Всадник Мёртвой Луны 001 ("Неожиданное наследство")

Немного здесь нас было, из случайно уцелевших - израненных, не добитых лишь из милосердия. Слишком много было крови, слишком много было ярости в предыдущие десятилетия. Слишком велики были потери у наших врагов. Ворвавшись внутрь, прорв оборону, взяв стены Крепости и Цитадели они не щадили почти никого. Ужасны были они в гневе своём, и неостановимы в своём возмездии. То, что мне рассказали, в темницах этого града, мои сотоварищи по нашему плену - было попросту ужасно. Из всего нашего отряда, сопровождавшего тогда Высочайшего к Огненной Горе, только я один и уцелел. И то лишь потому, наверное, что сам сын их короля счёл меня своим пленником. Всех же остальных там положили до единого человека.

Да и то сказать - личная Гвардия высочайшего пощады никогда не давала, и - не просила. Да и гордость рыцарства Запада не позволяла нам бросить меч, и - поднять перед противником руки. Те, кто здесь оказался, те, по ранам своим, попросту уже не смогли оказать никакого сопротивления своим противникам, в последний момент. И некоторых - всё же таки пощадили. Мы - нет. Мы такого не проявляли к врагу никогда. Мы всегда полагали это своей силой, а их милосердие - их роковой слабостью. Но - судьба распорядилась так, что именно этой их, как мы полагали - слабости, некоторые из нас теперь были обязаны своим совершенно нечаянным спасением.

Позади башни, из-за близкой горной гряды, чуть выглядывал краешек солнечного диска, и свет его слепил нас своим ореолом, так что даже белоснежная башня представлялась нам, в этом ореоле, как бы затенённой. Рана моя уже хорошо затянулась за прошедшее время - нас тут неплохо кормили, да и лекари были замечательные. Но я всё ещё не чувствовал себя полностью восстановившимся. Да и вынужденная малоподвижность долгого пребывания в каземате тоже сказалась на мне не лучшим образом. Как и на всех остальных здесь, впрочем.

И тут, вдруг, перед нами - там, высоко над ступенями, с тяжким, металлическим грохотом распахнулась дверь, и на полукруг площадки перед нею вышел сам Повелитель этого града. Тот самый, кому я был обязан тем, что всё ещё могу стоять под солнцем этого мира.

Он был облачён в белые, полотняные порты и такую же простую рубаху, подпоясанную золотым поясом, в виде сцепленных меж собою листьев. Портки были заправлены в бордовые, мягкие сапожки сафьяновой кожи. Золотистая грива его волос, перехваченная серебряным обручем с огромным рубином в центре, чуть шевелилась на прохладном ветерке, налетавшем с гор, и камень в его лбу посвёркивал, как гневный глаз, бросая на нас свои кровавые отблески. На груди его лежала тонкая, как паутина, цепь из червонного золота, на которой было прицеплено маленькое золотое колечко, при взгляде на которое у меня перехватило дыхание - это было именно то кольцо, которое он, когда-то, перед моим затуманенным взором, сорвал с отрубленного им, обломком отцовского меча, обрубка чёрного пальца Высочайшего. Тогда это кольцо было куда как большего размера, и всё сияло пылающим пламенем. Помниться - он, сорвав его, страшно закричал тогда - словно схватил в ладонь горсть раскалённых углей, отшвырнул его от себя, и оно, звеня покатилось по камням тропы, норовя сорваться вниз, но он тут же наступил на него подошвой, окованной железными полосами, своего тяжёлого, ратного сапога. Левая ладонь - в которую он тогда попробовал ухватить это кольцо, у него была всё ещё покрыта повязкой - видимо, ожёг, нанесенный тогда его руке, всё никак не поддавался исцелению.

Он окинул нас сверху тяжёлым, ядовито-презрительным взглядом. Я, с удивлением, отметил в нём какую-то совершенно странную перемену по сравнению с тем лицом, которое открылось мне тогда, в самый последний момент нашего поединка. Что-то в этом лице посуровело, закаменело, и какая-то совершенно чёрная тень лежала теперь на этом - всё ещё безупречно прекрасном лике. Я с содроганием подумал, что вот этот человек вряд ли, теперь, так же милостиво отнеся бы к моей слабости, как он же тогда - на Огненной горе.

