Все для меня

– Где вы остановились?

Мне хочется прокричать: «В доме, где мы с тобой жили», но вовремя прикусываю язык. Он всегда был ее домом. А я лишь долгие годы незаконно оккупировал его.

– Мы остановились у моих родителей, но только что сняли лофт напротив парка.

Джози выглядывает в окно. Отсюда ей виден лофт. Так хотела Обри, и я не собираюсь ей перечить.

– Когда переезжаете?

– На следующие выходные.

Джози кивает.

– Что если мы с Лиамом зайдем к вам? Принесем ужин, все сядем и поговорим о том, что будет лучше для Ноа.

Я бросаю взгляд на кивающую Обри. Мне никогда не отблагодарить ее за поддержку: она совершенно не против того, чтобы я общался с сыном другой женщины.

– У меня все тот же номер, не изменился. Обсуди все детали с Лиамом и позвони мне.

– Хорошо.

Джози уходит к остальным покупателям. В прошлом я глядел бы ей вслед. Мой взгляд задержался бы на ее теле дольше положенного, но не теперь. Посмотрев в последний раз на ее удаляющшося фигуру, я качаю головой. Обри нежно поглаживает пальцем мою ладонь.

– Ты отлично справился.

– Чувствую себя идиотом. Сам себя подставил.

– Почему ты так говоришь?

– Мы с Лиамом никогда не были друзьями. Он не позволит мне видеться с его сыном.

Обри склоняется над столом. Я подаюсь к ней, и наши губы встречаются в легком поцелуе.

– Он достаточно благоразумен, все будет хорошо, нужно только верить.

Мне хочется сказать ей, что не все настолько благоразумны, особенно Лиам Вестбери или Пейдж - не знаю, как он там сейчас себя зовет. А еще мне нужно улучить подходящий миг и сказать ей, что ненавижу майку, в которой она спит, и что она вот-вот встретится с солистом группы, которая украшает ее грудь по ночам. Я не знал, что она их поклонница, пока мы не приехали сюда. Полагаю, тему о «любимой группе» мы должны были обсудить еще в Африке. Но для меня это не самый приятный разговор.

Мы идем по улице, держась за руки. От холода Обри жмется ко мне. Надо бы заскочить в торговый центр и прикупить ей более подходящие вещи. То, что она приобрела с моей матерью, слишком… модно или, возможно, ей просто нужно привыкнуть к холоду. Хотя, как по мне, не так уж и холодно, если ты только всю свою жизнь не прожил под палящим солнцем. Я обхватываю ее рукой, надеясь согреть теплом своего тела.

Вскоре мы оказываемся на месте, я отпираю красную дверь, ведущую в мой офис. Она входит внутрь, и ее глаза округляются. С одной стороны мой кабинет украшен красными, синими и зелеными цветами, а с другой розовыми, фиолетовыми и желтыми. В одном углу стоит кукольный домик, колыбелька с куклами и пластиковыми фигурками. Сторона для мальчиков заполнена пожарными машинами, кубиками от конструктора и солдатиками, на которых настоял Ноа.

Обри отходит от меня и осматривается по сторонам.

– Ты превратил свой офис в игровой уголок.

Я подхожу к ней сзади, заключая в свои объятья. Мне нравится, что я могу положить подбородок на ее затылок - так мне кажется, будто я ее защищаю.

– Маленькие дети ненавидят кабинеты врачей. Они знают, что там им делают уколы. Так что я захотел подарить им частичку радости.

– Это так здорово.

Я поглаживаю ладонями ее руки.

– Пойдем, я все тебе здесь покажу.

Я беру ее за руку и веду по коридору. Мне нравится ее реакция, когда мы входим в каждую комнату. Первое, что я сделал, открыв свою практику, - это перекрасил каждое помещение и определил ему тематику. На дверях нет номеров, только названия: Комната Джунглей, Комната Пожарных машин и, самая нелюбимая комната Ноа, Комната Барби.

Свой кабинет я приберег напоследок, но не потому что так им горжусь, а потому что он скучный и неинтересный. Я открываю дверь и включаю свет. Стены голые, ослепительно белые и недавно покрашенные. Уезжая, я забрал отсюда все, чтобы моя заместительница могла чувствовать себя здесь как дома. Уверен, она тоже увезла все свои вещи.

Стоя посреди кабинета, я впитываю взглядом все, что он значит для меня. Это мой заработок, и я не должен был бросать своих пациентов, но мне нужно было стать волонтером. Нужно было ощутить, что моя жизнь имеет какое-то значение. Все выходило из-под контроля, и это был единственный способ обрести равновесие.

Как бы ни было больно уезжать, но и оставаться я тоже не мог. Я стольким обязан Африке: в основном, своей женой, а еще временем, позволившим мне исцелиться, не видя того, как Джози строит свою жизнь и семью с другим человеком. Мне кажется, меня бы это окончательно добило.

– O чем думаешь?
– Обри возникает передо мной, привлекая к себе все

мое внимание.

Я откидываю волосы с ее плеча и носом приникаю к ее щеке.

– Спасибо тебе, моя сладкая, прекрасная и сексуальная жена.

– За что?
– она тихонько хихикает, когда мои волосы щекочут ее кожу.

Я отстраняюсь и гляжу на нее. Моя рука задерживается на ее затылке, запутавшись пальцами в волосах.

– За понимание. За то, что не стала остро реагировать на встречу с Джози и сподвигла меня спросить про Ноа, хотя сам я боялся это делать.

– Я знаю, как много он для тебя значит. Может быть, сама я и не мать, но если бы мой бывший вырастил моего ребенка, я бы нашла в своем сердце достаточно любви для того, чтобы он стал частью его жизни.

От одного упоминания о ребенке у меня все внутри переворачивается. Не знал, что у мужчин есть биологические часы, но если женщины так это ощущают, то я понимаю значение этого внезапно нахлынувшего чувства. Я хочу от нее ребенка, но не стану на нее давить. Надеюсь, что когда мы здесь обустроимся, она сама захочет детей.

У меня перед глазами возникает ясная картина - я вижу ее с округлившимся животиком, читающую в парке. Все в ней прекрасно. Я буду считать часы до того, как окажусь с ней дома. Мне захочется постоянно касаться ее, чувствовать, когда ребенок начнет пинаться. Разговаривать, петь, читать и рассказывать сказки нашему малышу. Я хочу видеть ее такой. Хочу, чтобы мы были счастливы.

– О чем ты задумался?

Она так хорошо меня знает.

– Я думал о нашем ребенке.

– Да?

– Да.

– Может быть, ты хочешь попытаться?

Я не могу сдержать улыбки.

– Нет никаких «может быть», Обри. Я хочу попытаться.

– Ты даже не хочешь подождать еще какое-то время?

Обри расстегивает мое пальто и стягивает его с плеч. У меня не остается выбора, как подчиниться ей, и оно падает на пол. Потом она вытаскивает мою заправленную в джинсы рубашку, и от ее холодных рук у меня бегут мурашки.

– Что ты делаешь, Обс?

Она отступает назад и заглядывает мне в глаза. Сначала ее шарф, потом пальто летят на пол. Здесь холодно, и она может замерзнуть. Стягивает через голову свитер. За ним следует водолазка. Потом заводит руки за спину, бретельки бюстгальтера ослабевают на плечах, и он, скользнула по рукам, приземляется на стопку вещей у ног. Я сбрасываю свитер и, расстегнув рубашку, скидываю ее. Мы оба стоим посреди моего кабинета обнаженные по пояс.