Время вороньих песен

– Их могла и служанка обронить, – резонно заметил Холин.

– Могла. Но и госпожа Арденн тоже. И пару зернышек риса, – он с мерзким скрипом провез пальцем по подоконнику, подцепив очередное, только ему значимое доказательство, – и пару капель крови. Или не пару, а чуть побольше, много больше… Вы ведь навещали мужа той ночью?

– Не ваше дело, – возмутилась я.

– Всем сердцем на это надеюсь…

– А оно у вас точно есть?

Надзоровец растянул губы – его щека странно дернулась, будто мышечный спазм, а не улыбка, – и полез под отворот пальто, мигнувший значком надзора. Проверять наличие упомянутого органа?

Вместо сердца там оказался слегка замятый циркуляр, благодаря которому моя жизнь снова совершила головоломный кульбит. Даже внезапная смерть Огаста на нее не так повлияла, как эта гадкая бумажка.

– Госпожа Огаст Арденн, Малена, урожденная Двирен, нола. Настоящим вы обвиняетесь в покушении на убийство вашего мужа господина Огаста Арденна и (или) в содействии оному… Так, это неважно… А, вот… На время ведения следствия Управлением магического надзора при конгрегации и Королевским судом Нодштива вам будет назначен надзирающий офицер. Вам надлежит сообщить представителю УМН о месте проживания и до вынесения приговора не покидать указанное место без сопровождения и соответствующего распоряжения.

Симпатичный некромант отпустил мои плечи и сделал шаг назад. Все верно, к чему убийце, даже предполагаемой, чьи-то теплые руки? Я в замешательстве посмотрела на свои. Царапина выглядела даже не царапиной, старым поджившим шрамом. И чесалась так же, стоило о ней вспомнить.

Оглянулась. Трость стояла у кровати. И я тоже осталась стоять, где была, хотя колено уже принялось протестовать. Похромаю за тростью – буду выглядеть жалко и совсем не привлекательно, пусть я сейчас по всем статьям (ха-ха, статьям!) дама в беде. А мне в кои-то веки хотелось выглядеть привлекательно. Вот… тьма. Не хватало еще влюбиться, как школьница, в случайного некроманта. У него порода на лбу прописана метровыми рунами. А я никто. Я теперь никто без сопровождения и соответствующего распоряжения.

1.6

Получается, что вампир не сразу сообщил о прибытии очередных представителей власти и дал возможность этому калачу пошарить у меня в комнате? Или здесь все осмотрели еще тогда, в день смерти Огаста, пока меня допрашивали? Или чуть позже, когда опись имущества составляли, пометив вещи магическим клеймом, похожим на четырехлепестковый клевер. Неважно. Теперь это не важно.

– Итак? – произнес господин Пешта и выжидающе уставился на меня своими темными буравчиками. Не пойму, кто он такой. Маг? Оборотень? Какой-то полукровый темный? Просто крайне неприятный тип?

– Что?

Голос, кажется, единственное, что осталось устойчивым в моем положении, а руки неудержимо хотелось упереть в бока, но благородные дамы так не делают. До сих пор себя иногда одергивать приходится, раньше – чаще.

– Ведан Пешта как представитель УМН, видимо, желает узнать о месте вашего проживания, поскольку отсюда вам придется съехать в ближайшее время, – вежливо и спокойно пояснил Холин.

– Завтра, – подлил яду калач. – Итак?

– Нодлут, Восточный, улица Звонца, дом шесть, – ответила я, словно дарственная была перед моими глазами. Я любовалась ею – своим единственным имуществом – слишком часто, чтобы не запомнить.

Он кивнул, щелкнул ногтем по значку надзора, будто у него там записывающий артефакт был, и прошествовал мимо меня к выходу. И некроманта забрал. Холин, по крайней мере, попрощался.

Ведан. Значит ведьмак. А мне показалось, что он темный. Впрочем, ведьмы тоже темными бывают.

