Всадник без головы(изд.1955)

Жутко было смотреть на место, где произошла схватка. Но если бы больной не терял сознания, то был бы свидетелем еще более жуткого зрелища.

Во время его обморока на поляне появился всадник без головы. Его лошадь спустилась к ручью, чтобы утолить жажду. Напившись, она взобралась на крутой берег, пробежала по поляне, где лежал раненый, и скрылась в зарослях. Собака снова бросилась было за ней, но скоро вернулась и улеглась подле раненого.

Как раз в этот момент к нему вернулось сознание. Приласкав собаку, он опять растянулся на земле, потом натянул полу плаща на голову, защищаясь от палящего солнца, и заснул.

Собака лежала у ног раненого и тоже дремала. Но она часто просыпалась и, казалось, была настороже. Время от времени она поднимала голову и злобно рычала: она отгоняла коршунов, когда те низко опускались.

Молодой человек бредил во сне. С его запекшихся губ срывались какие-то странные слова. Это был то призыв страстной любви, то бессвязные речи о каком-то убийстве.

Глава LI ДВАЖДЫ ПЬЯНЫЙ

Вернемся снова в уединенную хижину на Аламо, так внезапно покинутую картежниками, которые расположились под ее кровом в отсутствие хозяина.

Близился полдень следующего дня, а хозяин все еще не возвращался. Фелим попрежнему был единственным обитателем хижины. Попрежнему он лежал пьяный, растянувшись на полу.

Чтобы объяснить все, надо рассказать, что произошло дальше в ту ночь, когда игроки в монте так внезапно покинули хижину.

Вид трех краснокожих дикарей, расположившихся вокруг стола за карточной игрой, протрезвил Фелима больше, чем сон.

Что было дальше, он ясно себе не представлял. Помнил только, что трое раскрашенных индейцев внезапно прекратили игру, швырнули карты на пол, обнажили кинжалы, угрожая его жизни. Потом вдруг оставили его в покое и, повинуясь четвертому индейцу, который пришел за ними, поспешно покинули хижину.

Все это произошло в течение каких-нибудь двадцати секунд. И когда он пришел в себя, то в хакале уже никого не было.

Спал ли он или же бодрствовал? С пьяных ли глаз он видел все это или во сне? Было ли это реальностью или же каким-то новым, непостижимым для его ума явлением, подобным тому, которое до сих пор стояло в его памяти?

Нет, это не могло быть привидением. Он видел дикарей слишком близко, чтобы ошибиться в том, что они были настоящими людьми. Он слышал, как они разговаривали на непонятном для него языке. Больше того — ведь они оставили на полу свои карты.

Фелим и не подумал поднять хотя бы одну из них, чтобы убедиться, настоящие ли они. Он был в достаточно трезвом состоянии, но просто у него не хватило для этого мужества. Разве мог он быть уверенным, что эти странные карты не обожгут ему пальцы? Почем знать, ведь они могли принадлежать самому дьяволу!

Несмотря на спутанность мыслей, Фелим все же сообразил, что оставаться в хижине опасно. Ряженые игроки могут вернуться, чтобы продолжать игру. Они оставили здесь не только свои карты, но и все имущество хакале. Правда, что-то важное заставило их внезапно удалиться, но так же внезапно они могут и вернуться.

При этой мысли ирландец решил действовать. Из осторожности потушив свечу, он крадучись вышел из хижины. Через дверь он не решился выйти. Луна ярко освещала площадку перед домом. Дикари могли быть где-нибудь поблизости. Он содрал лошадиную шкуру со стены и протиснулся в образовавшуюся щель. Очутившись снаружи, Фелим проскользнул под тень дерева.

Он не успел еще далеко отойти, когда заметил впереди себя несколько темных предметов. Послышался звук, словно лошади жевали траву; время от времени доносились удары копыт. Фелим остановился и спрятался за ствол кипариса.

Скоро ирландец убедился, что это действительно лошади. Нет сомнения, что они принадлежали тем четырем воинам, которые превратили хижину мустангера в игорный дом. Повидимому, лошади были привязаны к деревьям, но могли ведь быть около них и хозяева.

При этой мысли Фелим хотел уже повернуть и пойти в другом направлении. Но в этот момент он услышал голоса, доносившиеся с противоположной стороны, — то было несколько мужских голосов, угрожавших кому-то. Потом последовали отрывистые восклицания испуга, за ними лай собаки. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь треском ломавшихся ветвей, точно несколько человек спасались в паническом бегстве сквозь лесные заросли.

Фелим продолжал прислушиваться: люди приближались к кипарису. Через несколько секунд они были уже около своих лошадей и, не останавливаясь, вскочили в седла и ускакали.

Когда четыре беглеца попали в полосу лунного света, Фелим отчетливо увидел яркокрасную окраску их обнаженных тел. Он узнал в них четырех индейцев, которые были в хижине мустангера.

Фелим не двинулся с места до тех пор, пока по звуку доносившегося топота не определил, что всадники поднялись по крутому откосу на равнину и поскакали быстрым галопом по прерии.

Тогда он вышел из своей засады и, всплеснув руками, воскликнул:

— Святой Патрик! Что же это может означать? Что этим чертям здесь нужно? И кто вздумал преследовать их? Но, видимо, кто-то их здорово напугал. Интересно: может быть, это тот самый? Клянусь, что это так. Я слышал, как рычала собака, а ведь она убежала за ним. О господи, что это такое? А вдруг он в погоне за ними направится в эту сторону?

Боязнь снова повстречаться с загадочным всадником заставила Фелима опять спрятаться за дерево. В состоянии трепетного ожидания он простоял там еще некоторое время.

«В конце концов, это, наверно, лишь шутка мистера Мориса. Он возвращался домой, и ему захотелось напугать меня. Хорошо, что подоспел как раз вовремя и напугал краснокожих — ведь они собирались ограбить и убить нас. Прошло, должно быть, уже порядочно времени. Помню, что выпил я изрядно. А теперь как будто ничего и не было… А вот что интересно: не попалась ли моя бутыль на глаза индейцам? Я слыхал, что они любят этот напиток не меньше нас, белых. Боже, если они почуяли запах, ведь там, наверно, и капли не осталось! Надо вернуться и проверить. Их теперь нечего бояться. Судя по тому, как они помчались, и след их давно уже простыл».

Выбравшись из своей засады, Фелим направился к хакале. Он пробирался с опаской, несколько раз останавливался, чтобы проверить, нет ли кого поблизости. Несмотря на выдуманную для своего успокоения гипотезу, Фелим все же боялся еще раз повстречаться с всадником без головы.

Однако желание выпить заглушало страх, и Фелим, хотя и нерешительно, продолжал свой путь. Наконец он тихонько вошел в хижину.

Света он не зажег — в этом не было надобности. Найти бутыль на ощупь не составляло для него труда: он слишком хорошо знал место, где она стояла.