Всадники в сверкающей броне. Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн
Шрифт:
Сегестанцев — жителей Сегестана (Сакастана), области на востоке Ирана, потомков осевших здесь во II в. н.э. саков — Аммиан характеризует как «самых жестоких из всех воителей», располагавших отрядами боевых слонов (Amm. Marc. XIX. 2. 3). Именно последнее обстоятельство обусловливало тактические задачи сегестанцев в военных планах персов. Кроме того, Сегестан, судя по всему, являлся на каком-то этапе посредником в обеспечении Сасанидов боевыми слонами, доставлявшимися из Индии.
Достаточно часто византийские историки отмечают в качестве союзников персов гуннов (Proc. Bell. Pers. I. 3. 4; 8. 13; 15. 1; 21. 13, 27; II. 26. 5; Men. Fr. 23. 1; Theophan. A. M. 6013, 6020). Однако этот этноним является собирательным обозначением для различных этносов, участвовавших в продвижении гуннских орд на запад Евразии и оказавшихся на границах сасанидского Ирана. Да и сами авторы, упоминающие гуннов, зачастую оговаривают, какой именно «гуннский» народ они имеют в виду в том или ином конкретном случае. В этом ряду необходимо назвать эфталитов (Proc. Bell. Pers. I. 3. 4; 8. 13;
15. 1; Agath. III. 17, 18; Men. Fr. 23.1) — кочевников, населявших область на западном побережье Каспия севернее Кавказского хребта (территорию современного Дагестана). Кроме того, Прокопий называет союзных персам гуннов массагетами (Proc. Bell. Pers. I. 13–15, 28) или же просто гуннами без каких-либо уточнений (Proc. Bell. Pers. II. 26. 5–8). В двух последних случаях трудно выявить какие-либо детали, связанные с вооружением и тактикой действий упомянутых Прокопием племен. Однако об эфталитах и сабирах подобные данные существуют. Эфталиты, как было отмечено выше, являлись легковооруженными всадниками-лучниками, о чем, помимо иконографии, свидетельствует тот же Прокопий (Proc. Bell. Pers. I. 1.7. 8). Сабиры (или савиры) на поле боя выступали как тяжеловооруженные конные воины — именно так идентифицирует их Агафий, упоминающий о двухтысячном отряде сабир, воевавших на стороне Византии (Agath. III. 17).
В VI в. союзниками Ирана являлись аланы (Proc. Bell. Goth. IV. 1, 3, 8; Theophyl. III. 9. 7). Ираноязычные племена аланов населяли огромную территорию от Южного Приуралья до Северного Причерноморья. Часть из них в IV–V вв. оказалась вовлечена в Великое переселение народов и, присоединившись к вандалам и готам, проникла в Западную Европу, дойдя до самой Испании.
Подобно многим другим северным соседям Персии и Византии, аланы служили, в зависимости от обстоятельств, на стороне обеих держав. Главным мотивом, определявшим внешнеполитические пристрастия аланов, являлись размеры денежных сумм, получаемых ими от своих могущественных соседей в обмен на военную помощь. Наиболее активно участвовали аланы в византийско-персидских войнах в середине VI в. В 540-х гг. часть аланов, по всей видимости, поддерживала Византию, получая от нее (как и сабиры) денежное вознаграждение (Proc. Bell Pers. IL 29. 29; 30. 28). Впоследствии, в 50-е гг. VI в., аланы упоминаются в источниках уже в качестве союзников персов: Прокопий Кесарийский отмечает, что «это племя независимое; по большей части оно было союзным персам и ходило походом на римлян и на других врагов персов» (Proc. Bell Goth. IV. 1, 3, 8).
Характеристике образа жизни аланов и их боевых качеств посвящен один из экскурсов Аммиана Марцеллина:
Все, кто по возрасту и полу не годятся для войны, держатся около кибиток и заняты домашними работами, а молодежь, с раннего детства сроднившись с верховой ездой, считает позором для мужчины ходить пешком, и все они становятся вследствие многообразных упражнений великолепными воинами… Они очень подвижны вследствие легкости вооружения… Как для людей мирных и тихих приятно спокойствие, так они находят наслаждение в войнах и опасностях. Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, кто доживает до старости и умирает естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками как выродки и трусы. Ничем они так не гордятся, как убийством человека, и в виде славного трофея вешают на своих боевых коней содранную с черепа кожу убитых (Amm. Marc. XXXI. 2. 20–22).
Примерно такими же предстают аланы и на страницах сочинения Прокопия Кесарийского, описавшего участие аланских подразделений в конкретном боевом эпизоде:
Варвары [персы и аланы. — В. Д.], не зная, как им быть (они не могли ни делать отдельных налетов, так как их противники были пехотинцами, ни привести в беспорядок их фалангу), так как их кони, испуганные остриями копий и шумом щитов, поднимались на дыбы, обратились к метанию стрел, подбодряя себя надеждой, что, благодаря массе стрел, они очень легко обратят врагов в бегство… Так как с обеих сторон пускалось очень много стрел, то и с той и с другой стороны пали многие. Персы и аланы пускали стрелы в гораздо большем числе, чем их противники. Но большинство их попадало в щиты и отскакивало от них… Один из аланов, выдающийся смелостью духа и силою тела и исключительно искусно умеющий посылать стрелы той и другой рукой, стал в самом узком месте прохода в лагерь и оказался, сверх ожидания, непреодолимой преградой для наступающих. Но Иоанн, сын Фомы, подойдя к нему очень близко, внезапно поразил его копьем, и, таким образом, римляне и лазы овладели лагерем. Из варваров очень многие были убиты тут же, остальные же удалились в отечественные пределы, как кто мог уйти (Proc. Bell. Goth. IV. 8).
