Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
– Ты уже давно должна была прибыть в салон. Я не могу ждать, ты же знаешь, я придерживаюсь графика!
А у меня - работа, подумалось Елене, но произносить подобное сестре не имело смысла. Инна как и предпологалось, разгромив салон, не могла решить что же ей выбрать, и ей нужна была жертва… то бишь - она…
Усталые ноги сами развернули ее в нужную сторону, и она поплелась к трамвайчику, так кстати подъехавшему к остановке. Присев на свободное место, в почти пустом салоне, она прислонилась лбом к прохладному стеклу окна, погружаясь в мир своих мыслей. За окном мелькали и мелькали огни города, люди, машины… Ее мир, мир ее души был совсем иным… В
– Каков же там ветер на вкус…
Девушка устало вздохнула вдыхая едкий дым, ворвавшийся в салон в момент открытия дверей. Кашлянув, она поднялась и выскочила на улицу. Свадебный салон, в котором томилась Инна, был уже совсем близко… ей казалось, что уже от сюда, были слышны упреки в адрес персонала, которые явно по ее мнению не справлялись со своими обязанностями…
Дверь звеня колокольчиками распахнулись, Елена переступила порог, и замерла. В облаке дорогих французских духов, бело-кремовом великолепии и блеске зеркал, мысли закружились, заставив забыть о цели ее прихода сюда.
– Ты заставила меня ждать больше часа!
Звонкий голос из глубины зала вернул девушку в мир реальности. Инна придерживая бесконечные юбки из легкого кружева ринулась на нее грозной белоснежной лавиной. Елена от греха подальше спряталась за высоким резным стульчиком, вцепившись обеими руками в его спинку.
– Я предупреждала, что сегодня буду занята до девяти.
Судя по упертым в бока рукам, она ее не убедила.
– Ты же знаешь, что важнее тебя у меня никого нет, и я никогда бы не предпочла работу, времени проведенному с тобой, но я просто не могла уйти…
Из под длинной челки, Елена наблюдала, как ладони сестры медленно разжимаются. И, вновь подхватив свое белое ажурное великолепие, она направилась к подиуму, что означало, что она прощена, и должна проследовать за ней. Девушка покачала головой, и устало поплелась следом.
– Что на тебе одето?
Вопрос застал Елену врасплох. Она подняла на сестру удивленные карие глаза. Та словно сам судья на трибуне возвышалась над ней стоя на подиуме.
– Где то платье, что я тебе привезла?
– В коробке.
– Это твой протест против всего, что я тебе говорю? Ты утомила меня своим упрямством. У меня - сестра в конце концов, а не брат! Они скоро будут здесь, для меня это так важно, а ты!..
– Оно мне мало…
Елена вспыхнула как спичка. Но уйти сейчас просто небыло возможности. Она действительно считала все предстоящие события, важнейшими в ее жизни. Елена готова была потерпеть. Это лучше, чем видеть ее слезы… слишком много было положено сил, чтобы сейчас она могла стоять там, на своем месте, и диктовать свои правила, но…
– Похудей!
– Я ношу 42 размер…
– Ну и что?!!
– Ты привезла мне 40…
– Ну и что?!!!!
– Мне проще будет не присутствовать. Никто не заметит…
– Не смей… слышишь, не смей сбежать! Ты мне очень нужна. Ты ведь знаешь это, правда?
Елена лишь устало вздохнула.
– Ну конечно, я это знаю. Я не подведу тебя…
– Они приедут завтра. Тебе надо будет быть в аэропорту в пол девятого. Мне не надо говорить тебе, что будет, если ты опоздаешь, или не дай Бог, не явишся.
– Я постараюсь.
– Нет, ты будешь там во время! И будешь похожа на мою сестру!!
Снова осталось лишь вздыхать…
– Ну
а теперь к делу!Инна легко переключившись с одной темы на другую, понеслась к рядам блестящих золотистых вешалок, на которых красовались свадебные платья, одно краше другого. Сейчас Елене предстояла следующая пытка… имея соввершенно разные вкусы, а точнее по мнению сестры вовсе его не имея, она должна будет помочь ей выбрать из всего этого вороха всех возможных бело-кремовых оттенков самое стоящее. В итоге сестра конечно отвергнет все ее варианты, сама ткнет пальчиком с идеальным маникюром на самое по мнению Елены нелепое, но исключительно стильное и «со вкусом», и она будет свободна, получив на последок список ЦУ как ей подобает себя вести, по прибытию главных гостей. Завтра приедут родственники жениха… родители, престарелая бабуля, и старший братец. Елена содрогнулась, от дурных предчувствий. Почему то этой встречи она остерегалась как огня… особенно встречи с братом жениха…
– Ну как тебе это?
Снова ее вырвали из размышлений. В последнее время у нее складывалось мнение, что даже в мыслях ей не добиться уединения. Ну чтож, прийдется потрудиться еще немного… скоро совсем стемнеет и можно будет упасть в кровать и хоть немного упорядочить мысли и выспаться. День предстоял насыщенный…
****
– D и tha thu ris ?[1]
Он подернул плечами, в теплом бежевом свитере, так, кстати, согревавшем в теперешнюю погоду, в ответ на раздавшийся за спиной голос, но не обернулся. Его взгляд был прикован к раскинувшимся ниже холмам.
– Дождей довольно много, для этой поры… ты плохо чувствуешь тебя?
– Ты уходишь от ответа, мой мальчик…
Маленькая, седовласая женщина, настойчиво одернула его за рукав. Про себя он не мог не отметить, что, не смотря на годы, хватка у нее по-прежнему осталась сильной. Он вздохнул, поняв, что от него не отстанут, пока он не даст ей нужных ответов. Бережно освободив свой рукав от ее руки, он склонился и едва коснулся губами маленькой кисти.
– Не думай, что я забудусь под твоими чарами!
– Я и не смел надеяться.
– Ты принял решение?
– Да. N м mi sin dhut .[2]
– Не строй из себя жертву!
Молодой человек поднял к темно-синему, высокому небу глаза. Его спутница не в первый раз залюбовалась на их такой чистый цвет, равный небосводу над их головами. Она ласково погладила его по широкой спине, и с надеждой снова обратилась к нему.
– Алекс, так что ты решил?
– Я не оставлю его в такой день.
– То есть, ты поедешь с нами?
– Нет, Марта, я приеду после, когда все эти вопли радости и объятия закончатся… через неделю, думаю, тебе времени хватит.
– Доннан рассчитывает на тебя…
– Ты уже получила мой ответ, Марта. Брат забывает обо всем на свете, видя свою избранницу. Ему будет не до меня.
– В твоем голосе, я слышу то, что настораживает меня!
– Бабуля!
Алекс обернулся, положив свои ладони на ее маленькие плечи, с огромной нежностью и осторожностью, словно боясь, что она рассыплется под их тяжестью.