Время умирать

Теперь, когда в каких-то ста футах над головой стала видна вершина утеса, Шон почувствовал, что трещина расширяется и он больше не может цепляться за стены кулаками и ступнями. Один раз он поскользнулся, и нога неприятно скребанула вниз по камню, пока не нашла опору.

Он повернулся, пытаясь вклиниться в трещину плечом, но ему помешал ствол винтовки. Провисев несколько секунд, он восстановил равновесие, а затем стал ощупывать скалу над головой, пытаясь найти, за что бы можно было уцепиться. Но везде был лишь гладкий песчаник, и он понял, что застрял. Через пятнадцать секунд ноги больше не смогут держать его. Шон в принципе знал, что следует сделать, но этому противилось все его существо.

«Сделай это, — скрежетал в ушах внутренний голос. — Сделай это, иначе погибнешь!»

Он опустил руку и быстро расстегнул поясную пряжку рюкзака. Затем он вытянул одну руку назад и вниз, лямка соскользнула с плеча и остановилась в сгибе локтя. Под действием веса мешка и винтовки его тело развернулось, и ему пришлось приложить усилие, чтобы не упасть.

Затем он сунул в трещину голову, стараясь зацепиться за камень подбородком и затылком и одновременно пытаясь освободиться от второй лямки. Собрав все силы, он напряг мышцы шеи и отпустил руки. Теперь он держался только головой и ногами, вытянув обе руки назад.

В критический момент лямка наконец преодолела складку рукава его куртки и соскользнула.

Мешок полетел в темноту. Неожиданно освободившись от груза, Шон качнулся и, изо всех сил вцепившись свободными руками в края каменной трещины, лишь с трудом умудрился удержаться от падения в бездну вслед за своим мешком.

Прижавшись к камню, он слышал, как мешок, падая, ударяется о скалу, а сталь винтовочного ствола звенит при ударе о камень как бронзовый колокол, будя эхо, ужасающим звуком отражающееся от холмов к скалам в ночи. И долго после того, как мешок и винтовка нашли наконец успокоение у подножия скалы, эхо все еще блуждало среди холмов.

Шон развернулся и наконец-то смог вклиниться плечом в трещину. Он отдыхал, с трудом приходя в себя от ужасного ощущения неминуемой гибели, на мгновение лишившего его присутствия духа. Понемногу дыхание стало ровнее, и ужас сменился знакомым жаром адреналина в крови. Шон неожиданно почувствовал, как прекрасно ощущать себя живым. — На самом краю, — хрипло прошептал он. — Ты снова там побывал!

Чем сильнее пережитый ужас, тем больше восторг. Он больше не удивлялся самому себе, но снова радовался, что смог подойти так близко к краю и не сорваться вниз.

Мимолетная радость сменилась осознанием трудности сложившегося положения. Его мешок сгинул. Винтовка, фляги, спальный мешок, провизия — все пропало. Осталось только содержимое карманов, крошечный запасной мешок и висящий на поясе охотничий нож.

— Об этом будем беспокоиться, когда заберемся на вершину, — прошептал Шон и снова полез вверх.

Одно плечо его было в трещине, так что он мог толкать и тащить себя вверх дюйм за дюймом, расплачиваясь за это ободранными коленками и суставами пальцев.

Постепенно трещина расширилась, превратившись в расщелину, и Шон смог забраться в нее целиком, упираясь ногой, чтобы быстрее продвигаться вверх. У самой вершины расщелина была размыта. Одна из ее боковых сторон почти полностью разрушилась, осталась лишь узкая площадка с плоской вершиной. Наконец Шон ухитрился встать на эту ненадежную опору. Вершина скалы все еще была футах в десяти над головой. Даже встав на цыпочки и вытянув руки вверх, он все еще не мог дотянуться до края.

Стены расщелины представляли собой гладкую, почти отполированную поверхность, лишенную малейших неровностей.

Хорошо подстрахованный скалолаз передвигается от выступа к выступу, ни на мгновение не подвергаясь настоящей опасности. В ситуации вроде этой, чтобы создать необходимую опору, следовало бы загнать в камень железный клин.

— Смотри-ка, а ведь клиньев-то нет, — мрачно пробурчал себе под нос Шон. — Значит, придется допрыгивать.

У него был только один шанс сделать это. Если он не достанет до края, когда прыгнет, следующей остановкой будет подножие скалы.

Шон проверил, крепко ли он стоит на ногах, и попытался присесть, но места на площадке было так мало, что фактически он едва пригнулся — лицо его коснулось камня, а сам он при этом почти висел над обрывом.

Он вздохнул, оттолкнулся руками и ногами и прыгнул вверх. Прыжок получился неуклюжим, но достаточно высоким, чтобы Шон смог ухватиться руками за край. Через мгновение он начал соскальзывать обратно, но удержался, изо всех сил вцепившись пальцами в скалу.

Взбрыкнув ногами, он подтянулся, используя только силу пальцев. Когда его подбородок поравнялся с выступом, в лунном свете перед собой он увидел фальшивый гребень — просто еще один выступ под настоящей вершиной скалы.

По-видимому, на выступе расположилась колония горных хираксов. Ноздри Шона наполнились острой аммиачной вонью их помета. Хиракс — пушистый зверек размером с кролика. Этот дальний родственник слона похож на забавную детскую игрушку. Хираксы в это время суток спали глубоко в своих каменных норках, и выступ казался необитаемым. Шон плавно подтянулся и зацепился локтем за край. Он брыкнул ногами еще раз, собираясь с силами для последнего рывка, и вдруг застыл.

Тишину ночи нарушило громкое пронзительное шипение, похожее на свист вырывающегося из проколотой шины грузовика воздуха. В лунном свете то, что он принял за груду камней, лежащую прямо перед его лицом, вдруг пришло в движение, и Шон мгновенно понял, что перед ним змея. Змеи только одного вида могли так громко шипеть и иметь такие внушительные размеры.

Кольца толстого чешуйчатого тела мягко блестели, а когда змея угрожающе вытянула шею, глаза ее замерцали при свете луны. Огромная голова имела форму лопаты, характерную для габонской гадюки, самой крупной и наиболее ядовитой из всех африканских змей.

Шон мог бы скользнуть вниз на узкий каменный выступ, но при этом шансы на благополучный исход были ничтожно малы. В случае неудачи он бы просто полетел вниз. Гораздо лучше было попробовать вести себя вызывающе.

Он висел, опустив ноги, сдерживая дыхание, в ужасе уставившись на отвратительного гада. Змея была менее чем в двух футах от его лица, готовая напасть, а Шон знал, что она может сделать выпад почти на всю длину туловища — футов на семь, а то и дальше. Малейшее движение с его стороны спровоцирует ее атаку.

Он висел на руках, напрягая все мышцы, уставившись на гадюку, стараясь подавить ее силой своей воли.

Секунды текли медленно, словно черная патока, и наконец Шону показалось, что появились первые признаки расслабления в упругом изгибе ее шеи.

В это время его левая рука соскользнула, ногти царапнули по камню, и гадюка тут же атаковала с силой кузнечного молота.

Шон отклонил голову, как боксер, уклоняющийся от удара. Холодная чешуйчатая голова гадюки просвистела мимо его челюсти, и он почувствовал толчок в области шеи и плеча, такой сильный, что одна из его рук потеряла опору, и его наполовину развернуло. Теперь он держался только левой рукой, повиснув боком к выступу.