Все что он пожелает

Однако, как говорил мой отец, иногда даже слепая белка находит орешек.

В случае, если вы пропустили его, то в этой аналогии слепая белка – я.

Ничего из этого со мной не случилось, потому что я великолепна. Мне это не нужно. В Лос-Анджелесе про меня можно сказать — простая.

Во мне 163 см, что довольно коротковато по меркам ЛА. Мне можно было бы скинуть футов 10, (может 15... то есть, я теоретически могла скинуть 15). У меня даже не тот размерный ряд (даже не в таком же состоянии), как у Софии Вергары или Дженнифер Лопес в плане, гм, прелестей. Точно не как у моделей Викториа Сикрет.

Парни, с которыми я встречалась, говорили, что у меня красивые глаза. У меня хорошие волосы. Мне нравятся мои скулы. У меня замечательные икры и они отлично выглядят при ходьбе (не будем говорить о моих бедрах). Я довольно умная, думаю, даже смешная (после общения со мной вы изменитесь) и у меня есть свои причуды.

На самом деле, этого здесь не произошло, потому что я выгляжу как хорошенькая модель. Потому что не делала ничего. Черт, и я все еще не знаю, как это произошло.

Глава 3

Это было в пятницу вечером в Exerton Consulting, и конечно же, с моим боссом мудаком.

Простите за мой французский.

Exerton — небольшая консалтинговая компания с филиалами в нескольких городах: ЛА, Нью-Йорке, Лондоне и Токио.

«Консалтинговая фирма?» — спросите вы. «Что это значит?»

(Если вы не спросите и это вас не заботит, пропустите вниз около десяти абзацев.)

Это означает, что другие компании, когда у них есть проблемы, приходят к нашим экспертам и те объясняют им, как разрулить указанную проблему. Проблемы эффективности, проблемы кадровых ресурсов, проблемы найма, бла бла бла, ваши глаза ещё не остекленели?

Кстати, большинство проблем эти компании могли бы решить, обратившись к сотрудникам низшего звена или добрым доверенным людям в их компаниях, но они никогда этого не делают. Это было бы сумасшествием.

Не обращайте на меня внимания, я просто ехидничаю, потому что была нанята в качестве временного секретаря. Даже я не могла делать вид, что не замечаю штатного персонала, а тем более младшего консультанта как Анн.

Во всяком случае, моего босса мудака.

Я работаю в структуре исполнительной власти компенсации, которая консультирует компании о том, как много можно предложить, когда они нанимают руководителей высокого уровня — генерального директора, финансового директора и других позиций, чтобы быть конкурентоспособными. Что ж, я зарабатываю около 20 000 долларов в год (что в Лос-Анджелесе — это как 12000 долларов в год в Атланте), помогая старшему вице-президенту, который делает полмиллиона в год, консультируя другие компании, как вернуть 11-12 миллионов, которые увёз предыдущий генеральный директор.

Простите, я немного озлобленна.

Я даже более чем озлобленна, ведь мой босс — Клайс Циммерманн... ну, он не самый милый человек на планете. Даже более того, он безалаберный, с высоким материально-техническим обеспечением и невыразительный. Он постоянно ничего не может найти и кричит на меня, как будто это моя вина, что в его офисе свинарник. Он постоянно придумывает список трудоемких требований, которые прибавляют время к моему рабочему дню. Он делает изменения в последнюю минуту, и это означает, что я должна просить ребят переделать и скопировать 50 докладов в 5:45 так, чтобы я смогла попасть на последнюю Федералл Экспресс погрузку. В противном случае, меня ждут 7 часов езды в час пик в другой конец Лос-Анджелеса, где я 45 минут стою в пробке – чтобы доставить документы в ближайший офис погрузки.

И у него есть вредная дурацкая привычка делать тонну бесполезной работы до 6 вечера в пятницу, а мне нужно всё проверить и переслать ему на почту, потому что он работает дома на выходных.

Ах — но мне за это платят сверхурочные!

Это значит, что я получу 12,5 баксов в час вместо 10 (не забывайте, за срочность агентство получает свою долю).

И практически каждый вечер пятницы я уставшая, в 10 часов вечера отправляю готовые отчеты господина Клайса.

Я не думаю, что он будет работать на выходных дома. Я думаю, что ему важно просто меня помучить.

Но я не должна жаловаться, ведь если бы Клайс не был таким придурком, я бы никогда не встретилась с ним.

Глава 4

Было 5:55 вечера пятницы, когда Анх остановилась возле моего стола и печально, даже нерешительно взглянула на меня.

Анх (произносится «Ан») была прелестной маленькой вьетнамской американкой, с которой я познакомилась, когда училась на втором курсе в колледже, а она на первом. С её ростом едва ли в пять футов на каблуках и всего лишь на год младше меня, я спокойно могла называть ее «девочкой». Она не возражала.

Я завидовала тому, как она похудела. Мне нравилось, что она – одна из немногих, с кем я чувствовала себя выше. Я любила её за понимание моего юмора, за то, что она мой терапевт – «мама», когда меня ломало. Как правило, она обычно раскисала вместе со мной.

Кроме того, она позволяла мне меньше платить за аренду, хотя моя спальня больше, чем у неё. Думаю, что она это делала потому, что помогла мне устроиться на работу, и мне приходилось работать на Герр Клауса, а ей от этого было скверно.

Я имею в виду его как «Герр Клаус», потому что «Exec Comp Nazi» может уволить меня. Да, я знаю. Знаю, что не должна сравнивать своего придурка босса с фактически реальными монстрами, которые погубили миллионы и миллионы жизней людей.

Эх, если бы Ларри Дэвид и Джери Сейнфилд могли бы сделать это с парнем, который продает суп...

Во всяком случае, вот почему «Герр Клаус». Анх сначала сопротивлялась этому прозвищу, потому что она была милой и старалась во всём и всегда выглядеть лучшей, но моё постоянное использование его прозвища успокаивали её.

— Господин Клаус снова щелкает кнутом? — спросила она.

— Да, и причем не тем кнутом, который я предпочитаю, — пробормотала я.

Это была шутка, и Анх поняла это.

В спальне, когда кто-то приходил ко мне, я чувствовала себя, как в ванили. Но это не значит, что я получала оргазм.

Что ж... я могу. Но к этому мы тоже вернемся.

Она рассмеялась, а потом снова спросила, сделав печальное лицо.

— Думаешь, ты смогла бы в таком состоянии пойти с нами в клуб?

У Анх была куча друзей, которые по пятницам ходили в клуб, чтобы выпустить пар. За четыре месяца я была в состоянии присоединиться к ним только однажды вечером.

— Нет, — вздохнула я. — Это одна из тех пятничных ночей.

— Оу, — сказала она, и сочувственно погладила меня по голове, словно пуделя.

Она начала это делать с тех пор, как мы впервые вместе застряли в комнате колледжа. Кстати, она единственная, кто мог это сделать и выжить, постоянно рассказывая об этом.

— Напиши мне, когда будешь выходить. Я улизну и возьму несколько Haagen Daaz в продуктовом магазине. Мы откроем бутылку вина и посмотрим плохую романтическую комедию.