Время Тьмы

Пальцы Руди лениво гуляли по заплесневелому ворсу одеяла.

– Вы уверены в этом?

– Я не знаю, – ровным голосом признал колдун. – И мне не хочется доискиваться. Благоразумный человек защищается тем, что никогда не подвергается нападению.

– Вы называете то, что было прошлой ночью, «не подвергаться нападению»?

Ингольд печально улыбнулся.

– Это было исключение, – извинился он, – и неизбежное. Я знал, что мог отвлечь Тьму от Тира и удерживать их достаточно долго, чтобы позволить вам приблизиться к воротам. К тому времени их осталось слишком мало, чтобы разделиться, но все еще достаточно, чтобы подавить мою магию своей.

– Не понимаю, – сказала Джил, тряхнув головой. – Я знаю, что их было немного, но почему они позволили нам уйти? Они преследовали Тира, ясно как день, от самого Карста. Они знают, что такое Убежище, и знали, что та ночь давала последний шанс добраться до Тира. Но они повернулись и бросились за вами. Почему?

Ингольд ответил не сразу. Он лежал, глядя на колечко пара, поднимающееся над чашкой в его забинтованных руках, спокойное лицо колдуна неожиданно стало старым и усталым. Потом его обведенные черными кругами глаза встретились с глазами Джил.

– Ты помнишь, – медленно начал он, – когда я почти... потерялся... в подвалах в Гее? Когда ты позвала меня назад с лестницы?

Джил беззвучно кивнула; это был первый день, как она помнила, когда она держала в руке меч. Темнота вернулась к ней, скрытое чувство затаившегося страха, старик, одиноко стоящий на ступенях далеко внизу под ней, вслушивающийся в звук, который она не могла уловить, белое излучение его посоха отбрасывало тени во все стороны. Это был последний день, когда она оставалась студенткой, чужестранкой, личностью, которой она когда-то была. От воспоминания о той далекой девушке, одинокой и вооруженной подобранным мечом и оплывающим факелом против всех армий Тьмы, у нее встал ком в горле.

Он продолжал.

– И тогда я понял, что не принц Тир – их первая цель. О, они разделаются с ним, если смогут добраться, но поставленные перед выбором – а я дал им возможность выбирать прошлой ночью – они показали, что тот, кто им нужен, – вовсе не Тир. Это я, Джил.

– Вы? – разинул рот Руди.

– Да, – колдун отхлебнул чай, потом отставил его в сторону. Из-за занавески донесся голос Гнифта, язвительно сообщавшего кому-то, что у него стойка хуже, чем у конькобежца с деревянными ногами. – Очевидно, я представляю для них большую угрозу, чем Тир. Я подозревал это и раньше, а после вчерашней ночи других объяснений быть уже не может.

– Но как... я имею в виду... ваша магия не может поразить их, – неловко сказал Руди. – Для них вы просто еще один парень с мечом. Вы знаете про время Тьмы не больше, чем другие. В этом смысле Тир – единственный, кто помнит.

– Я сам думал об этом, – спокойно сказал Ингольд. – И я могу лишь заключить, что знаю что-то, что еще не осознаю сам, какой-то ключ, который еще не встал на свое место. Они-то знают, что это, и заинтересованы, чтобы я не вспомнил.

Руди искренне поежился:

– И что вы собираетесь делать?

Колдун пожал плечами.

– Что я могу? Принять элементарные меры предосторожности. Но для тебя неплохо будет пересмотреть заново свое предложение сопровождать меня в Кво.

– К дьяволу с этим, – пересмотрел Руди, – вы – тот, кто должен передумать.

– Кто еще может пойти? – рассудил Ингольд. – И если бы я боялся, что меня убьют, я бы никогда не поставил это занятие на первое место. Я бы остался в Геттлсанде, разводил бы розы и составлял гороскопы. Нет. Все, что я сейчас могу сделать, это стоять в нескольких шагах перед ними и надеяться, что я осознаю, в чем заключается ответ, раньше, чем они схватят меня.

– Вы сумасшедший, – прямо сказал Руди.

Ингольд улыбнулся.

– Честное слово, Руди, я думал, мы уже уладили вопрос о моей вменяемости.

– Вы все сумасшедшие! – настаивал Руди. – Вы, и Джил, и Альда, и стражники... Как, черт возьми, получается, что меня всегда окружают чокнутые?

Старик удобно устроился среди одеял и снова взял свой чай.

– Вопрос – это ответ, Руди.

Обдумав дело в таком свете, Руди не был наверняка уверен, что он этого хотел.

Альда ждала его в своей комнате. Стражники ушли. По ту сторону черной узкой арки двери, в следующем помещении, слышен был голос Януса, спорившего с теми же торговцами. В углу спал Ледяной Сокол.

– Альда... – начал Руди, и она приложила палец к его губам.

– Я слышала, – тихо сказала она.

– Послушай... – он пытался объяснить.

Она снова заставила его замолчать.

– Конечно, ты должен пойти с ним, – ее пальцы, холодные и легкие, сомкнулись вокруг его. – Разве стоял вопрос о том, чтобы ты не пошел?

Он тихо засмеялся, вспоминая свои опасения.

– Но я действительно не думал, что ты поймешь, – они стояли рядом так близко друг к другу, как совсем недавно, когда в пути они обычно вместе закутывались в плащ ночью на посту. Ослабевшее желтое мерцание огня укрыло их тусклой пульсирующей тенью, и он чувствовал запах сладкой травы, вплетенной в ее волосы. – Я не думал, что кто-нибудь поймет или сможет понять. Потому что я сам еще толком многого не понимаю.

Она тихо усмехнулась.

– Он твой наставник, Руди, – сказала она. – И твоя потребность – учиться. Даже если бы я хотела, я никогда бы не смогла отвратить тебя от этого. – И она тут же подвинулась ближе к нему, противореча своим же собственным словам.

«Все мы имеем свои предпочтения, – подумал Руди и отодвинул в сторону черный шелк ее волос, чтобы поцеловать в губы. – Если надо будет выбирать между мной и Тиром, я отлично знаю, кого выберет Альда».

У нее тоже был выбор между любимыми.

Угли в очаге потрещали и погасли, послав вспышку желтого пламени и почти немедленно погрузив их обоих в более глубокую тень. Снаружи постоянный гул голосов в зале доносился, как шум потока. Руди уже обнаружил, что привык к Убежищу, шумам, теням, запахам. Он мог чувствовать вес этой каменной горы, давящей на них, как она давила тысячи лет. Но когда он опять поцеловал Альду, крепко прижимая к себе ее хрупкое тело, он осознал, как это было здорово – покой, тишина и любовь без страха.

Ее дыхание шелестело у его губ, она шептала: