Все дороги ведут сюда

У Кадена в кошельке была бы пачка банкнот, и он легко расстался бы с сотней. А Роудс дал бы мне пять долларов, если бы это было все, что у него есть. Он отдал бы мне все, не смотря на значимость. А Каден…. Это не имело значения. И никогда больше не будет. Он убил всё и вся, что я когда-либо чувствовала к нему, и теперь ничего не было. Ни капельки. И больше никогда не будет.

И теперь настала моя очередь сказать ему то же самое, чтобы не было недопонимания.

Любовь может быть связана с деньгами. Что делает вещи проще, это точно. Но лучшая любовь заключалась в гораздо большем, чем это. Речь идёт о том, чтобы дать любимому человеку всё. Простые, легкие вещи, но также и самые трудные неосязаемые, неудобные. Речь идёт о том, чтобы сказать кому-то, что вы любите его, отдав ему все, что у вас есть, и все, чего у вас нет, потому что он значит для вас больше, чем что-либо материальное когда-либо имело или могло бы иметь значение.

Я споймала его взгляд и сказала ему как можно серьезнее:

— Я сказала твоей маме, а теперь скажу и тебе. В мире нет такой суммы денег, которую ты когда-либо мог бы дать мне, чтобы заставить меня вернуться. Даже если бы мы могли быть друзьями, чего не произойдет, — Роудс хмыкнул рядом со мной, — я бы не стала работать на тебя или помогать тебе снова. Ты должен понять это. Я никогда не передумаю.

Боль, ясная и яркая боль промелькнула на красивом лице, смотрящем на меня.

— Дело не в том, что ты пишешь для меня, Роро. Я люблю тебя.

Рука на моем плече напряглась, и голос Роудса понизился, когда он проворчал:

— Недостаточно.

Я сосредоточилась на этом человеке, которого так хорошо и так давно знала, и сделала такое выражение лица, чтобы он понял, что я не преувеличиваю, и что я имею в виду каждое слово из своих уст.

— Прощай, Каден. Я не хочу больше никого из вас видеть. Я серьезно. Я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты встретил меня.

Я закончила.

Роудс взглянул вниз, а я сосредоточилась на нем, и, не оглядываясь на мое прошлое, мы повернулись и ушли, оставив его позади. Стоять там и смотреть, или уходить — я не знала. И мне было плевать. Абсолютно.

И должно быть примерно через минуту ходьбы, я вдруг остановилась. Роудс тоже остановился, и я обвила его шею руками. Он наклонился и обвил руками мою поясницу, притягивая и прижимая меня к себе.

— Ты лучший, — серьезно сказала я ему.

Его рука скользнула под мою рубашку и сжала мою поясницу, когда он прошептал:

— Я люблю тебя, ты знаешь это.

Потянув его вниз так, чтобы его ухо оказалось на одном уровне с моим ртом, с мурашками по коже и теплом, которое могло бы вызвать лесной пожар, я прошептала в ответ:

— Я знаю.

Дыхание Роудса сбилось у моего горла, и мгновение спустя я почувствовала, как он глубоко вздохнул. Он сместился, и его щека прижалась к моей. Через мгновение, когда мое лицо покалывало от его щетины, он отстранился и направил на меня свой лилово-серый взгляд.

— Готова? — спросил он.

Я схватила его за руку и кивнула.

— Давай займём несколько мест в первом ряду, чтобы увидеть победу нашей восходящей звезды.

Мужчина, которого я любила, сжал мою руку, и мы вошли внутрь именно для этого.

Эпилог

— Ты выглядишь как принцесса, Юки.

Юки пожала плечами со своего места перед зеркалом, установленным в её комнате дизайнером, который одолжил ей платье для сегодняшнего вечера, игнорируя неодобрительный крик стилиста, который всё устроил. Моё платье. Её платье. Визажисты и парикмахеры, которые были наняты, чтобы прихорошить её с семи до одиннадцати.

Она была нелепа, но действительно выглядела на одиннадцать.

Женщина, которую мир знал как поп-звезду, но я знала, как мою лучшую подругу, прихорашивалась, когда она обернулась.

— На мне восемь слоев макияжа, я не смогу дышать в течение следующих шести часов, и мне понадобится помощь, чтобы помочиться, но большое спасибо, моя любовь.

Я рассмеялась. — Не за что, и для меня будет честью подержать твоё платье, пока ты будешь в туалете. Но если тебе нужно будет по-большому, я уйду оттуда.

Настала ее очередь смеяться.

— По-большому не будет, но мы много раз писали друг перед другом за все эти годы, не так ли? — спросила она с почти мечтательным выражением лица.

Я точно знала, что она представляла себе: все потрясающие походы, в которые мы вместе отправились, включая десятки раз, когда нам приходилось прикрывать друг друга, пока мимо проходили другие туристы. Мы хорошо повеселились, и я была так счастлива, что она искренне наслаждалась всеми нашими приключениями.

Моя подруга пожала плечами, и не торопясь, осматривала меня с ног до головы.

— А ты, мой светящийся ангел, выглядишь на пятнадцать. — Она пошевелила бровями и проигнорировала звук, который ее визажист издал при этом движении. — Я прощу тебя за клевету.

Я закатила глаза. — Клевету. Верно.

— Эти гормоны… У тебя есть то естественное сияние, с которым эти полдюйма хайлайтера и бронзатора не могут конкурировать. — Она присвистнула, и я сделала реверанс, насколько могла, что было не так уж и много, учитывая, насколько тесным было это платье. — Бьюсь об заклад, Каден обосрется, когда увидит тебя.

Упоминание о нем удивило меня примерно на долю секунды. Я не слышала его имени уже… год? Одна из его песен зазвучала, когда я была в машине с Джеки и Амосом, и они сразу же начали освистывать, прежде чем сменить станцию. Это также был последний раз, когда я думала о нем, и это было ненадолго.

— Если он обосрется, надеюсь, кто-нибудь заснимет это на камеру, — пошутила я, поправляя бретельку платья, которое мне подобрали два месяца назад, когда Юки изначально пригласила меня.

Она захихикала, и мы дали пять друг другу. И не в первый раз я благодарила маму за то, что она подарила мне такого хорошего друга — таких хороших друзей. Юки — одна из тех, кто находится в самом верху списка.

Мы видели друг друга тысячу раз за последние четыре года. Однажды она провела с нами День благодарения, дважды Новый год — хотя я предупредила ее, что мы съездим в пару городов, чтобы посмотреть фейерверк, если это не будет засушливый год, — и случайно в течение года она заглядывала, когда имела возможность. Она арендовала яхту вторым летом, когда я была в Пагоса-Спрингс, и мы встретили ее в Греции и провели одну из лучших недель в своей жизни. Приехала даже ее сестра Нори.

В следующем году она пригласила нас сделать то же самое в Италии, но… мне тогда не разрешали летать. Я не пожалела. Роудс тоже. Ам раздражался и пыхтел, но он тусовался со мной всю неделю, пока мы не уехали, и однажды даже потер мне ноги.