Всадники ветра (Двойники)Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVII
Шрифт:
Первые болезненные ощущения давно оставили Мака. Он старался не смотреть вниз — он смотрел вперед, в голубую, блестящую пустыню перед глазами. Казалось, все другое: и прошлая жизнь, и приключения в Медынске и даже сама цель полета — остались далеко позади. Было только одно — воздушный бешеный бег по голубым путям на механической птице. Мак целиком отдавался восторгу этого бега.
Впереди — на преследуемом преследователе — звонко и злобно вскрикнула женщина, пассажир второй кабинки. Ее тонкие пальцы вцепились в шершавую округлость пулемета — она увидела распластанное короткое тело Юнкерса, летящего навстречу.
Пилот — таинственный
Настигают! Пилот прибавил ходу и посмотрел на пулеметы…
Снизу вся картина имела такой вид:
С одной стороны солидно и мерно гремел медленный четырехместный Юнкерс. Ему навстречу быстро скользил воздушный хищник, с двумя крылатыми поверхностями, с темным, стройным телом. За ним в отдалении несся еще быстрее третий самолет — Иванова и Мака.
Фашист знал, что по летным качествам он уступает противнику. Авиатор-любитель, член первоклассного спортивного клуба, он все же не мог состязаться со старым профессионалом. К тому же у него было не полчаса, а всего минут десять выигрыша — спуск на уединенной площадке за пассажиркой заднего сиденья отнял немало дорогих минут!
Но безымянный двойник военлета знал и другое — знал, что все преимущества дела на его стороне. Толстый пассажирский самолет — прекрасная цель — облить его двойной струей пуль, сбить как бы попутно и нестись дальше — к границе. В крайнем случае, будет еще время вернуться — снова обстрелять Юнкерс. Главное — удар должен попасть в цель… Не уменьшая быстроты полета, фашист продолжал нестись на быстро растущий в глазах самолет.
И в эту минуту сигналы радио, непрерывно даваемые со станции Медынского аэродрома, достигли приемника на Юнкерсе.
— Впереди враждебная машина! — забилось в голове пилота. — Покушение на членов правительства. Наш самолет следует по пятам. Бегите — выиграть время!..
— Каким образом? Покушение? — недоуменно медлил Юнкерс.
— Работа артистов. Украден самолет. Хотят сбить вас — сорвать торжество. Видна ли машина? Бегите, — упорно и отчаянно твердило радио.
И Юнкерс послушался.
Серебрянокрылая продолговатая коробка неожиданно повернулась и начала убегать назад.
Серебрянокрылая продолговатая коробка неожиданно повернулась и начала убегать назад.
С сердечным замиранием сквозь гром мотора, ее пассажиры услышали слабое постукивание пулемета.
В шлифованные стекла окон правой стороны на мгновение метнулась черная тень крыла, бледное, сосредоточенное лицо в пилотском шлеме и рука женщины на рычагах пулемета. Потом грозное видение исчезло. Истребитель пронесся мимо.
Фашист повернул машину. Первый обстрел миновал цель — это произошло из-за крутого виража жертвы. Он бросился назад. Но в это время на дороге вырос новый враг — бьющий из двух пулеметов, подоспевший самолет Иванова.
Две вражеских машины сближались.
На одной был напряженно стиснувший зубы иностранец, женщина с толстым платком, надвинутым на злое, перекошенное лицо. На другой — спокойный, сросшийся с машиной Иванов, бледный Мак, вращающий пулеметом.
Вот как представились Маку последующие картины боя.
Когда они нашали и отрезали
фашистов, он привел в действие пулемет. Сжавшись, почувствовал, как над самым ухом свистнул смертельный ветер.Затем внезапно голубой небесный свод перевернулся — перед глазами очутилась черная поверхность земли. Замерло сердце и сдавило дыхание — Мак забыл все остальное, вцепившись руками в кожу кабинки и чувствуя, что только наличие ременных скреп спасает его от падения. Самолет выровнялся.
Совсем близко Мак увидел такое знакомое, но совсем чужое лицо Нины Павловны. Поддаваясь непонятному чувству, рванул рычаг пулемета. И вдруг самолет снова стал терять устойчивость — падать вбок, на правое крыло.
И до этого и после Мак знал, что во время воздушного боя применяется высший пилотаж. Но, только испытав его практически, он понял значение этого слова!
Когда вы чувствуете, что начинаете падать на спину и невольно хватаете воздух, когда видите, как ваш воздушный экипаж молниевидным штопором несется к смертельному черному дну, имя которому земля, когда, наконец, ваша машина начинает нелепо кувыркаться, теряя тяжесть и равновесие и когда вы уже не сознаете больше, что за штука эта черно-голубая путаница перед глазами — вы начинаете понимать, что воздушный бой совсем не такая простая и легкая вещь! То есть, конечно, такие мысли приходят вам в голову только много времени спустя!
Дело в том, что в продолжение самого боя вы не в состоянии думать ни о чем, во что-то вцепившись руками (после долго припоминается, во что) и имея в голове яркий и дикий танец. А в это время настоящий хозяин машины — Иванов — хладнокровно и тщательно выделывает всякие фигуры, стараясь сбить враждебную машину.
И в конце концов ему удается это. После одного из поворотов самолет фашистов начинает, крутясь, падать вниз.
Он не планирует, не падает размеренными зигзагами или быстрой спиралью — он просто кувыркается, как попало, на фоне далекой земли. И, выровняв самолет, высоко в прозрачном небе, Иванов смотрит на побежденного врага.
Он видит: машина фашистов становится все меньше и меньше, почти сливаясь с землей, достигает этой земли. Иванов выключает мотор, берет ручку на себя, начинает быстро планировать на землю.
На земле выясняется:
Мак не может сразу вылезти из кабинки — него странная, расслабленная дрожь во всем теле. Одна рука — левая — покрыта сочащейся кровью и двигается с трудом — прострелена мякоть плеча. Иванов стягивает ее платком. Оба бегут к разбитому самолету.
Украденная советская машина не взорвалась и не сгорела, коснувшись земли. По всей вероятности, двойнику Иванова удалось в последний момент выключить мотор.
Но самолета, как такового, уже не существует.
Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков, обрызганных темной кровью и пропитанных запахом бензина.
Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков.
Из-под обломков выступает мертвая рука и исцарапанное лицо, как две капли воды похожее на лицо человека, стоящего здесь же. Иванов отворачивается с невольной дрожью. Отворачивается и Мак: под обломками крыла он увидел круглое обнаженное колено и конец ноги дочери Добротворского.