Время жить - 3. Осколки мира. Часть 3

Прогулка по дворцовому парку всегда успокаивала его. Это было его любимое место, площадка для детских игр, один из немногих уголков, где он мог побыть наедине с самим собой. Парк никогда не надоедал ему, это была целая маленькая страна, раскинувшаяся на добрых полутора тысячах гектаров. Там хватало места и аккуратным клумбам посреди безупречно прямых аллей, и ровным зеленым лужайкам, и таинственным диким уголкам, где в укромных местах таились уютные мягкие скамейки, которые одним движением руки превращались в удобные, хотя и узковатые ложа, и даже чистому ручью с многочисленными мостиками, спрятанными в зелени заводями и потайными гротами.

К ручью он и вышел в конце концов и долго стоял на середине ажурного мостика, следя за проплывающими внизу рыбками.

Легко сказать – найти цель. Маме хорошо, у нее есть дело – покровительствовать художникам и фотомастерам, организовывать выставки, помогать с изданием альбомов, встречаться с кинодокументалистами. Десятисерийный цикл о природе планет-колоний – ее идея. Да и сама она превосходный фотохудожник – все стены в ее комнатах увешаны цветными стереоснимками...

Мама была бы только рада, если бы он к ней присоединился. Но он-то знает, это не его призвание. Во всех художественных школах и жанрах он разбирается – научили, а вот сам во всем этом – дилетант, причем неквалифицированный. Да и не может он так просто, как мама, поехать по делам в издательство или на кинофабрику.

Так. Подойдем к проблеме с другой стороны. А чем вообще могут заниматься принцы и принцессы? Например, наукой. Вон, у троюродного дяди Нкэанби собственная лаборатория в Институте физики пространства, дедушка Лкээрно – известный ученый-ядерщик, кузена Круанмэ и за уши не оттащить от компьютера...

Поздно. Раньше о таких вещах надо было думать, да и не лежит душа к точным наукам. Ему всегда нравилась история, увлекали старинные книги и древние хроники в дворцовой библиотеке, занимал поиск интересных подробностей в архивных документах. Он с удовольствием читал старые книги об искусстве управления и даже проштудировал учебники по вымершей науке политологии.

Н-да, выбрал же себе увлечение, однако! История и политика – вот уж, нет ничего сегодня нужней и полезней!.. И что теперь со всем этим делать, скажите на милость?! Продолжить «Хронику царствований», да? Нет, что-то он, конечно, накропает. Дядя-Император обязательно похвалит и скажет что-нибудь проникновенное. Труд его великий издадут, и непременно очень роскошно, аж в шести экземплярах, поскольку как история – наука секретная и от чужих глаз закрытая. А потом поставят все его книжечки в библиотеку, на одну такую ма-аленькую полочку, где все тома – обязательно на мелованной бумаге и с золотым обрезом... Рядом с мемуарами принцессы такой-то из позапрошлого века: «Я стояла у окна, Площадь мне была видна...» Кого-кого, а графоманов среди его предков хватало...

Оставим тему. В науке ему, в общем, не преуспеть. Что же тогда остается? Как все принцы, он получил хорошее военное образование, причем учился не так, как другие, а всерьез, без дураков. До сих пор приятно вспомнить обалдевшую рожу какого-то генерала, принимавшего у него зачет по пилотированию. Не ждал, небось, такой прыти от принца-белоручки...

Пока в Столице служил маршал Гдэаск, жизнь не была такой скучной. С ним можно было поговорить о новейших видах оружия, поехать на полигон, даже самому поднять в воздух опытный образец аэрокосмического истребителя, который так и не пошел в серию... Но маршал Гдэаск далеко, на Филлине, чистит или, как сказал тот офицер, зачищает планету от ее жителей. А его свидетельство, настоящее, заслуженное свидетельство пилота валяется в ящике стола, никому не нужное. Кто ему позволит пилотировать даже самый занюханый орбитальный челнок?! В семье уже, мол, есть один космолетчик – принц второго ранга Свэрэон, командующий Императорской Яхтой, и больше, как ему сказали, не нужно. Это раньше принцы армиями командовали, а сейчас под это дело и генералов хватает.

