Всадник с улицы Сент-Урбан
Шрифт:
Теперь папин священный ужас перед Глисоном Джейку маслом по сердцу.
— А в жизни он что… и впрямь такой пьяница?
— И впрямь.
Иззи удовлетворенно улыбнулся и больше не проронил ни слова, пока не пошла реклама.
— У вас в Лондоне сериал «Золотое дно» показывают?
— Показывают.
— Он ведь канадец, ты знаешь, наверное. Этот Лорн Грин [271] . И к тому же еврей.
Затем с таким видом, будто предполагает нечто невероятное, спросил:
271
Лорн Грин (1915–1987) — сценический псевдоним канадского актера Лайона
— А что, может, ты и его знаешь?
— Был момент, — ответил на это Джейк, — когда я мог его взять и не взял.
— Ты хочешь сказать, что мог бы ему… Лорну Грину, стало быть… дать роль… и не дал?
— Совершенно верно.
«Ты лжец», — прочел он в глазах старика.
— Он-то ведь миллионер теперь, сам знаешь. И все сам, своим горбом.
На экране же в это время Бобби Халл несся по испятнанной солнцем «Королевской автостраде» [272] в «форде-метеор». Машина для настоящих мужчин!
272
Роберт Халл (р.1939) — канадский хоккеист; считается одним из величайших хоккеистов всех времен. «Королевская автострада», или автострада № 401, — шоссе от г. Виндзор до границы с Квебеком.
— А вот кого ты наверняка не знаешь, так это Джеймса Бонда. Ну, в смысле, как бишь его?
— А вот и знаю!
— Ну, и какой он? То есть в общении, в реальной жизни.
— Да самый обыкновенный, — мстительно процедил Джейк. И, не ожидая, пока отец вновь вперит взгляд в экран, опять его огорошил: — Он, между прочим, вовсю меня сейчас обхаживает, чтобы его следующий фильм ставил я.
— Ого, да это же небось какие огромные деньжищи-то!
— Скажи, ты бы тогда мною гордился?
— Про Джеймса Бонда? Хо-хо!
Вранья Джейк сразу устыдился и замолк, а когда Глисон кончился, помог отцу вновь улечься в постель, с которой тот не встал уже никогда.
— Наша беда в том, что мы не разговариваем друг с другом, — сказал Джейк. — Никак по-настоящему поговорить не удается.
— Да ну, зачем лишний раз ссориться!
Джейк помог отцу выпутаться из халата и осторожно опустил его на кровать, где несколько секунд тот лежал непокрытым — старик в не очень чистой майке и трусах — и глядел вверх с заискивающей улыбкой. Расправляя одеяло, Джейк краем глаза увидал отцовский член, крючочком выпавший из трусов. Как дохлый червячок. У Джейка открылся рот, яростный выкрик застрял в гортани. Много лет назад они с Рифкой вместе, бывало, вечером в пятницу подслушивали, прижавшись к двери своей спальни и зажимая ладонями рты, чтобы не хихикать, когда Иззи Херш, стараясь не топать громко, подходил в длинных кальсонах к кухонной плите и швырял в пламя шабата использованный презерватив, который коротко пшикал, после чего отец возвращался в свою кровать. У родителей были две одинаковые односпальные кровати под одинаковыми красными стегаными покрывалами. Что ж, в другое время и в другом месте, спохватился Джейк, этот член произвел меня на свет божий. Джейк наклонился и на прощанье поцеловал отца.
— Все нынче прямо как с цепи сорвались: и целуют меня, и целуют, — проворчал Иззи Херш иронически.
— Потому что любят!
— Да, фильмы про Джеймса Бонда — это, конечно, нечто. Вот уж и впрямь золотая жила. Видел небось, как у нас тут рекламируют последнюю серию?
— Да, — подтвердил Джейк, стоя уже в дверях. — Конечно.
— А! Погоди, Янкель!
— Что?
— Ты получаешь журнал «Плейбой»?
— Да.
— Когда тебе надоест очередной номер, можешь пересылать мне. Возражать не буду.
