Время всегда хорошее
Шрифт:
— Что такое? — женщина испугалась очень по-маминому. — Тебе плохо? Голова болит?
Я не успел ответить, потому что из-за ее плеча ловко проскользнул в комнату мужчина в белом халате. Наверное, врач, хотя на того недовольного дядьку из «скорой» он не был похож. Того все раздражало, а этот прямо светился от радости.
— Ну-ка, молодой человек, позвольте ваш пульс!
Если бы я пытался не позволить, все равно не успел бы — улыбающийся врач схватил меня за руку, что-то там пощупал, выхватил из кармана какой-то приборчик и присобачил мне на лоб и сгиб локтя две присоски. Понажимал
— Остаточные явления есть, но кризис позади!
Похожая на маму женщина, которая все это время простояла рядом с кроватью с напряженным лицом, как-то сразу обмякла и присела на кровать.
— Слава богу, — сказала она и погладила меня по голове.
Я зажмурился.
Все-таки это была мама! Просто помолодевшая и празднично одетая. Но ни у кого на свете нет таких рук и такого голоса.
Я немного полежал с закрытыми глазами, приходя в себя. Хорошо, что мама на месте, но вот где все остальное?
— Мам! А где мой книжный шкаф?
— Книжный шкаф?! — изумилась мама.
На секунду мне показалось, что шкаф на месте, просто я не рассмотрел его. Я открыл глаза. Шкафа не было, зато мама смотрела на меня растерянно.
— Ну да. И все мои книги.
Мама беспомощно глянула на врача. Тот тоже перестал улыбаться.
— Хм… любопытно… А какое сегодня число, молодой человек?
Я задумался. Я читал в книгах, как больные проводят в бреду много дней, а потом не помнят ничего. На всякий случай ответил:
— Ну… заболел я двенадцатого апреля… Сегодня тринадцатое?
Врач остался доволен.
— Правильно. А как тебя зовут?
Он задал еще несколько простых вопросов, и с каждым моим правильным ответом становился все радостнее.
— А вот насчет шкафа… — сказал он немного вкрадчиво, — какие там были книги?
Я добросовестно перечислил:
— Майн Рид. «Волшебник Изумрудного города». «Что такое? Кто такой?»…
Я перечислял свои любимые книги, а брови на мамином лице поднимались все выше. Когда я дошел до сборника «Пионеры-герои в годы войны», брови дошли до верхней точки, да так в ней и застряли.
Я запнулся. Очень не хотелось расстраивать маму, но ведь врач попросил… И вообще, почему список моих книг должен ее так расстраивать? Может, я забыл какую-то важную книгу? Я покопался в памяти и, кажется, обнаружил искомое.
— «Настольная книга пионера Советского Союза», — выпалил я.
Теперь на меня изумленно таращился еще и врач.
Я совсем смутился и решил пока помолчать. Мама требовательно посмотрела на врача.
— Ну… — дядька потер переносицу в задумчивости. — В целом все в норме, но некоторые аберрации наблюдаются. Скажите, ваш сын много сидит за компьютером?
Мама тяжело вздохнула:
— Вы понимаете… Муж все время на работе, он управляющий в крупном холдинге, у меня тоже свой бизнес…
Тут я вообще перестал что-то понимать и дальнейший диалог мамы и доктора прошел мимо моих ушей. Какой еще «управляющий»? Какой еще «бизнес»? И что такое «холдинг»?! Этот холдинг почему-то меня сильнее всего обидел.
— Не в холдинге папа работает, а в обкоме партии! — заявил я прямо посреди какой-то маминой
фразы, хотя взрослых перебивать и невежливо.Мама и врач разом обернулись ко мне. По-моему, они испугались.
— Ага, — первым пришел в себя доктор. — Понятно. Я вам пропишу успокоительное, ладно?
Мама кивнула и принялась меня гладить по голове. Лицо у нее было такое жалостливое и перепуганное, что я на всякий случай закрыл глаза и уткнулся ей в бок. От мамы пахло непривычно, но все равно это был мамин бок, теплый и уютный.
Взрослые перешли на шепот.
Тут я понял, что очень устал от всех этих загадок.
Я прижался к маме поближе и заснул.
Синичка, 13 апреля неизвестного пока года
Я проснулась. Вспомнила вчерашний день. Долго не решалась открыть глаза. Открыла. Отвернулась к стенке и заплакала. Прибежала мама. Я посмотрела на ее жуткий халат и заплакала еще громче. Кажется, потом приходил врач и мне даже что-то кололи. Не знаю…
Витя, кажется, вечер… или утро?
Никогда в жизни не был так спокоен. Да, я лежу в чужой комнате. Да, мама выглядит непривычно…
Ну и что? Все нормально. Все даже отлично.
За окном сумерки, но я не знаю, утро это или вечер. И знать не хочу. И так все хорошо.
Приходит мама и дает выпить каких-то таблеток. Мне становится еще лучше. Я улыбаюсь.
Мама говорит:
— Спи, сынок. Доктор сказал, что тебе надо много спать.
Я много сплю.
Синичка, неизвестное число ужас какого года
Я проснулась. Видимо, все слезы выплакались вчера, потому что сегодня сил плакать уже не было. Я тупо смотрела на письменный стол, заваленный никому не нужными книгами, и мучительно соображала, что же мне теперь делать.
— Маааам, — позвала я.
Мама, как и в прошлый раз, материализовалась мгновенно.
— Мам, что со мной? — спросила я.
— Не знаю, Оленька. Врач сказал, что ты поправишься, просто нужно время.
— Мам, почему все так изменилось, пока я болела?
— Олюшка, ничего не изменилось. Просто… Просто ты забыла многое. Это ничего… Врач сказал, все восстановится.
Мама опять заплакала, а я решила, что лимит слез исчерпан. Нужно что-то делать.
— Ладно, мам, я встаю. И дай пожрать чего-нибудь…
Слезы у мамы высохли мгновенно.
— Ольга, не груби! — сказала она грозно, но быстро спохватилась. — Конечно! Конечно, солнышко. Сейчас!
Мама метнулась на кухню и через пару минут туда же притопала я.
— Что есть будем?
Я старалась не обращать внимания на странный чайник, который пыхал на плите, и на чугунную сковородку невероятных размеров, на которой мама жарила гренки. Слава богу, хоть с гренками ничего не случилось! Они были горячими, поджаристыми, именно такими, какими я их больше всего любила. После того как я съела штук пять, меня немного отпустило.
— О! А что за молоко такое прикольное?
— Какое молоко?
— Прикольное…
Я думала, мама не расслышала, что я сказала, и, чтоб объяснить, взяла в руки странный треугольный пакет.