Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа

Но вернемся в 10-й учебный танковый полк. Вскоре, воодушевленный примером комбата, старшина Кроха создал на квартире у своей знакомой «тети Зины» (ее фамилию следствие не установило) своего рода «филиал» притона, где регулярно организовывал массовые пьянки. Через некоторое время о деятельности Крохи, который к тому же еще и крал войсковое имущество, узнал командир роты лейтенант Кочетков. Но вместо того чтобы отдать вора под трибунал, он вступил с ним в сговор, освобождая его от нарядов при условии, что тот раздобудет спиртное. А по вечерам Кочетков стал также захаживать к «тете Зине».

Старший врач полка некто Магазинер тоже не устоял перед соблазном срубить легких денег. Присваивая дорогостоящие медицинские препараты, в частности, сульфидин, он организовал подпольный венерологический кабинет и за плату лечил больных гонореей. Предприимчивый доктор с каждого клиента брал по 500–700 рублей за одно посещение, и это при том, что среднемесячная зарплата в войну составляла 500–600 рублей! Учитывая аншлаги, царившие в притонах разврата, понятно, что проблем с клиентурой у Магазинера не было. Как сказано в справке по делу: «Получая другие остродефицитные медикаменты, как стрептоцид и спирт, Магазинер их не оприходовал, а, запутывая учет и отчетность, использовал в корыстных целях». [496]

496

Там же, Л. 115.

Вскоре, как это всегда бывает, денег расхитителям стало не хватать, учитывая высокие цены на водку и тарифы Магазинера. Тогда предприимчивый комбат Шалахов решил расширить воровской «бизнес». Он-то и подучил сержанта Кириченко угонять легковые автомобили в людных местах, – мол, кто заподозрит военного. Так оно и вышло.

Похищенные машины перегонялись в часть, где их перекрашивали в армейские цвета и наносили военные знаки. После этого автомобили использовались в качестве… такси для перевозки частных граждан по городу! При этом милицейским патрулям на дорогах и в голову не приходило, что эти машины могут числиться в угоне! Единственный вид общественного транспорта – трамвай – ходил нечасто, посему частный извоз пользовался большим спросом, правда, не у рабочих военных заводов, а у тех же барыг и спекулянтов, наживавшихся на трудностях.

Таким образом, Шалахов и Кириченко не только получили дополнительный источник дохода, но и существенно пополнили «автопарк» банды. А ведь транспорта действительно не хватало. Старший сержант Н. Чабанов и шофер Б. Королев, не жалея сил, похитили и распродали пять машин дров, принадлежащих батальону, а денег хватило всего-то на пару-тройку веселых вечеров в притоне у Половинкиной. Кладовщик продчасти полка Гилес и его коллега по 4-му батальону Свириденко, установив тесную криминальную связь с заведующим продовольственным складом полка Книжник, расхищали казенные картофель, капусту и другие овощи, а для сокрытия следов преступления уничтожали первичные документы.

Между тем к декабрю автоугонщик Кириченко так устал от непосильной службы, что в начале декабря решил уйти «в отпуск». Получив предварительное согласие командира, он вступил в сожительство с полюбившейся ему проституткой Урусовой и дезертировал к ней домой.

Так бы и развивался этот криминальный бизнес, если бы в один прекрасный день в батальон не нагрянули сотрудники милиции. Всего по делу были арестованы четырнадцать человек, и все они получили по заслугам. В марте 1942 г. военный трибунал города Горького по законам военного времени приговорил главарей банды к расстрелу, а остальных – к длительным срокам заключения от 10 до 15 лет.