Я бы так и стояла в полной прострации, если бы рядом не раздались тихие шаги. Источником шума оказался тот самый незаметный помощник пристава, черноволосый, бледнокожий, как все их племя, парень-вампир. Он поднял мой блокнот с пола, какое-то время с удивлением рассматривал, нехотя закрыл и протянул мне. Лучше бы он трость подал.

Надо же было так проколоться… Хотя, что местный житель может понимать в автомобилях, особенно в автомобилях, летящих в реку от того, что лопнула шина, а тормоза старые и дорога недавно после дождя, и ограждение у моста сплошная условность…

До трости я доковыляла сама. Подумала и села прямо на кровать. К демонам приличия.

Вампир смутился. И было видно, что вопросы о рисунке вертятся у него на кончике языка.

– Что вам нужно? – устало спросила я. День все никак не заканчивался, в отличии от моих сил.

– Лайэнц Феррато, госпожа Арденн. Я ваш временный сопровождающий. Мне велено помочь вам собрать вещи и… Завтра утром за вами пришлют экипаж.

Я не ответила ничего. Даже не посмотрела в его сторону. Легла и подтянула к себе ноги, сворачиваясь в клубок. Не видела, как он ушел, смотрела в окно. Большое, но часть его всегда была прикрыта заклинившим косовато висящим наружным ставнем. На ставне сидел ворон. Не ворона, именно ворон. Здоровенный черный птиц с мощным темным клювом и когтистыми лапами. Одно крыло странно оттопыривалось, будто было когда-то сломано и срослось неудачно, вроде моей ноги. Он склонил крупную голову на бок и смотрел прямо на меня круглый глазом, внезапно отдающим огненной желтизной. Глупости. У воронов не бывает желтых глаз, и вороны не подглядывают в окна вдовам. Птица продолжала таращится, я тоже, упрямо открывая слипающиеся глаза.

Пришла Бальца и заставила меня раздеться и приготовиться ко сну. Когда я вышла из ванной, меня ждала чашка, как всегда. Только сегодня чай был другой. Принюхалась – запах тревожил.

– Вам надо, – безапелляционно заявила орка и подхватив чашку своими широкими ладонями поверх моих, поднесла к моему же рту. – Это ведьмачий успокоительный сбор, я иногда делаю вам похожий, только не такой сильный. Пейте. Иначе вовсе не уснете. Глаза совсем дурные. А вам в истерику бросаться сейчас никак.

– Но мне еще…

– Я сама все соберу.

Она подождала, пока я допью, и только потом ушла.

И ворон улетел.

Уставший и одурманенный травами организм смежил, наконец, веки и прекратил бороться. Это был такой ритуал – не засыпать как можно дольше, чтобы в итоге отключиться и не видеть снов. Я боялась…

…что снова окажусь в той жуткой комнате, душной и воняющей кровью, болью, страхом, от которого сводит скулы, и колени становятся ватными, и я опускаюсь на исчерченный знаками круг из черного стекла, которое растет сквозь меня; и я кричу, но меня не слышно, потому что вокруг четверо говорят как один, а от них ко мне тянутся невесомые темные ленты. Они становятся плотнее, я перестаю слышать, но не перестаю кричать. Мне приказывают беззвучно, и я подчиняюсь. Закрываю рот и забываю себя…

…что снова окажусь в странном месте, где нет света, но полно теней, и я – одна из них, и властный низкий голос читает нараспев на непонятном языке, заставляет слушать; и я не могу не слушать, потому что у меня здесь нет голоса, и потому что от меня к тому, кто говорит, тянутся призрачные нити. Они становятся плотнее, я начинаю разбирать слова, но по-прежнему не могу говорить. Мне приказывают, и я подчиняюсь. Открываю рот и беззвучно повторяю вслед за ним…

Но еще больше, чем засыпать, я боялась просыпаться. Потому что всякий раз, перед тем, как проснуться…