Время волков

Наконец они вышли в комнату с широким окном от самого пола и до потолка, выходящим на залитый утренним солнцем зеленеющий парк. Яркий свет ударил девушке в глаза, уколов их острыми иголками, и она в первую секунду зажмурилась. Свобода, неужели они наконец всего в нескольких шагах от свободы! Лаэнэ перестала жмуриться и подошла к окну, за которым частоколом вставали деревья. Александр опередил ее - он высунулся наружу и осматривался из стороны в сторону. Затем перелез через подоконник и, по колени оказавшись окружен травой, сделал несколько шагов в глубину парка, продолжая оглядываться. Вернулся к окну и протянул руки, помогая Лаэнэ выбраться на улицу.

–  Все чисто, - бросил он.
– Радуйтесь, что Мартину не до вас, так бы все вышло куда хуже. Ходу, здесь уже недалеко, - ветер донес громкие голоса и пение труб. Ясное и чистое, оно пронеслось в еще не согретом солнечными лучами воздухе и наполнило его медным звоном. Александр замер, прислушиваясь. Мотнул головой.

– Идемте! Надо спешить.

Они пробрались через парк, сейчас совершенно безлюдный, к окаймляющей его стене, за которой раскинулся город. Трубы продолжали петь, иногда почти затихая, иногда расходясь до крика и заполняя все пространство вокруг торжественной музыкой. В серебристо-стальной мелодии, казалось, переплелись гремящий восторг и пылающее ликование, уносящая в полет радость и скованная металлом решимость. Лаэнэ увидела, как лицо Александра охватило вдруг странное, пьянящее волнение - охватило и сгинуло, изгнанное болезненной гримасой. Он отвернулся.

Оказавшись под стеной и пройдя вдоль ее подножия несколько десятков футов, Гальс остановился и негромко, но вместе с тем отчетливо сказал:

–  А вот и мы. Слезай.

Раздался шорох, переходящий в скрипучий треск ломаемого дерева, и из переплетения древесных ветвей на землю спрыгнул человек в алом плаще. Лаэнэ поняла, кто это, прежде, чем смогла увидеть его лицо, и бросилась навстречу.

–  Артур!!!

–  Сестренка!
– Артур подхватил ее, заключая в обьятия, и закружил в быстром танце. У Лаэнэ перехватило дыхание, когда мир закружился вокруг нее, как сошедший с ума от радости волчок, небо и деревья заплясали спиралью, а брат весело смеялся, крепко прижимая ее к груди. Затем он отпустил ее и сделал два шага назад, пряча глаза.

–  Прости меня, - тихо сказал Артур.
– Я тебя не уберег.

О чем он толкует, черт побери?
– Лаэнэ недоуменно нахмурилась.

–  Из-за меня… ты могла погибнуть, - продолжил брат, по-прежнему избегая встречаться с ней взглядом. Он выглядел усталым и осунувшимся, одежда была вся в пыли, а светлые волосы Артура спутались, напоминая охапку сена.
– Я завел тебя в ловушку.

–  Брось, - недовольно сказала Лаэнэ.
– Все же теперь в порядке, верно? Забыли.

–  Хорошо, - Артур резко, как-то болезненно кивнул, и обернулся к Александру Гальсу, стоявшему на отдалении и бесстрастно наблюдавшему за их встречей. Граф внешне выглядел бодрее, чем Айтверн, но чувствовалось, что из этих двоих он вымотался в куда большей степени. Александр немного приподнял подбородок и встретил взгляд Артура - встретил точно также, как встречал совсем недавно своим клинком вскинутые мечи. Лаэнэ знала, что двое стоящих рядом с ней на этой поляне мужчин всегда были друзьями, но сейчас ей отчего-то сделалось страшно.
– Спасибо, - вымолвил Айтверн, и девушке показалось, что он говорит с легкой неохотой.

Александр не сказал в ответ ни слова, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

–  Ради нас ты предал своих, - после короткого колебания продолжал Артур.
– Что теперь?

–  Ничего, - спокойно ответил Гальс.
– Никто не знает о том, что я сделал. А если узнает… Мартин Лайдерс не будет ссориться из-за нескольких убитых солдат и потерявшей свое значение пленницы с владетельным лордом. Ему нужен я и нужны мои мечи.