– Вы!
– Начал он, и голос его дрожал от еле подавляемого гнева.
– Вы, негодные потомки великих отцов, предавшие их славу и память! Вы, поднявшие оружие своё на своих единокровных братьев, соединившись в единое целое с порожденьями и отродьями древней Тьмы! Вы, помилованные нами, но всё ещё нераскаявшиеся в своих преступлениях! Вы - на руках которых, возможно, всё ещё кипит кровь моих сотоварищей, моих родных и близких! Вы - проигравшиеся, но всё ещё не смирившиеся перед неизбежностью! Всё ещё не осознавшие весть позор, и всю глубину своих заблуждений! Вам сегодня, может быть в последний раз в вашей жизни, будет предоставлен милосердный выбор! Если вы только лишь захотите - вы сможете совершенно свободно убраться восвояси. Куда вам только будет угодно. Но нигде, повторяю, нигде вы уже никогда не отыщите и единого такого уголка, где вы смогли бы навсегда укрыться от власти нашей, и от закона нашего! Мы теперь - единственная великая и значимая сила на этой земле! И мы, и только мы, будем править здесь всегда, и - устанавливать здесь свои порядки и правила!

– Смотрите!
– И здесь он подхватил, правой ладонью, кольцо у себя с груди, и высоко поднял его над головой.
– Смотрите же - вот оно, самое средоточие силы, на которое вы так долго полагались, и которому служили, как подлые рабы! Вот - теперь эта сила навсегда стала родовым оберегом нашего королевского рода! Единственного, сохранившего верность древнему наследию наших общих предков! Сила эта теперь с нами и у нас - навсегда! Смотрите - и трепещите!

И действительно - в сиянии ореола солнечного света рука его, из тени, покрывающей его от высящегося за его спиной величия огромной башни, казалось, обрушивает на нас, стоящих тут, внизу, волны черной, совершенно необоримой мощи, которые придавливают, распластывают нас, совершенно расплющивая, к беломраморным плитам, которым был крыт двор Детинца.

– Мы даём вам сейчас последнюю возможность!
– Продолжал греметь, словно гром из совершенно ясного неба, его зычный, чистый, звонкий как лучшая сталь в лезвии боевого меча, его голос над нами.
– Те из вас, кто добровольно захотят вернуться к порогу покинутого когда-то дома своих отцов, те из вас смогут навсегда остаться здесь, с нами! И - вместе с нами идти к новому, светлому будущему нашего народа! В котором снова воплотится величие нашей, навсегда погибшей по неразумию отцов ваших прародине! Только сейчас лишь я делаю вам это милостивое предложение. И вы вольны его принять, или - отвергнуть. За что вы, сегодня, в этот раз, не понесёте никакого наказания. Но если вы уйдёте, и будете замечены в том, что продолжаете, по-прежнему, строить козни тьмы против нашего сияющего света, то - помните, больше вам пощады от нас не будет никогда!

– Даю вам время до завтрашнего утра. Сегодня вы будете спать не в темнице, а как свободные люди - для вас уже приготовлено соответствующее помещение. Но завтра, с рассветом - вы должны будете или принять клятву верности и раскаяния, и - остаться здесь, с нами, как наши новообретённые братья, которым всё прежнее отныне будет прощено и забыто, или же - уйти, исчезнуть отсюда уже навсегда. И - возвращения сюда вам уже никогда не будет. Можете жить как и где хотите. Никто вас не будет преследовать, если вы снова не начнёте строить свои ковы. Но - никто и никогда из нас уже более не признает вас как своих братьев и единокровников. В общем - думайте, и - решайте!

Тут он опустил свою руку, разжал ладонь, и дал кольцу, скользнув по телу, снова упокоится у себя на груди. После чего он, не взглянув на нас более ни разу, круто развернулся, и скрылся за захлопнувшейся за его спиной тяжёлой дверью башни.."

– Ты смотри!
– Восхитился Тайновед.
– Как по писаному чешешь! Ты что же - всю книгу так - на память, и выучил-то, что ли?

– Ну..
– Потупился Владислав.
– Всю-то нет, конечно же. Но вот такие места, как это - да, врезались в память мою накрепко. Да и то сказать! Сила-то какая! Гордость-то какая, и какое величие!

– Гордость и величие значит..
– Протянул задумчиво Тайновед.
– Да, гордость, конечно же немереная. Хоть и не его рука тогда сразила Высочайшего, но - именно он, тогда, сняв с его распадающейся, сгорающей внутренним огнем плоти величайшую драгоценность этого мира и присвоил себе этот величайший обериг всех времён и народов. Искренне веря, что становится, с того момента, полновласным хозяином и распорядителем его неизмеримого могущества. Но.. Эта ноша даже и ему, а ведь он действительно был и велик, и славен, и страшен в своём могуществе, но.. Но даже и ему обуздать эту силу оказалось не по возможностям. И сила Кольца погубит его, и весьма скоро, а пока что - он как на крыльях возносится над простыми смертными, предрекая им жалкую судьбу прозябания под его непреодолимым могуществом. Мда уж..