Все десять пальцев

– Отпадает, – отрезал Денис. – Гришку первого посадят.

– И поделом.

– Да ни фига! – закричал парень со сломанным носом. – Гришка – отличный пацан! А если скажешь, что это не так, – я тебя мордой об стену шарахну! Я такого прекрасного человека, как он, никогда в жизни не встречал! Знаешь, он какой! О чем ни попросишь – все сделает!

Кирюха оказался в тупике – совсем как вчера, когда Слепень ни с того ни с сего принялся защищать мерзкого самолюбивого субъекта, который заставляет студенток сниматься в скабрезных фильмах.

– Ладно-ладно, сбавь громкость. Запиши мне адрес на бумажке, я съезжу посмотрю, что там творится.

– Я с тобой!

Кирюха спародировал приятеля-артиста:

– Отпадает.

– Почему это? – оскорбился Денис.

– Если что – сражаться одному проще.

– Думаешь, я драться не умею?

– Нет. Просто не хочу отвечать за твою жизнь. Мне и своей хватит.

– А Гриня? Если его угробят?

– Он знал, на что шел. Сам виноват.

Кирюха вернулся в свою комнату.

С собой нужно взять оружие. Тут и сомневаться нечего. Настоящий ролевик в бою не хуже обученного солдата регулярной армии... Только оружие у него другое.

Кирюха взял в руки «Ладонь призрака», выдернул из ножен, сделал выпад в сторону зеркала, метя в горло собственному отражению.

Вовка оторвался от учебника, громко икнул перегаром и спросил:

– Ты куда, Кирюх?

– В гости, – хмуро бросил тот, перекидывая через плечо ремень ножен.

Разгуливать по улицам с кинжалом напоказ – плохая идея. Кирюха решил надеть джинсовую куртку. Плевать на жару.

Сосед с большим интересом наблюдал за ним:

– Кирюх! Вопрос есть.

– Какой? – Кирюха просунул руки в рукава старой джинсовки.

– Ты хоть разок применял свой ножик на деле? Не на ролевухах, а в настоящем бою?

– И не разок, а пять.

– Пять раз? И каждый раз людей резал?

– Нет. В трех случаях они разбегались, как только я им клинок показывал.

– А в других двух?

– В других двух обошлось без смертельного исхода, если тебе именно это интересно. Однажды на меня с «бабочками» три подонка наехали. Мне ничего не стоило их перерезать, но я их только слегка поцарапал. Убогие ножи достались мне как трофеи, я их в реке утопил. Другой раз бился один на один с чуваком, у которого в руках была длинная труба. Долго не мог к нему подобраться, зато как подобрался... Раны от моего кинжала очень долго заживают. Специальная заточка!

...Медленное, бестолковое, неповоротливое рогатое существо под названием «троллейбус» долго таскало в своей утробе Кирюху, пока не отрыгнуло его возле маленькой кондитерской фабрики. Здесь же начиналась длинная извилистая улица, наполовину заброшенная и совершенно безлюдная. Нумерация домов начиналась с № 132 и шла по убывающей.

После долгих блужданий Кирюха отыскал двухэтажное деревянное строение под номером 16.

«Ну и домик», – подумал он, открыв входную дверь и затворив ее очень мягко, опасаясь, как бы все это сооружение из гнилых крашеных досок не рухнуло от громкого хлопка.

В вестибюле (если вестибюлем можно было назвать длинную комнату, заваленную хламом) скверно пахло засохшими нечистотами и гнилым тряпьем. Три деревянные двери с криво нарисованными номерами 1, 2 и 3. Крутая лестница, ведущая наверх.

Квартира № 4, по логике вещей, должна была находиться на втором этаже этой халупы. Что ж, будем искать.

Поднимаясь наверх, ругался про себя: ну и местечко! Вонючий бомжатник! Что за нелюди тут живут и как Григорий с ними спутался?

Дверь под № 4 была приоткрыта. Кирюха решил войти без стука.

Допотопные толстые ковровые дорожки поверх линолеума, фотографии актрис из журнала «Советский экран» на дверях туалета, громоздкий платяной шкаф в коридоре, осколки стекла на полу...

– Дома кто есть? – крикнул Кирюха. – Владимир! Бабло принесли!

Никакого бабла он, разумеется, с собой не взял. Рассчитывал только на собственную силу и смекалку.

Он распахнул ближайшую к нему дверь. Посредине пустой комнаты с голыми стенами лежал квадратный полосатый матрас, щерившийся пружинами сквозь прорехи. На матрасе возвышалась горка желтых бутылочек из-под «Янтаря».

Кирюха сделал еще один шаг, осмотрелся: справа – разбитый телевизор, слева – кожаное креслице с выпотрошенным сиденьем. Ничего интересного.

Следующим помещением было нечто вроде кухни. Электроплитка, пять табуреток (каждая – собственного цвета и размера), стол. На столе – три граненых стакана и желтый пластмассовый пузырек. Рядом лежал мобильный телефон-раскладушка цвета «металлик». Мобильник Григория. Кирюха спрятал телефон в карман.

На плитке торчала серая мятая кастрюля. Кирюха потрогал посудину – теплая. Приподнял крышечку: в мутной воде дрейфовал большой кусок вареного мяса. По крайней мере, у хозяина есть чем пообедать, усмехнулся гость. Его усмешка пропала, когда он посмотрел в сторону балкона: там трепетала на ветру кошачья шкура, повешенная сушиться на проволоке.

Острый запах перегара хлынул Кирюхе в ноздри. Кто-то очень жирный и потный навалился на парня сзади, тяжело и громко дыша, обхватил рукой его горло, сдавил – тупо, беспощадно, не рассчитывая сил – так, что в глазах потемнело. Подобным образом неосмысленный ребенок душит пойманную зверушку. Вместе с болью Кирюху охватил ужас: ему показалось, что он слышит хруст своих шейных позвонков.

Внезапно боль утихла. Грубый голос с придыхом произнес в ухо гостю несколько ругательств, затем спросил:

– Кто такой?

– Бабки принес... За Григория, – прошептал Кирюха. Говорить громче он просто не мог.

– Сколько?

– Двадцать «штук». Потянет?

– Доставай.

– Отпусти.

– Доставай. – Последовало трехэтажное ругательство. – Шею сломаю.

Тот, кто навалился на Кирюху всей своей грандиозной тушей, говорил гулко и громко, но именно говорил, а не кричал. Произносил слова так, словно не сомневался, что все живое обязано ему подчиняться – иначе будет растоптано.

– У меня с собой только половина, – соврал Кирюха. – Убьешь меня – остальных денег не получишь.

Руки разжались. Кирюха зашатался и бессильно упал на столешницу, уперевшись в нее обеими руками. В действительности эти телодвижения были спектаклем: притворяясь еле живым, Кирюха пристально рассматривал противника.

Он видел нечто оплывшее и бесформенное: раздутые щеки (куда до них Константину с его мешочками!), вспученный живот, обтянутый майкой, мясистые руки.

– Владимир? – простонал парень.

Тот кивнул.

«Я тебя изуродую, – решил Кирюха, ощущая ярость. – Шею он мне сломает, кабан толстозадый!»