Время жестоких чудес
Шрифт:
– Не знаю.
– Что было дальше?
– Вывели людей, вынесли раненых, переловили табун лошадей, что был у деревни, и пошли.
– Зачем вы, чудаки, в Полесье-то отправились? – поинтересовался Проди. – Ведь Белокамье ближе.
– Я подумал, если за нами будет погоня, то нужно дать остальным больше времени. А мы в случае чего могли бы укрыться в лесах.
– Верно, правильно, – заговорили люди круга.
Дверь открылась, высокий вой со свежим шрамом через все лицо пророкотал:
– Какой-то парень просится до вас.
– Давай, – сказал Проди,
– Вы звали меня? – поинтересовался молодой вой, нервно переступая с ноги на ногу.
– Нет, – удивленно ответил Проди и только потом сообразил и восхитился – парень чувствует, когда о нем говорят!..
Алек неуклюже поклонился и уже собирался выйти, но споткнулся на пороге.
– Что-то еще?
Юноша медленно повернулся, сглотнул, избегая глядеть людям в глаза.
– Я прошу сэниров… то бишь круг назвать меня хаман-войэ.
– Что?!
Люди вскочили, заговорили все разом. Проди грохнул по столу кулаком, и воцарилась тишина. Риван хмуро разглядывал мальчишку, тот переминался с ноги на ногу и был бледен как Ночной Хозяин.
– Откуда ты знаешь о хаман-войэ? – спросил наконец Проди.
– Рассказывали. – Парень дернул плечом.
Риван завязал себе узелок на память серьезно поговорить с войями.
– С чего это ты вдруг решил стать хаман-войэ?..
– Я сжег Мечту, – с каким-то вызовом сказал Алек. – Спалил дотла. Думал, так будет лучше, но…
– Ты говорил с Харханом.
– Да, но…
– Он сказал тебе «делай».
– Да, но ведь…
– Жива показала тебе, что прикрывающие падут все.
– Да, но ведь они были еще…
– Молчать. Любой вой может предложить своему старшему идею, и старший может отвергнуть или принять ее. Во всех наших землях нет… не было войя старше и опытом, и званием, чем Хархан. Он одобрил твою мысль и приказал тебе делать. Ты сделал все по правилам. Скажи, если это не так.
Алек не мог найти слов.
– Да… я сделал все… все по правилам. Но по правилам еще не означает правильно…
– Верно, – сказал Проди ласково-безжалостно. – Но с этим тебе придется разбираться самому. А мне некогда возиться с тобой, и, если честно, меня уже тошнит от тебя. Если я еще раз услышу о хаман-войэ, я вспомню еще один древний обычай и прикажу всыпать тебе на площади сто плетей. Пошел вон.
Алек вылетел с горящими ушами, Макс вскочил, Проди велел ему сесть и обратился к рыжему низкорослому охотнику:
– Норик, почему бы тебе…
– …Не пойти вытереть ему сопли? – Норик встал. – С удовольствием. Мое любимое занятие.
– Не дергайся. Ты все сделал как надо.
– Правда? – Алек обернулся, маленького охотника он знал, Норик привел Дэна в Мечту… которой больше нет.
– Не знаю, – признался Норик. – Но если ты сделал то, что мыслил верным, и исправить ничего нельзя, то какой смысл терзать себя?
Алек подумал.
– Наверное, никакой. – Он поддернул рукав, скрывая царапины на тыльной стороне запястья.
– Я видел, как эта женщина накинулась на тебя. Она потеряла мужа, сына и двух братьев.
Слова
остались висеть в воздухе.– Сказать тебе кое-что?
– Скажите…
– Нам не с руки с тобой возиться.
– Чего?! Я и не хочу, чтобы со мной возились!
– Ну так чего ты раскис?! – почти выкрикнул Норик. – Ты вой или где?!
– Вой!
– Тогда воспрянь духом! Вой должен сражаться с врагом, но сохранять собственную жизнь. Ишь ты, хаман-войэ! Что толку от мертвеца? Ты нам нужен живой, ясно? Очень нужен!
– Я… – кажется, Алек подавился своими горестями. – Нужен?.. Но я только…
– Ты один из самых сильных мыслью подростков, ты почти мыследей. Еще не в курсе?
Алек хватал ртом воздух.
– Только опыту маловато. Лет этак через двадцать ты догонишь Эдмунда, а к шестидесяти сравняешься с Майнусом. Алек, твой талант бывает раз в поколение!
Алек покачнулся,
земля ушла из-под ног, он парил в воздухе, теплые потоки трепали длинные волосы, двубортный плащ вздымался, норовя закрыть лицо. Лина засмеялась, зажимая коленями подол юбки. Александр одернул плащ с барсом и увидел
перед собой маленького рыжего человека, похожего на гнома. Норик смотрел внимательно, нетерпеливо.
– Никто не даст тебе утешения. И время не лечит такие раны. Ты всегда будешь себя спрашивать, правильно ли поступил.
– И?..
– И! – рявкнул Норик, юноша вздрогнул. – И ничего! Это случилось, это свершилось, и этого уже не исправить! Думай о будущем!
– Да, – Алек чуть было не ляпнул «наставник», – да, сэнир, я буду думать о будущем.
Норик улыбнулся устало.
– Ну что, очухался? – ласково-угрожающе поинтересовался он. Алек неуверенно кивнул.
– Вот и славно. Пошли, познакомлю со своими.
– Я думал, вы в Галиках… – недоуменно сказал Алек. То, что пришло от Норика, больше всего было похоже на мысленное вздрагивание.
– Нет больше Галиков, – сказал он ровно. – Мы, если ты не знал, переехали недавно… потому и спаслись.
Красивая женщина тепло приняла гостя, выставила на стол яблочное вино, закуски, заедки, стала расспрашивать о том, что произошло в Мечте. Алек отвечал неохотно, отодвинул кувшин – вино притупило боль, которую он не хотел терять. Маленькая дочь хозяев смотрела на него взрослым сочувствующим взглядом.
– Знаешь, когда плачешь, легче, – вдруг сказала она.
– Знаю. – Алек горько улыбнулся. Иногда хотелось бы. Но он разучился плакать. Значит, придется улыбаться.
Хотя бы для того, чтобы Мона перестала его жалеть.
В деревенских местностях все друг другу родственники. Даже у пятерых беглецов оказалась куча «двоюродных» и «троюродных». Влад и Джо обосновались в кузнечном околотке, Кати ушла к целителям, прихватив с собой и Лину, и Данику, на попечении которой остался все еще не вполне пришедший в себя Дэн. Молодые войи и Макшем трудились на укреплении стен, когда пришли беженцы из малых пограничных деревень, не подвергшихся нападению.