В справке, подготовленной председателем военного трибунала Шурыгиным 2 апреля того же года и подытожившей это громкое дело, говорилось: «В марте месяце 1942 г. городским военным трибуналом г. Горького рассматривался ряд дел о воинских преступлениях, совершенных военнослужащими 10-го танкового полка. Характер дел и способы совершения преступлений военнослужащими этого подразделения свидетельствуют о неблагополучном состоянии воинской дисциплины и фактах морального разложения некоторых лиц из среднего и старшего командного и начальствующего состава». [497]

497

ГОПАНО, Ф. 1930, Оп. 3, Д. 391, Л. 114.

Надо отметить, что дело 10-го учебного танкового полка не было чем-то исключительным. Не случайно в разгар суда над пойманными ворами – 3 марта 1942 г. – Госкомитет обороны СССР принял секретное постановление № 1379сс «Об охране военного имущества Красной Армии в военное время». Согласно ему, за хищение оружия, продовольствия, обмундирования, снаряжения, горючего и т. п., а также за его умышленную порчу устанавливалась высшая мера наказания – расстрел с конфискацией всего имущества преступника. За разбазаривание военного имущества полагалось давать не менее пяти лет лишения свободы. [498]

498

Комаров Н. Я., Куманёв Г. А. Указ. соч., с. 234.

10-й учебный танковый полк не остался единственным армейским рассадником криминала в Горьковской области. Например, 9 ноября 1943 г. в Арзамасском районе была ограблена квартира гражданки П. И. Малышевой. Связав руки хозяйке и ее 15-летней дочери, преступники забрали свыше 50 различных вещей и предметов, после чего скрылись. Проведенное органами милиции расследование показало, что ограбление совершили бойцы 94-го запасного стрелкового полка, которые под видом розыска дезертиров, будучи вооруженными винтовкой, проникли в квартиру Малышевой. Однако, несмотря на наличие улик, командир полка отказался выдать преступников милиционерам. В итоге последним пришлось писать жалобу в обком партии.

Аналогичные «подвиги» совершали и военнослужащие других полков. К примеру, 6 ноября 1943 г. в городе Муром с целью грабежа была зверски убита гражданка Комарова и ее шестилетний сын. При расследовании выяснилось, что убийство совершили некто Прокофьев и Пузь – бойцы 362-го запасного стрелкового полка. Военный трибунал справедливо приговорил их к расстрелу. Бойцы 20-го отдельного учебного автополка, дислоцировавшегося в Горьком, систематически совершали кражи из квартир жителей города и хищения дров у различных организаций. Действовали вояки дерзко, словно орудовали в немецком тылу, а не в русском городе. При попытках задержания грабители не раздумывая открывали огонь из стрелкового оружия. [499]

499

ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 3398, Л. 95–96.

Опасные правонарушения совершали и одиночные военнослужащие и офицеры. Так, 6 августа 1944 г. командир дивизиона воинской части № 43690 старший лейтенант Угобадзе в нетрезвом состоянии «голосовал» на железнодорожном переезде в городе Дзержинск. Когда проезжавшая автомашина М-1 по его просьбе не остановилась, грузин выхватил свой «ТТ» и выпустил вслед ей всю обойму. Перезарядив оружие, горец на ходу запрыгнул в кузов санитарной полуторки госпиталя № 2856 и открыл оттуда огонь по ее кабине. К счастью, шофер вовремя заметил «разбойника» и буквально на ходу выскочил из машины. Вскоре Угобадзе арестовали по горячим следам. Свою выходку офицер объяснил тем, что просто спешил на спектакль в Дом культуры химического завода № 80. [500]

500

ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 4223.

Нелегко жилось в годы войны и раненым. Санитарные поезда эвакуировали их за сотни, а иногда и тысячи километров от линии фронта в тыловые города, где они распределялись по госпиталям. Последние, как правило, размещались в зданиях бывших школ и техникумов, а также в местных больницах. Предвоенные мобилизационные планы не предусматривали, что санитарные потери Красной Армии окажутся такими огромными, поэтому мест для раненых хронически не хватало. Санитарные эшелоны, прибыв в пункт назначения, иногда по 15–20 часов ждали разгрузки.