Все, что шевелится
Шрифт:
Наступил третий этап обучения. Нужно было запомнить форму и сопутствующие правила использования магических рун; узнать признаки, по которым можно отличить юта от ютра, не обращая внимания на внешний облик; иметь способность слушать чужие мысли так, чтобы человек не почувствовал вторжения в мозг, и научиться левитации – витать в небе, как птица, не махая руками, но легко и свободно. Руны хан запоминал легко, как буквы, а незаметное чтение мыслей не получалось: товарищи по казарме швыряли в него сапогами, обнаружив грубое вторжение. Юта от ютра отличать было негде: зеленокожие жили где-то далеко и под землёй (даже пленных держали в подземельях), а на территории лагеря ОМО ни одного не имелось.
С левитацией получилось смешно. Джору не верил в возможность
В другой раз смазанный тирличём юноша сумел продержаться в воздухе значительно дольше, долетел до южных лагерных ворот, но оказаться снаружи безопасной территории испугался, а потому и упал, повиснув на створках. В третий раз хотел плавно приземлиться на ноги, но не рассчитал и шлёпнулся на задницу. В четвёртый попытался кувыркнуться в воздухе и навернулся в стог сена. На пятый запутался в простынях, вывешенных для просушки, и, говорят, выписывал фигуры высшего пилотажа, запакованный в пододеяльник, с верёвкой за спиной и белыми полотнищами простыней и вымпелами форменных подштанников, полощущимися на ветру.
На шестой раз Тынов отказался намазывать его тирличём под предлогом экономии редкого сока.
– Ты и так весь позеленел от травы, – заявил он на всю казарму.
Начался всеобщий смех, потому что Март, оказывается, с самого начало натирал хана никаким не тирличём, а зелёнкой, густо раскрашивая синяки и царапины.
На четвёртом этапе предстояло научиться подчинять людей своей воле, заставляя вытворять любые сумасбродства; оборачиваться боевой дюжиной и направлять движения бездумных, плотски осязаемых, но неуязвимых для чужого оружия мороков с опасными мечами в руках; надевать двойную личину (маску под маской), когда живое мыслящее существо казалось зверем или, скажем, деревом в цвету не только зрителям, но и самому себе. Двойная маска считалась высшим мастерством маскировки и действовала даже на ютов и ютров, против которых любые другие кудеса были бессильны. Не помогало даже истинное зрение, обнаружить маскировку можно было только по вещун-сигналам: ни одно дерево не мыслит словами или образами. Чародея, закрывшего свои мысли, казалось, обнаружить не смог бы никто. Но на хитрое дупло всегда – увы! – найдётся птица с кривым клювом. У ютов имелись мудрёные механизмы, показывающие то, что находится внутри. С их помощью отличить древесину от человеческих внутренностей было проще простого. Одна беда: механизмы эти по размерам не проходили ни в одну дверь, и на вольный воздух вытаскивать их никто и не пытался.
Поэтому маскировка считалась надёжной безо всяких «но».
Пока Гессер и Тынов занимались магией, получив освобождение от любых других служебных обязанностей, третья подсотня дважды уходила на боевые задания. Причём во второй раз в стычке участвовала бригада – полполка. Схватка была недолгой, но жаркой, в ней погиб Ок Каёмов, которого юноша успел запомнить как хорошего певца. Дюжиной Леса всё это время командовал Нарт Рожонов, временно назначенный в третью подсотню из спецгруппы камуфляжа. Он так ловко замаскировал дюжину, что её не сумели обнаружить не только враги, но и свои, а потому позволили ютрам делать прорыв через пустое, по мнению командования, пространство. Каёмова просто затоптали кривыми ногами, не заметив и после смерти.
Джору стыдился отсиживаться в казармах, когда его товарищи по отряду гибнут в сражениях, но в глубине души побаивался того, что скоро самому придётся командовать дюжиной. Он прекрасно понимал, что отсутствие боевого опыта никакими рассказами заменить невозможно: неумелый командир может загубить соратников не хуже коварного врага.
