А вы не передумаете?

— Не передумаем.

— Давай сбежим, — шепчет Чарли на ухо Рольфу.

Они выскальзывают из шумной столовой и бегут к пляжу, серебряному под луной. Пальмовые листья полощутся наверху, будто по ним барабанит дождь. Но дождя нет.

— Как на Гавайях, — говорит Рольф и сам пытается в это поверить. Вроде все то же, что тогда: ночь, пляж, сестра. А вместе получается совсем по-другому.

— Нет дождя, — возражает Чарли.

— Нет мамы, — говорит Рольф.

— Знаешь, по-моему, он все-таки женится на Минди.

— Ты же сама сказала: он ее не любит.

— Ну и что? Захочет — все равно женится.

Они опускаются на теплый еще песок, излучающий лунное сияние. Рядом колышется призрачное море.

— Да она ничего, — говорит Чарли. — Нормальная.

— Мне не нравится. А с чего ты взяла — про папу?

Чарли пожимает плечами:

— Просто я его знаю.

Чарли не знает сама себя. Через четыре года, когда ей исполнится восемнадцать, она окажется в Мексике, вступит там в секту, возглавляемую неким гуру, который призывает питаться сырыми яйцами, и чуть не погибнет от сальмонеллеза — Лу едва успеет ее спасти; чтобы восстановить пострадавший от кокаина нос, придется делать пластическую операцию, которая изменит ее внешность; череда никчемных высокомерных самцов закончится к тридцати годам, и ей останется одиночество да бесплодные попытки помирить Рольфа и Лу, которые к тому времени перестанут разговаривать друг с другом.

Но Чарли знает своего отца, это правда. Он женится на Минди, просто чтобы закрепить свою победу — и отчасти потому, что ее собственная решимость покончить с этой нелепой связью и вернуться к исследованиям угаснет в ту самую минуту, когда она откроет дверь своей квартиры и в нос ей ударит знакомый запах булькающей на плите чечевицы. Сидя на продавленном диванчике, выставленном кем-то на тротуар и удачно подобранном в тот же день соседками-аспирантками, она будет вытаскивать со дна рюкзака книги, объехавшие с ней всю Африку, но ни разу не открытые. И когда раздастся телефонный звонок, ее сердце затрепещет.

Структурная неудовлетворенность— возвращение к обстоятельствам, которые прежде казались благополучными, но после роскоши и приключений воспринимаются как невыносимые.

Однако мы отвлеклись.

Рольф и Чарли галопом несутся по песку: их манит пульсирующая светомузыка дискотеки. Они вбегают босиком на открытую площадку, прямо в толпу танцующих, мелкий песок с их ступней сыплется на стеклянные ромбы, подсвеченные снизу вспыхивающими огоньками. Рольфу кажется, что его сердце вибрирует вместе с басами.

— Давай танцевать! — кричит Чарли и начинает извиваться перед ним, плавно и свободно, — вот так будет танцевать новая Чарли, когда они вернутся домой. Рольф стесняется, он так не умеет. Здесь собралась вся компания: толстощекая Луиза — она на год старше Рольфа — танцует с Дином, актером. Рамзи обхватил руками грузную финикийскую мамашу. Лу и Минди танцуют, тесно прижавшись друг к другу, но Минди вспоминает Альберта — она будет вспоминать его и потом, уже после того, как выйдет за Лу и родит ему двух дочек (его пятого и шестого ребенка), — друг за дружкой, без перерыва, будто надеясь этим спринтерским рывком вернуть стремительно иссякающее внимание мужа. Де-юре у Лу не окажется ни гроша за душой, и после развода Минди пойдет работать в турагентство, чтобы прокормить девочек. Жизнь ее надолго станет безрадостной, ей будет казаться, что девочки слишком много плачут, и она с тоской будет вспоминать эту поездку в Африку — последние светлые дни своей жизни, когда она еще была свободна и ничем не обременена, когда у нее был выбор. Она будет бессмысленно и бесплодно грезить об Альберте, пытаясь угадать, чем он сейчас занят и как бы обернулась ее жизнь, если бы она уехала тогда с ним, как он предлагал полушутя, когда она пришла к нему в комнату номер три. После, разумеется, она осознает, что Альберт для нее — лишь символ запоздалых угрызений по поводу ее собственных непростительных ошибок. Когда обе ее дочери уже будут заканчивать школу, она наконец вернется к своим изысканиям и защитит диссертацию в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Академическая карьера начнется для нее в сорок пять, и следующие тридцать лет будут состоять из длительных экспедиций по изучению социальных структур у бразильских индейцев. Ее младшая дочь пойдет работать к Лу, станет его помощницей, и в итоге он передаст ей свое дело.

