Врунишка

— Она долго пробудет у вас?

— Нет, она отправится домой, как только будут готовы результаты анализов. Скорее всего, в начале недели.

— Понимаю. — Помявшись, он повернулся и уставился на нее. — Молли, я в самом деле хочу снова увидеть вас.

— Я не знаю, как…

— Молли, — серьезно прервал ее Кевин. — Я никогда не встречал никого похожего на вас. Вы очень… хороший человек. Я испытываю счастье просто от вашего общества.

Женщина оцепенела, охваченная стыдом. «Очень хороший человек»…

— Вчера утром, — продолжил он, — когда я поговорил с вами и понял, что сегодня снова увижу вас… Молли, я почувствовал себя мальчишкой, собирающимся на пикник. — Он снова склонился к ней, и его темные глаза наполнились нежностью. — Не могу припомнить, чтобы я к кому-нибудь так относился, честное слово.

Молли испуганно посмотрела на него. Наконец пришло время сказать ему все, поняла она. Именно сейчас, пока дела не зашли слишком далеко, она обязана выложить ему правду.

«Кевин, все это время я вам врала. Я не провожу время в одиночестве в пентхаусе со студией. А живу в старом полуразвалившемся доме с двумя детьми и безработными родителями, со слегка сдвинутыми тетей и сестрой и двумя вонючими хомяками. У меня нет денег и нет надежды когда-либо заработать их, и я вот уже десять лет не бралась за кисть. Мне досталась обычная, достойная сожаления судьба, и я понимаю, вы должны испытывать ко мне презрение за то, что я сделала, но я…»

— Молли, — шепнул он, и в голосе его появились хрипловатые нотки, — помогите мне. Неужели я слишком тороплю события? Или я выгляжу в ваших глазах полным идиотом? Ибо если вы не чувствуете нечто подобное…

В том-то и дело, что и она чувствовала это «нечто подобное», с отчаянием думала Молли. В этом-то и заключалась проблема! Молли прекрасно понимала Кевина, когда он говорил, что ощущал себя ребенком в ожидании пикника. Она сама не могла отделаться от радостного возбуждения при мысли, что ее ждет кто-то, и ни с кем раньше она не испытывала такого ничем на замутненного счастья.

Кто может понять непостоянство судьбы?

Помимо влияния, которым он пользовался, привлекающей внимание внешности, блестящей репутации и огромного богатства, Кевин Донован, откровенно говоря, воплощал собой те человеческие качества, которых ей не хватало с самого рождения. Он был человеком, о котором она страстно мечтала всю жизнь. И когда наконец он оказался рядом с ней, то из-за своей глупости она воздвигла между ними такую высокую стену, преодолеть которую не было никакой возможности.

— Вам нужно время, чтобы все обдумать, Молли? Оставьте мне хотя бы надежду. Скажите мне, что речь идет только о каком-то временном промежутке.

— Я… да, — пробормотала она. — Думаю, именно он мне и нужен. И если вы позволите…

— Больше ни слова, — мягко сказал он ей. — Я все понимаю. Видите ли, Молли, — сказал он, барабаня пальцами по рулю, — завтра мне нужно вылететь в Калифорнию, меня ждут там кое-какие дела. Вернусь я примерно в среду днем. Можем ли мы пообедать в среду вечером?

— Я… думаю, что да, — смущенно сказала она, комкая лежащие на коленях перчатки.

— Отлично. Тогда я заеду за вами примерно к семи часам.

— Прекрасно, — прошептала Молли. Она вела себя как безнадежная трусиха…

— Ну что же, — весело сказал он и потянулся, чтобы достать с заднего сиденья пакеты с покупками, — вам лучше оказаться дома до того, как тетя проснется и потребует вас к себе.

Кевин стоял рядом с ней, когда она пыталась попасть ключом в замочную скважину парадной двери. Вместе с ней он миновал покрытый ковром холл и остановился у дверей лифта.

Молли одарила его ослепительной улыбкой и протянула руку за пакетами.

— Большое спасибо за столь прекрасный день, Кевин. И за серьги, — добавила она. — Тут уж, думаю, я донесу свои приобретения.

— О нет. Только не в этот раз. — Кевин увлек ее за собой в пустую кабину лифта и протянул руку к кнопке верхнего этажа. — По крайней мере, я провожу вас до дверей.

Молли была готова к такому развитию событий и испустила вздох.

— Простите, Кевин. Сначала я должна забежать к подруге. Она сильно простудилась, и я кое-что купила для нее.

— О'кей. На каком этаже она живет?

— На седьмом. — Молли вертела в руках запасной ключ от дверей Дарси.

Кевин нажал кнопку, поставил пакеты на пол кабины и, обняв Молли, стал увлеченно целовать ее, пока лифт неторопливо полз наверх.

— Может, это и к лучшему, что вы не можете пригласить меня к себе, — прошептал он ей на ухо. — Я понимаю, что вы не торопите события, Молли, а в том состоянии, в котором я нахожусь, Бог знает, что может случиться, если мы окажемся наедине.

Молли приникла к его груди, трепеща от прикосновений его рук, близости его сильного тела, его тепла и его мужественности.

Лифт остановился, и он вышел, оказавшись рядом с дверью квартиры Дарси.

— Тут?

Молли, помявшись, кивнула.

— Она в самом деле ужасно простужена, Кевин. Нос распух, горло заложено, сама еле ходит. Она жутко разозлится, если я приглашу вас к ней.

Кевин кивнул.

— Более чем понятно. Исчезаю до того, как она увидит нас вместе. До среды, Молли. — Наклонившись, он опять нежно поцеловал ее. — И в следующий раз, — прошептал он, приподнимая ладонью ее подбородок и глядя ей прямо в глаза, — вы позволите мне взглянуть на ваши работы, радость моя.

Молли пробрала дрожь, когда она увидела, с какой настойчивостью смотрит он на нее, хотя в глазах его вспыхивали насмешливые искорки. Она серьезно кивнула и с ощущением беспомощности молча проводила его взглядом, пока он шел к лифту.

6

Было десять часов вечера. Большой дом наполняла разноголосица звуков, которые давали представление о многообразии интересов его обитателей.

Серия глухих ударов над головой свидетельствовала, что Чарли верен себе. Молли отложила штопальную иголку и прислушалась. До ее слуха донеслось шлепанье босых ног, потом раздался еще один основательный удар в стену, за которым последовал ряд других. Баскетбол, поняла она. Чарли отрабатывает броски.

Молли знала, что ей нужно подняться и потребовать, чтобы сын улегся в постель, но она чувствовала себя такой уставшей и измотанной, что у нее не было сил бороться со своим чадом. Вместо этого она вернулась к своему занятию, аккуратными стежками зашивая порванную рубашку Андреа.

Сама Андреа расположилась рядом с Молли, пытаясь изобразить какой-то этюд на флейте, в чем, правда, было больше старания, чем умения. Хотя музыкальные занятия в школе были факультативными, Молли порой думала, что лучше бы Андреа не предлагали заниматься игрой на флейте. Звуки, которые извлекала из инструмента ее дочь, с трудом можно было назвать мелодией, но настойчивость была частью натуры девочки. Рано или поздно, она покорит инструмент, не обращая внимания на страдания окружающих.