Пока же приятели на задания не ходили, и хан очень старался не подвести полковника Борю, подолгу отрабатывая один и тот же магический приём. Управлять волей других людей он учился с Тыновым или с другими ребятами из своей дюжины, свободными
от прочих занятий. Те добровольно соглашались выполнять постыдную, в общем-то, роль послушной куклы в чужих руках, отключая инстинктивное сопротивление навязанным со стороны действиям.Создавать повторяшек оказалось просто, гораздо сложнее было подключать их к источникам силы для сохранения телесности. Иначе повторяшки начинали быстро бледнеть, становились прозрачными и таяли в солнечных лучах. Подключение было сложным: силовые линии тянулись от двойников к источнику, сохраняя главным образом материальность стальных клинков; к источнику же подключался и создатель повторяшек, а уже от него, замыкая треугольник сил, шли одиннадцать каналов управления. Требовалась чёткая координация движений, чтобы двойники не сталкивались, не переплетались руками, ногами и клинками. Спокойствие и сосредоточенность, внимательность к деталям и хороший обзор – вот что требовалось кукловоду. Вот когда пригодились тренировки по овладению истинным зрением, без него, оказалось, управлять повторяшками невозможно, тем более что стычки с ютроллями всегда начинаются в сумерках, когда обычное зрение бессильно.
Март рассказал, что существует два способа управления повторяшками. Самый простой – наблюдать за ситуацией и самому махать мечом – был почти бесполезен в сражениях, потому что противники гибли под чужими клинками разве что случайно. Более действенным, но зато и чрезвычайно сложным считался второй, когда дюжинник стоял неподвижно, мысленно представляя движения повторяшек. Опытные чародеи умели управлять двумя или тремя двойниками, самые выдающиеся доводили мастерство до управления полудюжиной, и только полковник Боря, по слухам, мог управляться сразу с семерыми. Гессер поклялся, что однажды переплюнет полковника, поэтому тренировки сразу же начал, не выхватывая меча из ножен и не махая руками.
Хуже всего хану давался двойной камуфляж. Как человеку действия, ему трудно было заставить себя смирно стоять, притворяясь деревом, и не просто притворяться, но поверить в собственный обман, ощущать, как ветер ерошит иглы, качает ветви и гнёт ствол. При этом нужно было наблюдать окрестности (благодаря росту дерева горизонт отодвигался, и видно было гораздо дальше, зато острота зрения терялась при круговом обзоре), да ещё не забывать захлопнуть сознание так, чтобы никто не сумел обнаружить вещун-сигналы.
А птицы! Когда на воображаемый ствол впервые опустился дятел и принялся долбить кожу своим твердокаменным клювом, Джору заорал от боли и мгновенно вернулся в человеческое состояние. А каково пришлось дятлу, который вместо привычной коры ощутил под когтями пустоту и рухнул, едва не разбившись о землю?
Однажды Март показал, как можно разжечь костёр огнём с пальцев. Огонь из неоткуда поразил юношу чуть ли не больше прочих кудес, превращений, полётов и мысленной речи.
– Почему же тогда, – спросил он, – чародеи сражаются на мечах и стреляют из самострелов, а просто не возьмут да не спалят врага огнём?
– Да просто потому, – ответил Тынов, – что этот огонёк в моей ладони чуть побольше искорки. Если я подключусь к мощному источнику магической силы, то смогу швыряться огненными шариками размером с ноготь мизинца. Опасность для врага они станут представлять не больше, чем если я швырну в него головёшкой.
– Нужно использовать поток огня!
– А где я возьму столько энергии? Во, мне самом её хватает только на вот такое огниво.
– Можно подключиться к источнику и создавать не мелкие огненные шарики, а большой шар, и уж им-то…
– Да я пока создам такой шар, сам сто раз сгорю. Впрочем, можно лепить шар в воздухе между ладоней, и пусть руки обуглятся до костей, не это главное. Важно, что я не смогу управлять шаром размером с голову. Он будет слишком тяжёлым, упадёт на землю, и если дело в лесу, то начнётся пожар. Кто в нём сгорит? Хорошо, если враги. И никогда заранее неизвестно, в какую сторону покатится неуправляемый комок огня.
– Тогда нужно поражать противников молниями!
– А где их взять?
– Как это – где? В небе, где они и находятся.