Время жить

Как все-таки удивительно сближают людей общие горести и сложности. До войны с Волдемортом семьи Тонксов и Уизли едва ли общались, а теперь Андромеду и Молли можно назвать если не подругами, то, по крайней мере, очень хорошими знакомыми. И все эти многочисленные встречи, вечерние посиделки, ужины, без которых не обходится ни одна неделя…

Многие потеряли близких, и стремились теперь заполнить пустоту в душе дружескими визитами, обсуждениями последних новостей, празднествами. Любым общением - лишь бы не оставаться в одиночестве, не вспоминать, что когда-то опустевшие места были заняты дорогими, но теперь навсегда потерянными людьми.

Андромеда никогда не признавалась в том, что ей тяжело, но я понимал, как, должно быть, сводят с ума стены дома, в котором еще не так давно слышались смех мужа и дочери. И Молли Уизли, на людях всегда стойкая, храбрая, по-прежнему, несмотря на потерю сына, улыбающаяся всем вокруг, тоже бы в жизни не созналась, каких сил ей стоит так держаться. И женщины, пожалуй, хорошо понимали друг друга - хотя я не помнил, чтобы они обсуждали прошлое. Но оно крылось в их разговорах, незримо просачивалось во все мельком оброненные фразы, жесты, взгляды. В обществе друг друга они, пожалуй, находили какое-то успокоение и понимание.

Сегодня народа было меньше, чем обычно, но, все равно, за столом всем едва хватило места. Не было Джинни, еще первого сентября уехавшей в Хогвартс, не было Чарли, отсутствовали и Джордж с Анджелиной. Билл прибыл в одиночестве - Флер плохо себя чувствовала. Зато, к моей полной неожиданности, чуть запоздав, появилась бабушка Невилла. Августа Лонгботтом пришла одна, без внука, зато с целым ворохом новостей и сплетен из Школы чародейства и волшебства - как оказалось, она с утра навещала Макгонагалл, и госпожа директор с удовольствием поболтала со старой приятельницей.

Я попытался представить себе Минерву Макгонагалл, непринужденно с кем-то болтающую, и с прискорбием сделал вывод о том, что для этого мне ужасно не хватает воображения. Впрочем, до этого сумасшедшего сентября я вообще многого себе не мог представить даже в самом страшном кошмаре…

Как я понял из долгого и пространного рассказа Августы, в Хогвартсе опять планировалось что-то грандиозное - но Макгонагалл отказалась распространяться о подробностях, так что оставалось лишь строить предположения.

– Интересно, - негромко заметила Гермиона, дождавшись, пока бабушка Невилла замолчит, - а откуда у Хогвартса средства? Его ведь пришлось восстанавливать, а это недешево…

– Вероятно, попечительскому совету в очередной раз придется немного потратиться, - хмыкнула Андромеда.
– Или кто-то покупает себе хорошую репутацию.

Не нужно было догадываться, на кого она намекает. Среди попавших в опалу пожирателей смерти многие могли позволить себе купить половину Хогвартса, а школе сейчас, как никогда, нужны деньги.

– Судя по тому, как зла Минерва, финансирует все мероприятие явно не попечительский совет, - вздохнула Августа.
– Хотела бы я знать, кому удалось сделать ей предложение, от которого оказалось невозможно отказаться. С ее-то принципами…

– Даже не сомневаюсь, что это Малфой, - скривилась Гермиона, всем своим видом показывая, насколько ей противна сама мысль об этом.

– Вряд ли Макгонагалл согласилась бы взять деньги у кого-то еще - его семья, по крайней мере, была оправдана, - подруга так на меня при этом посмотрела, будто обвиняла в этом меня лично.

Я почувствовал, как к щекам приливает кровь, а уши начинают гореть огнем, но оправдываться не стал. Мы уже сто раз обсуждали мое выступление на суде, и в сто первый раз доказывать, что я просто был справедливым, я не собирался.

– Вот уж пронырливая змея, везде пролезет, - выплюнул Билл.
– Такие, как он, небось, никогда не потонут.

– Достаточно вспомнить его отца, - кивнул Перси, и его на редкость безэмоциональное лицо свело гримасой презрения.
– Эта семейка всегда будет на плаву, что ни говори.

– Да уж, - хохотнул Рон.
– Дерьмо не тонет.

Я промолчал, хотя, наверное, стоило бы тоже сказать что-нибудь едкое в сторону хорька. За столом разговоры о Хогвартсе плавно переросли в обсуждение Драко и его семьи. Кто-то кривился, кто-то острил, я делал вид, что всецело поддерживаю позицию друзей и даже пару раз хохотнул над язвительными шутками, но внутри медленно, тягуче разрасталось странное чувство протеста. Хотелось сказать что-нибудь, как-то возразить, нелепо и лицемерно было поддерживать оскорбления, направленные на человека, с которым я сам, по собственной воле занимался сексом.

Умом я понимал, что большинство из сказанного - правда. Что Малфой, несмотря на все щелчки, которые щедро отвесила ему жизнь, навсегда останется Малфоем, что он не изменился и никогда не изменится без веской на то причины. Что все его проявления геройства, и в мэноре, и в выручай-комнате, когда он не дал своим дружкам меня убить - были не большим, чем боязнью за свою собственную шкуру.

Я не питал иллюзий насчет Драко Малфоя. Однако и обсуждать его за спиной, подтрунивая и язвя, больше не мог.

Извинившись, я под предлогом курения вышел на террасу и с облегчением выдохнул, оставшись в одиночестве.

Вот уж не думал, что когда-нибудь окажусь в такой ситуации. Невозможной, нелепой и отчасти даже комичной.

Мои самые близкие друзья ненавидят Драко Малфоя и всю его семью, и у них есть для этого все основания. Но что делать мне, если с моей стороны ненависти нет, еще с той самой минуты, как я впервые увидел в хорьке не только избалованного сынка богатых родителей, а вполне обычного человека - на приеме в честь открытия детского приюта? Как себя вести, если я теперь с ним еще и сплю?

Я затянулся и выпустил дым, на мгновение окутавший террасу мутным облаком.

– Как же ты в это вляпался, Гарри… - пробормотал я себе под нос, устало потирая лоб.

* * *

Наверное, мне следовало вообще не спать с Малфоем. Или, по крайней мере, не повторять этот странный опыт после пятничного вечера, а сделать вид, будто ничего и не было. Найти какого-нибудь симпатичного парня, раз уж выяснилось, что мне нравятся не только девушки, и удовлетворять желание с ним, а не с Драко.