Время удачи

– Зайка, – несмотря на нежное обращение, интонация у него была прямо-таки начальственная. – У меня сегодня – тренировка, и я не могу её вот так с бухты-барахты отменить. Ты же знаешь.

– Знаю! У тебя всегда тренировка, но это же особый случай! «Большой театр» – ты только подумай! Я с самого детства там не была!

– Значит, давай запланируем и сходим потом. – Он старался смягчить свой отказ. – Сможешь нарядиться – я-то, например, сейчас вообще в джинсах.

Но Марина явно уже настроилась на внезапно распахнувший перед ней свои двери «Большой» и уступать не собиралась:

– Зачем нам какое-то «потом», если можно сейчас! И неважно, что не при параде – теперь многие так ходят. Короче, я ей говорю, что мы идём.

То, что она в очередной раз уговаривает его пропустить занятия ради развлечения, его особенно не сердило. Он знал, что всё равно сделает по-своему, а её демонстративное недовольство исчезнет через день-другой, если делать вид, что ничего не замечаешь. Но попытка решить за него, просто поставить перед фактом задевала в его душе уже другие струны.

– Пожалуйста, послушай меня внимательно. – Он по-прежнему был спокоен, но в голосе зазвучал металл. – Если я говорю «нет», это значит «нет». Давить на меня не надо, если не хочешь поссориться.

Повисла секундная пауза – Марина не привыкла слышать от него подобный тон.

– Ты всегда думаешь только о себе! – выпалила она и повесила трубку.

«А ты, видимо, думаешь только обо мне», – Андрей усмехнулся, тоже нажал на отбой. Все люди, что ли, такие эгоисты? Хотя, эгоизм ли это? Разве идти на поводу у других в ущерб своим истинным нуждам, а потом от этого ещё и страдать – это правильно?

– Чего это ты так… строго? – От Дениса не ускользнул тон разговора коллеги. Задавая вопрос, он понимающе улыбался: мол, у всех мужчин возникают похожие проблемы в отношениях со своими дамами.

– Строго? Ну и пусть. Не будешь строгим – оглянуться не успеешь, как тебе сядут на шею.

– Да уж, – Денис согласно кивнул. – А у тебя всегда получается?

Андрей неопределённо пожал плечами. Он никогда об этом не задумывался – просто поступал так, как считал правильным. Собственно, так было с самого детства. У него всегда было и своё мнение, и представления о том, чего он хочет. Но при этом сам он не стремился заставить окружающих разделять его точку зрения или, тем более, подчинить своим желаниям. Бессознательно он словно оставлял им свободу выбора: идти по его дороге или остаться на своей.

– Я вот думаю, – продолжал Денис, не отрываясь от компьютерного экрана, – тут такое дело тонкое… отношения… Будешь на своём настаивать – обиды всякие, будешь как она хочет делать – сама же тебя подкаблучником считать начнёт. Где золотая середина-то?

– «Разумный компромисс»! – И Андрей с нарочито комичным видом поднял вверх указательный палец. Оба рассмеялись.

– Да уж, знать бы ещё, как он выглядит, – Денис коротко вздохнул.

«Неужели я эгоист?» – снова подумал Андрей. Но разве иметь собственные приоритеты – это неправильно? Он не делает ничего плохого. А конкретно с Мариной ему до недавних пор всегда удавалось договариваться так, чтобы никто не оставался в обиде. До недавних пор…

Почти машинально он набрал в Интернет-поиске «эгоизм». Первая же строка в результатах гласила, что это «поведение, целиком определяемое мыслью о собственной пользе, выгоде, в том числе, когда индивид ставит свои интересы выше интересов других». А кто не ставит? В разумных пределах, конечно. Ведь все мы как-то сосуществуем. Андрей стал читать дальше. Этимология, история, концепции… И тут, пробегая глазами текст, он наткнулся на фразу, после которой продолжение чтения стало просто ненужным: «Французские мыслители восемнадцатого века сформулировали теорию “разумного эгоизма”, полагая, что основой морали являются правильно понятые собственные интересы».

И словно кусочки мозаики, которую он безуспешно пытался собрать, вдруг сами встали на свои места. Ну конечно! Он ведь всегда это знал, просто не задумывался. «Правильно понятые собственные интересы».

Сколько он себя помнил, сколько смотрел вокруг, если бы он дал себе труд сформулировать это своё наблюдение, оно бы сводилось к следующему. Те люди, у которых есть чётко очерченные собственные дела и упомянутые интересы, которыми они по-настоящему заняты, ими и занимаются. Те, у кого таких дел и интересов нет, так или иначе занимаются делами других. Кто-то просто судачит и наблюдает, кого-то затягивает в орбиту одного из таких занятых, и они оказываются вовлечены в их дела уже физически. Но принцип прост: если ты не занимаешься своими делами, ты занимаешься делами кого-то из окружающих.

Андрея со школьных лет поражало, как глубоко некоторые люди умудрялись погружаться в жизни героев бесконечных киноисторий, которые они смотрели по телевизору. Однажды, ещё будучи первокурсником, он оказался невольным слушателем беседы двух женщин в троллейбусе. Одна из них завела весьма эмоциональный разговор, и поначалу молодому человеку показалось, что речь идёт о её близкой знакомой или родственнице. Когда через пару фраз стало понятно, что дама так серьёзно переживала всего лишь за судьбу одной из героинь, судя по упомянутым именам – то ли бразильского, то ли мексиканского сериала, его это позабавило.

Но чуть позже Андрей задумался: почему эта женщина словно проживала чью-то, к тому же вымышленную, жизнь вместо своей собственной? Неужели последняя была ей настолько менее интересна и близка, в конце концов? Ему пришли на ум схожие случаи, когда он замечал за взрослыми, как те подолгу увлечённо обсуждали какие-нибудь дела или занятия общих знакомых. Ещё в детстве у него в такие моменты подсознательно складывалось впечатление, что таким образом люди будто и сами как-то участвуют во всех этих событиях.

К счастью, его мозг и время, как правило, были заняты этими пресловутыми «правильно понятыми собственными интересами». Учёба, которая ему нравилась с первых школьных уроков, а некоторые предметы так и вообще были ничуть не менее интересны развлечений. Книги, спорт, друзья, какие-то походы в кино или на концерты, музыка, любовные отношения. Ему не нужно было заимствовать события из чьих-то жизней, чтобы наполнить ими свою собственную.

Когда же танцевальный спорт сформировался в стержень, определяющий направление его повседневности, этот приоритет стал настолько сильным, что постепенно опосредованно начал влиять и на близкое окружение. И опять всё по тому же закону: делами других занимаются те, у кого нет своих собственных.

Он никогда ни на кого не давил, в том числе на Марину. Не просил поступиться своими предпочтениями или комфортом ради него. Он просто занимался тем, что было для него по-настоящему важно, остальное являлось второстепенным. У Марины же такого дела не было. Спорадические вспышки интересов вроде желания куда-то сходить «развеяться», как она выражалась, не могли повлиять не только на железобетонные приоритеты её молодого человека, но они даже не были достаточно сильны для того, чтобы она захотела заняться этим без него.