Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа

Нарком тяжпрома С. Орджоникидзе, замучавшись ждать, когда же появится на свет «гениальная» пушка, приказал заводу № 92 в июне 1936 г. выпустить первую партию Ф-22 в количестве 30 штук, а также 25 стволов с затворами для Кировского завода. Чтобы ускорить производственный процесс, в механических цехах были проведены перестановка оборудования и разбивка его на самостоятельные участки, построенные по поточному принципу. Механический цех № 1 теперь включал: обдирочное отделение, отделение тел орудий, отделение противооткатных устройств, отделение крупных лафетных деталей и отделение колес, а механический цех № 2: отделение поршневых затворов, отделение клиновых затворов с полуавтоматикой, отделение механизмов лафетов, отделение прицелов, револьверное отделение. [33]

33

Там же, Л. 47.

Кроме того, в приказе по заводу от 7 мая 1936 г. для обеспе-чения надлежащего валового выпуска и ликвидации узких мест в производстве обозначались следующие мероприятия:

– установка нового оборудования, например, в литейном цехе 30-тонного крана;

– премирование 249 человек за добросовестную работу по выполнению опытных серий пушки Ф-22;

– организация специальной учебы по производству Ф-22;

– организация специальной общезаводской и цеховых бригад по внедрению Ф-22, укомплектованных из работников технического отдела, технических бюро и мастеров;

– увеличение сдельных расценок по механическим цехам на 20 %, установление фонда премирования.

В дальнейшем с 1 июля была введена сдельно-прогрессивная оплата ИТР, мастеров и наладчиков, работающих на выпуске спецпродукции. Непременным условием было соответствие качества. При стопроцентном выполнении программы расценки увеличивались вдвое. При комплектном перевыполнении нормы свыше 100 % расценки увеличивались втрое в отношении сверхплановой продукции. И наоборот, при браке происходило снижение расценок, при невыполнении плана – до 75 % основного оклада. Последняя цифра являлась гарантированным минимумом зарплаты. [34] В июле также был введен полуторасменный график работы по орудиям Ф-22.

34

ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 205, Л. 169.

В дальнейшем в июле 1936 г. была введена специальная шкала сдельщины, [35] показанная в таблице.

* Для сталеваров и их подручных устанавливались отдельные повышенные расценки.

Затем с 15 августа того же года для работающих по орудию Ф-22 были установлены премии за «отличное качество». Если данному критерию отвечало 50 % общего количества деталей, расценки повышались на 30 %, если вся продукция, – на 50 %.

35

Там же, Л. 221.

Нормы выработки игнорируются рабочими

Если судить по советским пропаганде и истории, то рабочие только и мечтали, как бы перевыполнить задания партии, и с энтузиазмом бросались в работу. Однако и это, мягко говоря, оказалось «не совсем правдой».

Когда весной 1935 г. на заводе «Новое Сормово» встал вопрос о повышении норм выработки, это поначалу вызвало массовый протест со стороны начальников цехов и мастеров. В частности, на заседании завкома 9 марта поднимался вопрос о саботаже новых норм. В числе прочих примеров называли начальника механического цеха № 1 Романова, который отказался выполнять требования прикрепленного нормировщика Ляпина, обматерил его и даже выгнал его из цеха. [36]

36

ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 113, Л. 71.

В дальнейшем нормы выработки неоднократно повышались, причем зачастую необоснованно, так как рост производительности труда шел неравномерно по цехам и профессиям. К 1937 г. они были увеличены по заводу в среднем на 35 %.

Фонд оплаты труда по-прежнему значительно превышался, нарушалась плановая дисциплина. В результате себестоимость продукции выходила далеко за пределы первичной калькуляции. Начальники цехов беспорядочно и бесцельно расходовали государственные средства, не получая при этом эффективных результатов. В приказах директора завода отмечалось, что «работы выполнялись с опозданием в 3–6 раз, а фонд оплаты труда увеличивался в 3–4 раза». [37] Происходило это потому, что планы производства, спускавшиеся сверху, в силу ряда объективных причин были невыполнимыми, а руководители участков пытались повысить производительность труда путем денежного стимулирования.

37

Там же, Д. 205, Л. 261.

Впрочем, здесь не обходилось и без явных злоупотреблений. Начальники цехов незаконно выписывали доплатные наряды рабочим. Так, 3 июня 1937 г. было выявлено, что начальник инструментального цеха Штейнфельдт без всяких оснований выписал доплатные листки 50 рабочим, желая, видимо, таким образом премировать их. [38] Прогрессивная оплата часто вводилась на участках, где это не вызывалось необходимостью, без учета степени важности работы. Надо отметить, что нормы выработки и системы оплаты труда изменялись столь многократно и зачастую хаотично, что начальники цехов, видимо, просто не успевали приводить систему оплаты труда в соответствие с ними.

38

Там же, Д. 303, Л. 136.

Рост плановых заданий, многосменные и сверхурочные работы вели к большому износу оборудования. С перебоями работала система охлаждения станков, и зачастую они функционировали и без нее. Вместо предохранителей использовались жучки из проволоки. Естественно, что часто происходили поломки. Согласно статистике механического цеха № 1 за 1935 г., в январе было 13 серьезных аварий станков, в феврале – 7, в марте – 13, в апреле – 16, в мае – 12, в июне – 21. Всего за полгода 82 аварии с выходом станков из строя. [39]

39

ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 200, Л. 104.

В 1936 г. в целях упорядочения производственного процесса проводились мероприятия по полному переводу завода на диспетчерскую систему управления. Первоначально создавались семь диспетчерских пунктов в ключевых точках производства. Была введена должность главного диспетчера завода.

Низкое качество поступающего на завод топлива, материалов и сырья заставило ввести в июле 36-го года обязательный контроль поступающих материалов. Данная функция была возложена на специальный сектор лабораторно-испытательного отдела (далее ЛИО), которому вменялось проводить химический анализ всех поставок – от песка и глины до окислителей и металла. Было также создано бюро приемки поставляемых материалов.

Вынужденное введение этой промежуточной стадии вызвало дополнительные задержки в снабжении. Это приводило к тому, что поступающий металл без проведения серьезных анализов сразу отправлялся в производство. Нередко уже забракованный металл использовался как годный. [40] В итоге узлы орудий, сделанные вроде бы из нержавеющей стали, впоследствии начинали покрываться ржавчиной.

В то же время, невзирая на острую нехватку многих материалов, начальники цехов проявляли полную бесхозяйственность. Из механических цехов № 2 и 18 на свалку в больших количествах выбрасывались латунь, бронза и другие ценные металлы. Учет остатков материальных ценностей велся халатно, в итоге в некоторых цехах накапливались материалы в объемах, превышающих месячный расход в 10–30 раз. [41] Однако начальство вместо того, чтобы провести инвентаризацию, отправляло заказы на все новые и новые поставки.

40

Там же, Д. 303, Л. 207.

41

ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 241, Л. 260.

Крах Радкевича

Несмотря на все принятые меры, план июня – июля 1936 г. цехами выполнен не был. Кузнечно-прессовый цех вместо 216 штамповок отштамповал 157, литейный вместо 840 деталей отлил 680, из них сдал 256, а 58 полностью ушли в брак, механический цех № 2 из 620 наименований деталей изготовил 252, а сдал и вовсе 75. Не справлялся с планом и механический № 1.

Кроме того, переход на пушку Ф-22, не связанную с предыдущими военными заказами технологически, потребовал огромного количества новых приспособлений. К июню были спроектированы 1660 основных и вспомогательных приспособлений, 1202 единицы специального режущего и 1738 единиц специального мерительного инструмента.