Всадник авангарда

Так куда же теперь двигаться?

В восемь его будет ждать в конюшне Минкс Каттер. Хочет что-то ему показать там, где играют киты. Если она сможет достать ему лошадь, то хорошо. Если нет — пешком он точно в такую даль не пойдет. Днем, во всяком случае. Но когда наступит ночь, придется, наверное, идти ловить Берри. Если удастся выбраться из замка так, чтобы никто не видел.

Ровно в восемь часов Мэтью подошел к конюшне и увидел, что Минкс стоит на дороге с двумя лошадьми — снова Эсмеральдой и Афиной. Лошади были оседланы и готовы. Сама Минкс была одета в коричневые бриджи, сапоги для верховой езды и черный жилет поверх светло-синей блузки. Мэтью не знал, что ей сказать (не спрашивать же: «Простите, не вы приходили сегодня ко мне заполночь?»), так что не сказал ничего. Если бы он ожидал, что она вдруг встретит его всплеском чувств, то был бы весьма разочарован. Минкс одним прыжком вскочила в седло и спокойно ждала его приближения, держа поводья Афины.

— Доброе утро, — сказал он. Дрогнувшим голосом? Да, несколько. Минкс смотрела на него пристальным, даже отчасти обвиняющим взглядом. — Как ты смогла достать мне лошадь?

— Сказала, что мне нужны две лошади — для себя и для моего спутника. Меня не спросили, кто это, а я не стала говорить. Ты готов?

Вместо ответа он взял поводья и сел в седло Афины.

— Твой нос чувствует себя лучше? — спросила она, когда они тронулись в путь.

— Опухоль уже спадает. Я кое-как могу им дышать.

— И спалось хорошо?

Мэтью не был уверен, что в вопросе прозвучал тот подтекст, который ему послышался.

— В общем, спал, — ответил он.

— Вот и славно. Мне надо, чтобы сегодня ты был поживее.

Сказать, что он здоров как бык, было бы явным преувеличением, но Мэтью решил не спорить.

Вслед за Минкс он выехал на дорогу к Темпльтону, направляясь прочь от конюшни и замка. Солнце пригревало сильнее, небо голубело, и яркие птицы летали кругами над парадизом Фелла.

Доехав до обрыва, куда привозила его Минкс в первый день, они увидели, что киты уже всплывают среди волн, разбрызгивая в воздухе белую пену и гоняясь друг за другом в игривой, но нежной страстности.

Минкс спешилась и подошла к краю, наблюдая за парадом левиафанов. Мэтью тоже слез с лошади и встал рядом. Вместе они стояли под жарким яростным солнцем, а гигантские создания ныряли и вновь выныривали, хлопая хвостами как флагами огромных серых кораблей.

— Правда, красивые? — равнодушным голосом сказала Минкс.

— Да, — устало ответил Мэтью.

Она обернулась к нему. Золотистые глаза на лице, исполненном силы и красоты, будто горели огнем.

— Поцелуй меня, — сказала она.

Он не стал ждать второго приглашения. Ну, вот, значит, кто на самом деле приходил к нему ночью. Мэтью шагнул вперед, поцеловал ее, и она приняла поцелуй, прижавшись к Мэтью всем телом, и тут он почувствовал у себя под подбородком нож, упирающийся в горло. Когда Минкс отодвинулась, пламя в ее глазах стало пожаром.

— Ты очень хорошо целуешься, Мэтью, — сказала она, — но ты никак не Натан Спейд.

Может быть, он что-то промямлил. Уж точно он сделал глотательное движение, хотя лезвие упиралось в адамово яблоко. Пот так и хлынул изо всех пор.

— Никак не Натан Спейд, — повторила она. — И зачем же ты им притворяешься?

Он решился прокашляться, хотя острие упиралось в горло. Нет, не решился.

— Я полагаю, — сказал он с геркулесовым усилием, которое могло бы произвести впечатление даже на Хадсона Грейтхауза, — что ты ошибаешься. Я…

— Мэтью Корбетт, — перебила Минкс, недослушав. — Понимаешь, я знала Натана Спейда. Я любила Натана Спейда. И ты, как я сказала… никак не Натан Спейд.

Где-то в самых глубинах души он нашел в себе силы собраться — с приставленным к горлу ножом. Быть поживее? Ладно.

С легкой улыбкой он спросил:

— Ну вот совсем ни чуточки?

— Ни даже на кончик ногтя твоего мизинца.

— Ой, — сказал он. — Это меня ранит.

— Что это? Нож?

— Нет, ранены мои чувства. — Он отчетливо ощущал крутой обрыв над игрищем китов. — Ты привела меня сюда, чтобы показать, как легко могла бы меня убить и избавиться от тела?

— Я тебя сюда привела, чтобы никто нас не выследил и не подслушал. Ты же Мэтью Корбетт?

— Вы… вы ставите меня в затруднительное положение, мадам.

— Тогда я сама за тебя отвечу. — Давление ножа на шею Мэтью не ослабевало. — Конечно, я с первого взгляда знала, что ты не Натан. Мы с ним были любовниками в Лондоне — вопреки правилам профессора, как ты, быть может, знаешь. Но я не подозревала, кто ты, пока не увидела твоей реакции на слова Адама Уилсона про убийство Мэтью Корбетта. Чуть вино не пролил. Вероятно, это заметила только я. И тогда я поняла, кто ты. И поняла, зачем ты здесь.

— Интересная версия, — сказал Мэтью, хватаясь за обманутую надежду.

— Тебя прислал на остров профессор Фелл, чтобы ты выследил, кто сообщил властям о грузе «Цимбелина», готового к перевалке на испанский корабль в открытом море. — Глаза Минкс были совсем рядом, горящие тем же огнем, а ее дыхание слегка пахло лимонами. Нож по-прежнему твердо упирался в горло Мэтью. — Ты решатель проблем, не так ли? На службе Кэтрин Герральд? И тебя доставили сюда под опекой Арии Чилени. — Нож сделался ощутимее. — Отвечай.

Мэтью тяжело вздохнул. Игра окончена. Но, как ни странно, он чувствовал, что начинается новая, не менее захватывающая.

— Верно, — ответил он. — Все до последнего слова.

— У профессора есть подозреваемые? Кто?

— Трое. Сезар Саброзо, Адам Уилсон и Эдгар Смайт.

Минкс мрачно улыбнулась.

— Боже мой, — сказала она, и нож убрался от горла Мэтью. Минкс держала его свободно в опущенной руке. — И что ты ищешь? Доказательств, что один из них — предатель?

Мэтью решил, что вранье было бы неэффективным. А нож в руках Минкс Каттер — вещь чрезвычайно эффективная.

— Профессор считает, что замешаны могут быть двое. И что имеются какие-то улики, которые можно откопать.

Уголком глаза он увидел всплывающего кита. Кит пустил из дыхала фонтан воды, изогнувшийся вопросительным знаком, который был тут же поглощен океаном.

— Два предателя? — светлые брови шевельнулись, приподнимаясь. — Прямо в яблочко!

— В каком смысле?

— В том, — сказала она, почти касаясь губами его губ, — что предателей действительно было двое. Один из них — перед тобой. Можешь сообразить, кто второй?