Таким образом, материал источников показывает, что в составе сасанидской армии аланы, подобно другим кочевым народам, служили в основном в качестве легковооруженных конных лучников.
После включения в конце IV в. в состав Персии значительной части Армянского царства, получившей название Персоармении, участие в войнах сасанидского Ирана против империи начали принимать войска армян (Proc. Bell. Pers. I. 15. 1; ФБ. IV. 20, 55; Себеос. VII, XXI; MX. III. 25, 27). Они, в отличие от большинства других иноземных народов, воевали в составе персидского войска в качестве тяжеловооруженных всадников. В то же время может показаться
несколько странным, что в качестве союзников персов армяне, обладавшие одной из лучших на Востоке кавалерией, упоминаются гораздо реже, чем, например, сарацины, гунны и некоторые другие народы. Дело, вероятно, заключается в осторожности и прозорливости персов: излишне активное привлечение армянских войск к походам против христианской Византии могло вызвать обострение ситуации (и без того всегда напряженной) в Персоармении, что Сасанидам было совершенно невыгодно. Кроме того, Армения являлась главным опорным пунктом персов в Закавказье, и часто отзывать отсюда войска было нежелательно по той причине, что это могло оголить кавказский участок персидской границы. Наконец, в отличие от многих других областей Персии, Армения по целому ряду причин имела особый статус, выражавшийся, в частности, в том, что, согласно договору, заключенному между Сасанидами и армянской знатью при разделе Армении в 387 г., армянские войска должны были всегда оставаться на родине, в связи с чем их участие в войнах за пределами Персоармении было очень редким явлением. Насколько опасным для персидских властей было нарушение данной договоренности, показывают события 40-х гг. V в., когда армянское войско было направлено на среднеазиатскую границу Персии для борьбы с эфталитами и провело там семь лет (442–449), к тому же подвергаясь притеснениям со стороны персидского командования, что вызвало сильное недовольство армянской знати и стало одной из причин мощного народно-освободительного восстания в Армении в 450–451 гг.Таким образом, с точки зрения этнического состава сасанидская армия являлась весьма разнородной и включала контингенты народов, проживавших как на территории Персии, так и за ее пределами. По этому показателю войска обеих противоборствующих сторон — и сасанидского Ирана, и Римской (Византийской) империи — были очень схожи друг с другом, что объясняется аналогичными геополитическими условиями, в которых оказались эти державы в III–VII вв. (полиэтничность населения Персии и империи, систематические нашествия варваров и необходимость увеличения численности вооруженных сил для борьбы с ними, заключение военных союзов с соседними племенами и государствами с целью обезопасить свои владения от варварских вторжений и др.). Более того, зачастую одни и те же народы (сарацины, сабиры, аланы, армяне) воевали на стороне как Ирана, так и Римской (Византийской) империи. Все это ярко демонстрирует сложность и противоречивость этнической и военно-политической обстановки в Евразии во второй трети I тысячелетия н.э.
§ 2. Организация армии Сасанидов
В развитии организационной структуры сасанидской армии условно можно выделить два периода:
1) первая половина III — середина VI в.;
2) вторая половина VI — середина VII в.
Рубежом между этими двумя этапами является эпоха правления шаханшаха Хосрова I Ануширвана (531–579), при котором было предпринято серьезное реформирование различных сфер общественной жизни Ирана, в том числе и военной.
На первом этапе организация войска Сасанидов находилась под сильным влиянием парфянских традиций{9}. Это проявлялось буквально во всем. Как и при Аршакидах, войско сасанидского Ирана в III — середине VI в. было, по сути дела, ополчением, состоявшим из людей, способных к участию в боевых действиях и обязанных самостоятельно приобретать и содержать все необходимое для военной службы (оружие, доспехи, снаряжение, боевых лошадей, продовольствие и т. д.) за свой счет. Соответственно принадлежность к тому или иному роду войск (коннице или пехоте) определялась, прежде всего, не индивидуальными военными навыками, способностями, специальной подготовкой, а уровнем материального благосостояния воина, зависевшего, в свою очередь, от его социального статуса.
В сасанидском Иране существовали четыре основные социальные группы, носившие сословный характер: магупатан, асварсш, дипиран и вастриошан, — объединявшие соответственно представителей зороастрийского духовенства (мобедов, или магов), воинов, чиновничества (дабиров, или писцов) и податного населения Ирана (крестьян, ремесленников и т. д.).
С точки зрения организации вооруженных сил важнейшее значение, естественно, имело сословие асваран. Сам термин «асваран» (aswaran), буквально означающий «всадники», обладал не только социальным, но и военным значением: именно из представителей этого сословия комплектовалась конница — основной род войск у персов.
Военное сословие было неоднородным. Сюда входили, прежде всего, члены аристократических родов, в том числе царского. Высшей прослойкой аристократии в сасанидском Иране являлись васпухры (wispuhr) — представители царской династии и, вероятно, наиболее знатных родов, которых в Иране, согласно Феофилакту Симокатте, насчитывалось семь (Theophyl. IV. 18. 6–9). Близкий к васпухрам социальный статус имели вазурги (wuzurg) — члены остальных семей высшей знати. Судя по всему, васпухры и вазурги формировали элиту сасанидской армии, ее высший командный состав. Основную же массу всаднического сословия составляли азаты (азады) (azat, azad) — мелкая служилая знать и представители привилегированного слоя рядового, незнатного свободного населения Ирана. По своему социально-экономическому статусу азаты были мелкими землевладельцами, а то и просто свободными земледельцами средней руки, представителями верхушки сельской общины, имевшими необходимое снаряжение и возможность содержать боевого коня. Азаты, по-видимому, являлись вассалами васпухров и вазургов и в случае начала боевых действий обязаны были явиться во главе с ними под знамена шаханшаха{10}.