–  Значит, - сказал Артур, и голос его был, как готовая порваться струна, - ты остаешься предателем. Остаешься… клятвопреступником.

–  Не тебе решать, какие из клятв истинные, а какие лживые. Не тебе решать, кто предает, а кто остается верен, - отвечал очень усталый человек в синих и черных одеждах, и серые глаза его были, как два застывших куска льда. В его голосе не чувствовалось ни гнева, ни напряжения, ни высокомерия, вообще ничего. Только усталость.

– Я помог твоей сестре, потому что нахожу сделанное Лайдерсом преступным, идущим против чести. Но своему делу я не изменял. И ты ничего, ровным счетом ничего не знаешь об этом деле, о том, что за ним стоит. Так что не суди опрометчиво.

–  Мне достаточно знать то, что я знаю, - ответил Артур, и в его голосе и его глазах ревел, выбрасывая протуберанцы пламены и снопы трещащих искр, огонь ярости. Трубы продолжали греметь далеко за спиной, и сейчас казалось, что они приветствуют - его. Налетел ветер.

–  Ничего ты не знаешь, - вздохнул Александр и двинулся обратно в парк, обходя стороной детей герцога Айтверна.
– Прощай. Мне пора в седло. Встретимся в бою - пощады не жди.

Гальс повернулся к ним спиной.

–  Так, может, - крикнул ему вслед после короткого колебания Артур, и Лаэнэ поняла, что он готов начать схватку, - так, может, решим все - сейчас?!

Александр Гальс замер и обернулся, внимательно глядя на молодого Айтверна. Воздух на поляне весь застыл и сгустился, готовый разродиться криком сходящейся в поединке стали. Лаэнэ сжалась, ощутив навалившейся на нее страх. Ей мнилось, что между Артуром и Александром сейчас ударит молния.

–  Не сейчас, - сказал граф, медленно качая головой, - не сейчас. До встречи, сын иберленского маршала. Нам еще выпадет шанс скрестить мечи.

Глава шестая.

–  Сколько уж можно терпеть, прости меня Создатель! Не кажется ли вам, любезнейший, что пора уж положить конец этому безобразию? Нам уже пора разойтись по домам!
– в гневе Лидия Стрейтверд была особенно хороша. Густые черные волосы разметались по плечам, щеки покрыл румянец, высокая грудь ритмично поднималась под зеленым платьем. Раймонд Айтверн с некоторым усилием оторвался от созерцания груди графини и вздохнул:

–  Прошу простить, сударыня, но вам придется подождать еще немного. Возвращайтесь в бальную залу. Развлекитесь, выпейте вина, послушайте музыку… Потанцуйте с кем-нибудь, наконец. Я не могу вас отпустить.

Графиня театрально топнула ножкой. Приведшие ее сюда королевские гвардейцы обменялись тоскливыми взглядами.

–  Герцог! Это уже выходит за всякие рамки. Я, мы все, пришли сюда не для того, чтоб оказаться пленниками. Это, в конце концов, дворец, а не тюрьма. Меня ждут дома муж и ребенок. Почему вы нас задерживаете?

–  Потому что так сложились обстоятельства, ваша светлость, - ответил лорд Айтверн, борясь с отчаянным желанием закатить паршивке пощечину, лишь бы наконец замолчала. Или закрыть ее рот поцелуем. Последнее было бы даже лучше. Против воли Раймонд улыбнулся, и последнее не укрылось от взгляда Лидии.

–  Да вы еще смеетесь над мной!
– вскричала графиня.
– Смеетесь! Ну вы и мерзавец, герцог! Мой муж вызовет вас на дуэль!

–  Довольно, - не выдержал Раймонд.
– Пусть вызывает, лучше уж драться, чем вас выслушивать. Господа, - обратился он к солдатам, - проводите леди Стрейтверд к остальным гостям. И проследите, чтоб ни в чем себе не отказывала, - гвардейцы восприняли приказ с явным удовольствием.

В дверях графиня чуть не столкнулась с капитаном Фаулзом. Тот торопливо и без особенного изящества поклонился, за что получил в награду пренебрежительное фырканье. Фаулз раздраженно дернул головой и, обогнув скорбную процессию, вошел в маршальский кабинет. Швырнул на стол перчатки. Взял с пола первую попавшуюся бутылку и знатно отпил из горлышка.