Всадник с улицы Сент-Урбан
Шрифт:
Крысы обгрызали тела умерших женщин, а иногда и тех, что без сознания. Все были усеяны вшами.
— И тут появился Менгеле. Ему первому пришло в голову истребить в женском лагере вшей. Он просто взял да и отправил всех заключенных женщин в газовую камеру. А потом произвел в бараке дезинфекцию.
Излюбленный пост Менгеле, его насиженное местечко было на пандусе, где работал отряд «канадцев». «Канадцы» разгружали тюремные составы и забирали пожитки у вновь прибывших. Часы, бумажники, одеяла, банки с вареньем, колбасу, хлеб, шубы. Все эти ценности складировали в пакгаузах с общим названием «Канада» — их так назвали, имея в виду славу Канады как страны всяческого несметного богатства.
— Но Менгеле не мог пребывать там постоянно.
— По-моему, он находится там всегда. Днем и ночью.
Когда сон про Всадника очередной раз рассеялся (дело было всего через неделю после того, как Ингрид официально выдвинула против
Ормсби-Флетчер.
Когда самому Джейку стало очевидно, что заявление, поступившее от Ингрид, уже не остановишь и дело действительно дойдет до суда, он со смущением осознал, что не хочет адвоката еврея: не надо ему крючкотвора, у которого на каждое слово десять в ответ, ловчилу, пытающегося быть хитрей судьи и прокурора, запутать и запугать свидетелей; который восстановит против себя присяжных и будет в суде так беззастенчиво красоваться, что в конце концов провалит к чертям собачьим все дело. Нет. Что ни говори, а у гоев есть свои сильные стороны, не всегда они только пыжатся да надувают щеки. Так что Джейку в качестве защитника нужен честный работящий англосакс. Вечер за вечером он это обдумывал и, побалтывая в бокале коньяк, методично разрабатывал все более точный фоторобот адвоката. Он должен быть красив без агрессивности, как это водится в британских высших кругах, то есть в его внешности должно чего-то не хватать, как в недопроявленной фотографии. Какой-то соли. Дом у него должен быть в пригороде, в простой деревушке Суррея (около Гилдфорда, что-нибудь в сорока минутах езды на электричке от вокзала Ватерлоо), где по выходным он бы выращивал розы и воевал с ползучими сорняками плечом к плечу со своей долгозубой женой. (И кстати, если я не слишком многого хочу, думал Джейк, загоняя обратно подступающие слезы, хорошо бы нам с моим гойчиком установить неформальный контакт — черенками какими-нибудь садовыми меняться, что ли.) Положение дел в Англии должно его беспокоить. Воспитанный на Библии в переводе времен короля Якова, лимонаде «крем-сода», дидактическом романе Томаса Хьюза «Школьные дни Тома Брауна» (1857 года), хомячках из зоологического отдела универмага «Харродс», чайных акциях «Папин цейлонский», южноафриканских рудниках и их облигациях, шоколадных облатках, улучшающих пищеварение, и, главное, на чувстве долга, на нынешних свингеров он должен смотреть с недоумением. Решение суда по поводу романа «Любовник леди Чаттерлей» [180] он, может быть, и одобрит, но против издания этой книги в бумажной обложке, как Джейк надеялся, все же возразит, поскольку тем самым она автоматически попадает в руки неподготовленного читателя, а это все же слишком. В каком-то смысле это сродни возведению битлов в рыцарское достоинство. Первичное образование он получил в хорошей — ну да, неужели же в плохой! — хоть и не в самой знаменитой частной школе, почетный долг стране отдавал службой в приличном полку, из которого плавно переместился в колледж имени графини Пембрук в Кембридже (где и отец его когда-то обучался), а уж оттуда — куда еще как не в помощники адвоката! В большую науку не пробился — настырные предки немножко сынка не дожали, хотя особо и не старались: диплом-то он все-таки получил! Он тори, но не тупой империалист и ура-патриот. Вот взять к примеру негров в Африке. Хотя до самоуправления они, на его взгляд, не совсем дозрели, но он конечно же вполне понимает и их точку зрения. Его жена (дочка викария! — определил для себя Джейк и даже вслух это произнес) к воскресному обеду всегда заказывает окорок (хорошо отбитый и промаринованный в уксусе) и до вторника они только им и питаются — то с рисом и карри, то в виде мясной запеканки с картошкой. И правильно: лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. По средам вместо обеда у них чай, к которому идут бутерброды с огурцом, с рыбным паштетом… что там еще к ним полагается? — а, ну и с джемом, уж это как водится, а потом он помогает с латынью сыну, а она читает дочурке вслух «Мэри Поппинс». Ммммм… Что же еще-то? А, вот! — вспомнив, Джейк даже руками всплеснул: у них нет центрального отопления, так как оба считают, что без него куда здоровее. Когда у нее месячные, он благородно сдерживает свой эгоизм и не лезет к ней с хамскими намеками на альтернативные методы посильного ублагобжения — наоборот, в такие дни он приносит жене коробки шоколада.
180
В 1960 г. издательство «Пингвин», опубликовав массовым тиражом полную версию скандального романа Д.Г. Лоуренса (1885–1930), подверглось судебному преследованию по обвинению в распространении порнографии, однако процесс выиграло.
А сама она — жена моего гоя (Джейк все продолжал строить образ) — когда-то была грозным левым крайним хоккейной команды женского колледжа и даже дважды упоминалась в Дневнике Дженнифер [181] .
