Время войны

А когда у Костика Барабанау мать и впрямь посадили за растрату, об этом вообще долго никто не знал. И не узнал бы, если бы Костик сам не связался со шпаной и не начал хвастаться матерью-уголовницей на всех углах.

Но у Ланы отец был генерал, и умолчать о его предательстве было никак невозможно.

И вот собрание шло своим чередом. Активисты отряда славили великого вождя, клеймили позором предателей, жгли каленым железом, призывали к восстанию амурский народ и взывали к сплочению рядов в едином строю.

Это длилось довольно долго, но Лане хотелось, чтобы одноклассники продолжали говорить вечно, и их выступления не закончились никогда. Ведь она должна была выступать последней, после всех остальных ораторов.

И этот момент настал.

Лана поднялась из-за парты и на негнущихся ногах вышла к доске. Держа обеими руками листок с текстом, она долго не могла начать и только грозный взгляд классный и суровый холодный взор директора заставили ее произнести первые слова:

— В этот суровый час, когда… Когда…

Дальше дело не пошло. Лана невольно бросила взгляд на последние фразы, и слезы брызнули у нее из глаз, мешая читать.

— Ну что же ты? Продолжай, — не выдержала классная, и ее тон, холодный и злой, с какой-то совершенно неуместной иронией, окончательно выбил Лану из колеи.

Плохо осознавая, что она делает, Лана непроизвольно сжала кулаки, комкая бумажку с текстом, а потом вдруг бросила ее, смятую в шар, на учительский стол с криком:

— Вы!.. Вы все врете!!! Мой отец ни в чем не виноват! Он хороший, а вы!..

Когда она выбежала из класса, хлопнув дверью, и ее всхлипы затихли где-то в коридоре, неслышные за толстыми стенами, классная руководительница с каменным лицом произнесла:

— Ну что ж… По-моему, вопрос с командиром отряда всем ясен. Заканчивать собрание придется мне.

И она, аккуратно расправив злополучный листок, ровным хорошо поставленным голосом преподавателя-словесника, привыкшего к диктантам, начала читать:

— В этот суровый час, когда война стоит на пороге…

22

Помощник командира 77-й линейной центурии 13-й фаланги легиона маршала Тауберта сержант Иванов зачитывал образчики целинской пропаганды в оригинале и в переводе сабуровских филологов, используя для этой цели планшет начальника штаба и то и дело приговаривая в сомнении:

— Хотел бы я знать, чья это на самом деле стряпня.

Игорь подозревал, что все эти речи, статьи и письма трудящихся, которые в изобилии загружала в компьютерную сеть легиона сабуровская разведка, на самом деле были придуманы здесь же, в легионе, какими-то штатными пропагандистами для поднятия боевого духа войск. Потому что если на Целине все действительно выглядит так, как явствует из этих писаний, то против такого режима и повоевать не грех.

Командир центурии капитан Саблин приводил свои контрдоводы, и главный из них выглядел довольно убедительно:

— Здесь основная масса бойцов — из 84-го года. Припомни, что у нас в Союзе тогда было? Наоборот, пропагандисты легиона идиоты, раз дают им такое читать. Еще почувствуют целинцев братьями по классу, а от этого и до братания недалеко.

На самом деле пропагандисты легиона видели эту опасность и, памятуя о том, что самым страшным врагом Советского Союза в 1984 году был коммунистический Китай, старались представить целинцев чем-то вроде китайцев, только с белой кожей и большими глазами. В том духе, что это тоже социализм, но настолько неправильный, что он даже страшнее капитализма.

Славянская внешность и речь целинцев не особенно способствовала успеху этой пропаганды, но к счастью, большинство легионеров старалось вообще не задумываться над такими мудреными проблемами.

А вот Игорь Иванов задумывался. Он не верил никакой пропаганде и в любую свободную минуту открывал планшет, с которым не расставался, чтобы почитать документ из открытых фондов и попробовать разобраться во всем самостоятельно.

Планшет начальника штаба центурии представлял собой офицерский ноутбук. Маленький и легкий, он укладывался в плоскую сумочку, которая вешалась через плечо и практически не стесняла движений.

Рядовым планшет не полагался, и хотя Игорь Иванов был уже сержантом, офицерской сумкой он владел незаконно. Обладатели четырех низших званий — рядовой, ефрейтор, сержант и старшина — относились к солдатской категории и имели более дешевое снаряжение.

Изделие, которое называлось «пейджером», стоило в несколько раз дешевле ноутбука, хотя и представляло из себя не пейджер в привычном смысле слова, а гибрид мобильного телефона с наладонным компьютером.

«Пейджер» имели и солдаты, и офицеры. Он служил средством связи на случай, если легионер почему-то снял боевой шлем, а рядовым заменял личный компьютер.

«Общественный» компьютер имелся в каждой машине. Даже в десантном отделении БМП стояла консоль с большим экраном, в дополнение к тем консолям, которые полагались командиру и водителю.

Аббревиатуру «БМП» этой машине присвоили земляне. По-эрлански она называлась «многоцелевая бронированная боевая машина». Командир, водитель и шесть пассажиров. 50-миллиметровая пушка и малый ракетомет. И еще миномет и гранатомет в десантном отделении.

Из личного оружия каждому бойцу положен 5-миллиметровый автомат и 10-миллиметровый пистолет. Автомат отдаленно напоминает АК-74, но вообще-то больше похож на детскую игрушку. Такой весь аккуратный, изящный, красивый и легкий. А пистолет классический — большой, шестнадцатизарядный, наподобие «Стечкина», с кобурой на пояс.

Есть оружие и помощнее. Штурмовая винтовка Е1777 по прозвищу «джек-пот». Тоже автомат, но 10-миллиметровый. С присоединенным удлиннителем ствола и сошником превращается в ручной пулемет, а с оптическим прицелом — в снайперскую винтовку. Но этих автоматов — всего шестнадцать на центурию.

Впрочем, не так уж и мало, если учесть, что в центурии всего 35 человек. С орбитальной группой — 40, но орбитальная группа не в счет. Она на планету не высаживается и воевать не будет.

Так что получается тридцать пять. А должно быть сто. В машинах — обмундирование, снаряжение и питание на сто человек: 8 офицерских комплектов и 92 солдатских. Но нет в 77-й центурии восьми офицеров. Их всего двое — командир и особист. И нет в ней девяносто двух солдат, а есть только тридцать три. В среднем по два человека на машину.

И это еще до начала боев, до первых потерь. Никто из центурии даже не расстрелян — только одного из бывших уголовников выпороли однажды перед строем, как принято в эрланских боевых частях.

А что будет, когда начнутся потери?

— Почему мы вообще должны воевать за какого-то Тауберта и убивать людей, которые не сделали нам ничего плохого? — изумлялся Игорь Иванов, как и многие в легионе до него и одновременно с ним. — Почему мы сами должны лезть под пули ради какой-то чужой империи?