Куда не погляди, тупик. Эх, сейчас не ломать бы себе голову, а смотаться в город, прогуляться по центральному проспекту Великих Свершений, посидеть на Набережной на лавочке с видом на Высокий берег. Потом съездить на окраину, заказать что-нибудь особенное в первом же попавшемся более-менее приличном кафе, а вечером, может быть, нарваться на драчку, продемонстрировать на каком-нибудь долдоне благоприобретенные умения... Нет, мама права. Это все равно не жизнь, это прятки.

От себя не спрячешься. И как там говорил персонаж в одной книге: уже тридцать лет, а ничего не сделано для бессмертия. Ему скоро двадцать шесть...

Вот жизнь пошла, хоть топись. Только и этого не получится – глубины здесь метра полтора, не больше, да и примчатся, вытащат тут же – весь парк-то под наблюдением. Вон те шишечки на декоративных столбиках у входа на мост – это на самом деле никакие не шишечки, а замаскированные камеры.

В детстве они любили расстреливать их красящими шариками из воздушных пистолетов. Это было намного интереснее, чем швыряться камнями, к тому же, за разбитые камеры их ругали.

В упругом прыжке он развернулся, приняв, как сказал бы его инструктор по стрельбе, приседающее положение с упором на руку, и выбросил в сторону ближайшей камеры правую руку с вытянутым пальцем.

– Пах! Пах!

Попал? Конечно же, попал. Хотя, нет. В последнее время он привык стрелять из игломета, а у воздушного пистолета дальность была не более семи-восьми метров, и надо было обязательно делать поправку. Из пистолета он бы промазал. Тьфу, совсем квалификацию потерял!..

– Тренируешься, Кэноэ? Пошли с нами, потом сыграешь на победителя!

Здрассьте, пожалуйста. Близнецы Мо с Вииском, оба все такие веселые и беззаботные. Сзади тащится слуга с ракетками и корзинкой мячей. Может, действительно, отвлечься, постучать мячиками? Все равно, ни один, ни второй ему не соперники.

– Нет, ребята, спасибо. Сыграйте уж без меня.

– Ладно, дело твое. Тогда до скорого. Встретимся на приеме?

– А где же еще? Это вы – наполовину вольные пташки, а для меня приемы – обязанность, тьма ее возьми, и покрой навеки!

Важнейшая составляющая дворцовой жизни – приемы. Малые – по пятым и одиннадцатым дням декады, Большие – по 25-м числам каждого месяца и в дни официальных праздников. И присутствие на них ближайших Императорских родственников если не обязательно, то, по крайней мере, очень желательно.

Вот и устраивали бы в кругу семьи. Так нет, вечно толпятся кучи каких-то посторонних. Говорят, для приглашения на малый прием нужно только заплатить определенную сумму в Управлении Двора. Надо понимать, пол-управления с этих только денег и содержится.

Одна только радость – почти на любом приеме почему-то всегда находится пара-тройка девок, которые сами так и вешаются на шею. Будто нет у них других задач и целей, кроме как оказаться в постели какого-нибудь скучающего принца первого ранга. Одной из этих настойчивых красавиц можно будет в конце концов уступить и приятно провести время на парковой скамейке или даже в спальне – смотря по обстоятельствам.

Однако, зайдя в Зеркальный зал, он с грустью понял: приключений не будет. Сегодня на приеме присутствовала Кээрт. Вернулась! И опять ничего ему не рассказала и даже не посчитала нужным разыскать.

При виде нареченной Кэноэ испытал, как пишут в романах, смешанные чувства. Она ему по-прежнему нравилась, сильно нравилась. Но в их отношениях что-то разладилось или, точнее, так и не смогло наладиться.

Они по-прежнему часто общались, без труда находя общие темы и обнаруживая между собой больше общего, чем различного. И мама, и отец быстро с ней подружились, особенно, мама, но между ними возник какой-то барьер, который никто не мог и не хотел переступить. Кээрт, как правило, не участвовала в привычных развлечениях, сторонилась шумных и фривольных вечеринок. Она почти всегда была какой-то холодновато-отстраненной и недоступной.