Каждое утро она отвозит мужа на станцию, при этом оба неукоснительно пристегиваются только что изобретенными ремнями безопасности, и — вот, вот еще важная деталь: если ему понадобится позвонить из моего дома, он обязательно предложит четыре пенса. Если у нее обалденная грудь — а ведь может быть и такое… и даже должно быть! — она ее скромно прячет под объемными кофтами и всяческим кашемиром; аналогично и с попкой — если она у нее круглая и влекущая, то всенепременно скрыта строгим кроем твидовой юбки.181
Дневник Дженнифер — светская колонка журнала «Квин».
Мы с этим моим гойчиком, предвкушал Джейк, будем спорить о политике, соглашаясь в том, что Гарольд Вильсон хотя и хорош, но больно уж задается, в отличие от Джорджа Брауна [182] : этот попроще, зато его, хоть он теперь и лорд, ну совершенно невозможно представить себе рядом с королевой! — и тем не менее они оба очень, очень на своем месте. Мошенничать с налогами адвокат Джейка практически не будет — ну, разве что чуть-чуть, не больше чем когда играешь с матерью в безик. А как насчет газетного кроссворда? Какие предлагает, например, «Таймс». Да, это да, конечно. Это обязательно.
182
Гарольд Вильсон (1916–1995) — премьер-министр Великобритании, лейборист. Джордж Браун (1914–1985) — британский политик, лейборист, в конце шестидесятых второй в партии человек после Гарольда Вильсона.
Эх, мне б такого!
Но где же мне, с тоскою спрашивал себя Джейк, всем существом устремясь к этому придуманному идеалу, где мне найти-то этакого обормота! И тут в мозгу сверкнуло: Ормсби-Флетчер! Когда-то Джейк познакомился с ним на одной из вечеринок у Люка, нашел его там брошенным, вроде пустой бутылки в углу гостиной, — сидит такой: ротик куриной гузкой, розовые щечки, но воротничок, конечно, безупречен.
— Рискну заметить, — сказал ему тогда Ормсби-Флетчер, — что я тут, кажется, единственный, кто совсем не связан с искусством. Я, видите ли, двоюродный брат Адели.
В результате Джейк отыскал телефон Ормсби-Флетчера и позвонил ему на работу.
— Мистер Ормсби-Флетчер, — начал он. — Вы, наверное, меня не помните. Это Джейкоб Херш…
— Да почему же? Помню, помню.
— У меня неприятности.
— К сожалению, сам-то я разводами не занимаюсь, но с удовольствием порекомендую вам…
— Да нет, у меня дело… гм… уголовное.
— Вот как? — проговорил Ормсби-Флетчер нерешительно и, как показалось Джейку, подыскивая пути отхода.
— Не могли бы мы встретиться, — вновь подал голос Джейк. — Просто поболтать. Вроде как неформально.
Они встретились в пабе; Джейк пришел первым, показушно помахивая солидной «Таймс» и юмористическим «Панчем».
— Что до меня, то я бы выпил что-нибудь слабоалкогольное, — сказал Джейк, уже крепко поддатый. — А вы что будете?
Тот заказал джина, и после мучительно непринужденной беседы ни о чем, подкрепившись еще несчетным количеством двойных виски, Джейк наконец рискнул:
— Я, наверное, к вам не совсем по адресу, мистер Ормсби-Флетчер. Зря только ваше время отнимаю. Меня по развратному делу тягают.
Малиновые щечки Ормсби-Флетчера вмиг поблекли, длинные ноги под столом задергались, он тесно сдвинул их и подобрал под кресло.
— Да вы не волнуйтесь. Я не пидер. Это просто…
— Может быть, вам лучше начать сначала?
Что ж, запросто. Джейк стал рассказывать. Но все как-то так по спирали — совсем было подберется уже к самой гадости и тормозит, начинает экать, мекать, прибегать к туманным намекам, клонясь в сторону от той болезненной точки, где вот-вот потребуются конкретные детали, термины, без которых никак не выявить сути, всякие медицинские штучки вроде пениса и пенетрации… А может быть, размышлял Джейк вновь весь в сомнениях, при этаком раскладе полагается пользоваться более грубым языком — что называется, площадным, колониальным, матросским… И тут Ормсби-Флетчер, который становился сердцу Джейка все более и более любезен, вдруг сам пришел на помощь:
— Я понимаю. После этого он приводит ее в вашу комнату, и она по собственной инициативе берет вас за роджер…
Ах, роджер! Боже мой, роджер, ну конечно!
— Да, — подтвердил Джейк, ощущая вспышку пьяной радости, — тут эта сука хватает меня за роджер…
— Но если дело обстоит именно так, мистер Херш…
Джейк хлопнул Ормсби-Флетчера по плечу и грубовато-мужественным жестом дружески притянул его к себе.
— Джейк, — сказал он.
— Эдвард, — без колебаний отозвался Ормсби-Флетчер.
Почувствовав возможность излить душу, Джейк отворил все шлюзы. И полилось! Следя только за тем, чтобы не очернять Гарри, он рассказал все. Ну, или почти все.
— Что ж, понятно.
— И что скажете, Эдвард?
— Не могу ничего обещать, вы ж понимаете, но я погляжу, что можно сделать.
— Ну, мне уже и этого довольно, — сказал Джейк, надеясь, что тот почувствует в этакой скромной приниженности скрытый упрек.
— Давайте так: завтра с утра вы первым делом приходите к нам в контору, — сказал Ормсби-Флетчер и объявил, что пьет на посошок.