В коридоре Джейка перехватила теперешняя жена Иззи Херша Фанни — как
раз поднялась из подвала с корзиной белья.— Я люблю твоего отца, все это время он был мне чудесным мужем; уж я стараюсь окружить его заботой на высшем уровне.
— Я благодарю вас. И от Рифки тоже спасибо.
— Его хотели поместить в больницу для неизлечимых, говорили, что мне будет слишком тяжело с ним, но я сказала нет, пусть уж дома помрет.
— Ради Христа, он же не глухой! Может услышать.
— Хорошо, что вы приехали. У вас, наверное, дела идут неплохо.
— В каком смысле?
— Ну, потому что прилететь из Англии — это же дорого! А я так рада, что у вас дела идут и что мы друг другу так понравились. Я всегда буду рада видеть здесь и вас, и вашу жену… Я ведь не то что ваши тетки, лишним снобизмом не страдаю. А то смотрят на всех сверху вниз… — Она прервалась, подумала, как нерешительная лошадь перед прыжком через препятствие. — Быть еврейкой — это же еще не все!
— Спасибо, я передам Нэнси ваши слова. До завтра.
Следующим вечером — как раз был первый вечер Песаха — приехала Рифка с Герки и двумя их буйными перекормленными мальчишками. Ленни двенадцать, Мелвину еще только пять. Для седера Фанни установила в спальне раскладной стол, и вот уже Джейк в кипе, волнуясь, как бы она не сползла с макушки, встает и неуверенно задает четыре положенных вопроса. Повернувшись к лежащему на кровати отцу, возглашает:
— Чем этот вечер отличается от всех других вечеров? Тем, что в другие вечера мы едим либо хлеб, либо мацу, а сегодня только мацу. Тем, что в другие вечера мы едим любые овощи, а сегодня — горькие травы.
Глаза старика остекленели; он никак не реагировал.
Джейку вспомнилось, как в былые времена, когда подходил момент передавать крутые яйца, отец неизменно ухмылялся и спрашивал: «А вы знаете, почему евреи, празднуя Песах, окунают яйца в соленую воду?» — «Нет, папочка. Почему?» — «Потому что, когда они переходили Тростниковое море, мужчины вымочили в соленой воде свои яйца!»
Джейк продолжал:
— Во все другие вечера мы не окунаем овощи, а сегодня…
Звонок в дверь. Что-то рановато нынче Элиягу за бокалом вина пришел.
— Это доктор! — засуетилась Фанни.
Долгожданный врач-специалист. При этом не еврей, заметьте-ка.
— Разрешите вашу шляпу, сэр. Пожалуйте сюда, сэр. Благодарю вас, сэр.
Пока специалист осматривал Иззи Херша, все ждали в гостиной; голос врача, нечеловечески бодрый, ясно доходил сквозь стену.
— Так-так-так. Ну, выглядите вы не так уж и плохо. Сколько вам лет?
— Шестьдесят пять, сэр…
— Значит, год рождения ваш…
Помедлив, Иззи Херш снабдил его датой. Непостижимого зимнего утра в галицианерском штетле практически другого века.
— А сегодня у нас что за день? Сказать можете?
— Среда… или нет, нет… вторник…
— Не всегда удается нужное словечко подыскать, не правда ли?
Молчаливое, из гостиной невидимое согласие.
— Давайте мы с вами сыграем в игру. Согласны?
— Да, сэр.
— Назовите-ка мне, скажем… месяцы года.
— Январь… Февраль… Март…
Всеведущий Герки многозначительно кивнул Джейку.
— Проверяет, нет ли у старика завихрений.
Джейк нахмурился и сгреб бутыль пасхального вина, которую заранее предусмотрительно наполнил запретным коньяком «Реми Мартен».
— Глотать трудно? — осведомился специалист.
— Да, сэр.
Глупые глаза Фанни Херш зажглись гордостью.
— Когда заболел Бронфман [273] , к нему при всех его миллионах вызывали этого же специалиста. Это профессор с мировым именем!
273
Сэмюэл Бронфман (1889–1971) — канадский бизнесмен, миллиардер, меценат.