— Смотри, — кричит Чарли на ухо Рольфу. — Милдред с Фионой следят за нами.

Старушки-наблюдательницы, одетые в длинные цветастые платья, сидят на стульях в дальнем конце площадки, с улыбкой машут Рольфу и Чарли. Дети впервые видят их без биноклей.

— Они слишком старые, чтобы танцевать, вот и смотрят на нас, — кричит Рольф.

— Или мы напоминаем им птичек, — кричит Чарли.

— А может, когда нет птичек, они наблюдают за людьми, — смеется Рольф.

— Теперь вместе, Рольфус! — Чарли берет его за руки, и они танцуют вместе. Стеснительность Рольфа вдруг чудесным образом исчезает, будто он взрослеет прямо посреди дискотеки: он теперь умеет танцевать с такими девочками, как его сестра! Чарли тоже замечает, как он меняется, — это воспоминание будет наплывать на нее снова и снова, до конца жизни, спустя годы после того, как двадцативосьмилетний Рольф убьет себя в отцовском доме выстрелом в голову: ее брат, робкий мальчик с гладкими зачесанными волосами и сверкающими глазами, учится танцевать. Правда, вспоминать все это будет уже не Чарли, а другая женщина: после смерти Рольфа она вернется к своему настоящему имени, Чарлина, — навсегда отделив себя от той девочки, что когда-то танцевала с братом в Африке. Чарлина сделает себе короткую стрижку и пойдет учиться на юриста. У нее родится сын, и она захочет назвать его Рольфом, но это будет слишком мучительно для ее родителей, поэтому она будет называть его Рольфом лишь про себя, молча. А еще годы спустя она вместе со своей матерью будет стоять на стадионе, в толпе других болельщиков, и смотреть, как во время игры он мечтательно запрокинет голову, чтобы взглянуть на небо.

— Чарли, — кричит Рольф, — знаешь, что я понял?

Чарли наклоняется к брату. Он улыбается, довольный собой, и складывает ладони рупором, чтобы она расслышала его сквозь грохот. Ухо Чарли наполняется его теплым сладковатым дыханием.

— По-моему, они вообще не наблюдали за птичками, — говорит Рольф.

Глава 5 Все вы

Всё на месте: бассейн, выложенный сине-желтой португальской плиткой, черная каменная стенка, по стенке стекает вода — журчит, смеется. И дом на месте, только в нем тихо. Это не укладывается в голове. Газом, что ли, всех потравили? В кутузку забрали? Или народ валяется по углам с передозом? Горничная ведет нас полукругом комнат, бассейн мерцает за окнами, наши шаги тонут в коврах. Было же непрерывное веселье, как оно могло оборваться?

А вот так. Двадцать лет прошло.

Он в спальне, на больничной кровати, из носа торчат пластиковые трубки. Второй инсульт. После первого было не так плохо, просто одна нога начала подрагивать. Это мне объяснил по телефону Бенни, наш школьный друг, которому Лу когда-то помог встать на ноги. Бенни нашел меня через мою маму, хотя она давно уже не в Сан-Франциско, переехала за мной в Лос-Анджелес. Бенни всех отыскивает и везет сюда — попрощаться с Лу. С компьютерами можно любого человека достать хоть из-под земли. Рею он вычислил аж в Сиэтле, и это при том, что у нее теперь другая фамилия.