Время таяния снегов
Шрифт:
И так думали все охотники Улака.
В стойбище начались занятия по военной подготовке. Руководил ими Андрей Иванович, бывший начальник Кытрынского пионерского лагеря. На военные занятия каждый приходил со своим оружием: кто с винчестером, кто с карабином. Все шло хорошо, кроме строевой подготовки. Нельзя было без улыбки смотреть на усердно марширующую нестройную толпу по улице Улака. Охотники, впервые столкнувшиеся с военными командами, путали их: вместо того чтобы поворачиваться налево, поворачивались направо или начинали шагать прямо. Правду сказать, улакские охотники мало чем походили на ополченцев, изображенных на большом плакате,
Продукты в магазине стали отпускаться по спискам.
Осенью с последним пароходом на фронт уехал Анатолий Федорович. Лена осталась в Улаке.
С начала марта в Улаке началась эпидемия вирусного гриппа. В школах прекратились занятия. Охотники не выходили в море. Запасы мяса кончились. Некормленые собаки уныло бродили по стойбищу и грызли моржовые кожи на крышах яранг.
Из районного центра на самолете прибыл доктор. Вместе с фельдшером Семеном Ивановичем с полярной станции они готовили лекарства и разносили их по ярангам. Ринтын и Петя, одними из первых перенесшие болезнь, помогали им. Они толкли в ступке порошок и насыпали в бумажные пакетики. Больные с неохотой брали лекарства и в один голос просили хоть немного табаку.
– Если бы я разок-другой затянулся,– говорил, кашляя сухим кашлем, старый Рычып,– сразу бы ожил.
Старуха Пээп тяжело переносила болезнь. Каждый раз, когда к ней с лекарствами приходили ребята, она со слезами умоляла их принести хотя бы щепотку табаку. Однажды она в ярости швырнула в лицо мальчикам порошки.
– Что вы мне все носите этот горький нетающий снег! Дайте табаку хотя на полжвачки!
Но с табаком в Улаке было трудно. Продавец Наум Соломонович курил какую-то смесь, и трубка у него так трещала, как будто в нее насыпали пороху. Несмотря на болезнь, Наум Соломонович каждый день открывал магазин и сидел в нем все положенные часы, дожидаясь редких покупателей.
В конце марта кончилось мясо. Некому было ходить на охоту. По решению окрисполкома магазин стал отпускать продовольственные товары в счет будущих поставок. В ярангах сразу стало веселее. Запылали костры. Котлы, наполненные едой, помогали выздоровлению лучше всяких лекарств.
– Ни разу не пробовал такой длинной еды,– шутил старый Рычып, уплетая макароны.– Что только не выдумает русский человек!
Смертельных случаев от гриппа было немного: умерли двое совсем дряхлых стариков и грудной ребенок на полярной станции.
Дядя Кмоль, едва оправившись от болезни, пошел на охоту. За ним увязались ребята. Стояли тихие предвесенние дни. Дядя Кмоль был еще слаб и шел медленно. Со скал, сверкая на солнце, сыпалась снежная пыль. Щуря глаза от блеска снежной равнины, дядя негромким голосом говорил:
– Трудное время пережили. Если бы не помощь государства, много народу умерло бы. Вот не так давно, когда я еще был малышом, слышал от отца, как кочевавшие по реке Омолону чукчи впали в страшную нужду. Помощи ниоткуда не было. Ясно всем стало: впереди голодная смерть. Собрались они и порешили, что каждый глава семьи вначале убьет всех своих домочадцев, а потом покончит с собой. На следующее утро все было сделано так, как порешили: на холме лежали мертвыми, тесно прижавшись один к другому, те, кто вчера еще был живым… Без Советской власти о помощи нечего было и думать. На разводьях против мыса Ченлюквин убили двух нерп.
Каждый житель Улака получил маленький кусочек свежего нерпичьего мяса.
– Большое спасибо! – воскликнул по-русски
Рычып, когда ребята принесли его долю.– А эти макароны совсем опутали мои кишки.– То-то,– сказала старуха Пээп,– мясо нерпы все лучше, чем нетающий снег. Табачку бы немножко…
С каждым днем число выздоравливающих росло, но на улице Улака было по-прежнему пустынно: все уходили на Охоту.
Наступил день праздника – Первое мая. С утра Ринтын с Петей вывесили на ярангах и домах все флаги, которые только нашлись в стойбище. Украсив стойбище, друзья взобрались на теплую от солнечных лучей толевую крышу колхозного клуба.
На улице не было ни души. Яркое солнце освещало снег и черные яранги.
Ринтын лежал на спине и смотрел в голубую бесконечность чистого неба.
– Петя! – окликнул он товарища.
Петя приподнялся на локте и уставился на Ринтына голубыми, цвета неба, глазами.
– Знаешь,– продолжал Ринтын,– куда я поеду после окончания школы?
– Куда? – спросил Петя.
– В Ленинград,– сказал Ринтын.– Поступлю в высшую школу. Анатолий Федорович много рассказывал мне о Ленинграде. Он так называется потому, что там жил Ленин.
– А там сейчас люди голодают,– задумчиво произнес Петя.
– Да, Лена мне рассказывала,– вздохнул Ринтын.– Вот бы сейчас туда нашего Наума Соломоновича с его магазином.
– Верно. Мы носили бы голодным людям макароны и сами варили…
– Нам одним не управиться,– с сомнением покачал головой Ринтын.– Анатолий Федорович говорил, что Ленинград даже на самой хорошей собачьей упряжке не объехать за день.
На улице показался небольшого роста человек. Он был одет в длинную теплую кухлянку, в меховые штаны и подбитые шкурой белого медведя торбаза. Голова была обвязана теплым шерстяным платком, закрывавшим наполовину его лицо.
– Кто это? – спросил Ринтын, стараясь узнать, кто же так закутался в теплую погоду.
– Наверное, Прасковья Кузьминична,– предположил Петя.
– Нет,– ответил Ринтын.– Этот человек идет без палки.
– Э! – воскликнул Петя.– Да это Эрик!
Ребята знали, что в стойбище недавно появился новый заведующий торговой базой, Журин. Он приехал с маленькой, как девочка, женой и двумя сыновьями. Старшего звали Эрик, а младшего – Вовка.
– Ты что так закутался, как Прасковья Кузьминична? – крикнул Эрику Петя.
– Я еще не совсем здоров,– тонким голосом ответил Эрик и кашлянул.
– А мы и не знали, что ты болен,– сказал Петя,– не зашли к тебе. Твоя мать боится все, что мы занесем в ваш дом заразу.
Еще тогда, когда Ринтын и Петя разносили лекарства, они постучали как-то в квартиру Журина. Им долго не открывали. Петя крикнул:
– Открывайте, мы принесли вам лекарства!
Кто-то подошел к двери. Приоткрыв ее, на улицу выглянула жена Журина.
– Что вы здесь бродите, заразу разносите? Если нужно, мы сами сходим в амбулаторию. Идите отсюда и не смейте больше приходить!
Ринтын и Петя удивленно переглянулись: никто из жителей Улака, кроме старой Пээп, не отказывался от лекарств, и все были благодарны мальчикам за помощь.
Журины с первых же дней приезда в Улак не понравились жителям стойбища.
Возле домика, где они поселились, находилась мясная яма колхоза. Глава семьи, Эрнест Никодимович, сказал председателю Татро, что яму нужно перенести от его жилища подальше.
– Запах гнилого мяса отравляет атмосферу,– заявил он.– Мои дети не могут дышать таким вредным воздухом.