Все это очень странно
Шрифт:
Вчера за ужином М.М. поставила на стол четыре тарелки: синюю для Джеймса, красную для Хилди, оранжевую для мужа и фиолетовую для себя. М.М. любит порядок, и семья к этому привыкла. Никто не стал бы есть из тарелки другого цвета — у еды тогда, конечно, был бы не тот вкус.
Хилди поставила на стол пятую тарелку, желтую, для Дженни Роуз, и принесла из кабинета матери еще один стул (с шатающейся ножкой). Все это она сделала молча, ей и в голову не пришло говорить что-нибудь М.М., которая все равно не заметила ни своей оплошности, ни того, что ее исправили. За ужином Дженни Роуз молчала.
Родители Дженни Роуз пишут ей каждую неделю. Хилди знает об этом, потому что сестра всякий раз отдает марку в коллекцию мистера Хармона. Сейчас у него уже восемнадцать марок, аккуратно вырезанных из конвертов. Лежат на столе в нижней комнате.
Сами письма тоненькие и помятые, будто старые бальные перчатки. Листки с какими-то прожилками, как перья, очень светлые, и Дженни Роуз читает их без всякого выражения на лице. Письма куда-то исчезают, а когда М.М. или мистер Хармон спрашивают Дженни Роуз, как дела у родителей, она отвечает: «Нормально», и больше ничего.
10 октября 1970
Дорогая Дженни,
Мы уже три недели живем в Убуде, при церкви Ньомана. Когда мы ложимся спать, вокруг стрекочут ящерицы, будто стрелочки на карманных часах, а по утрам Ньоман приносит нам лепешки с медом. Помнишь Ньомана? А ящериц помнишь — маленьких, размером с твой мизинец? Зелененькие такие. Смотришь на них, а они на тебя. И никогда не моргают.
Ньоман спрашивал, как ты поживаешь в Америке. Они с женой ждут второго ребеночка. Попросили нас стать его крестными и выбрать христианское имя. Хочешь, если будет девочка, крестим ее Роуз, как тебя?
Здесь ужасная жара, и мы ходим гулять в Обезьяний лес, где сидит та старуха с бананами и метлой, чтобы отгонять обезьян. Помнишь, как они кричат, удирая вверх по деревьям?
Тетя Молли пишет, что ты тихая, как мышка, но я тебя понимаю — такая шумная семья!
С любовью,
Мама и папа
Хилди тихонько стучится в кабинет матери. Открыв дверь, она замечает еще тлеющую сигарету, наспех сунутую в пепельницу.
— Это только вторая, — машинально оправдывается М. М.
— Да кури сколько хочешь, — пожимает плечами Хилди. — Мам, мне нужно съездить в библиотеку. Ты меня отвезешь? Я уже спрашивала Дженни Роуз, ей туда не надо.
М.М. тут же бледнеет. Нахмурившись, тащит из пачки еще одну сигарету.
— Третья. Обещаю, это последняя, ладно? Господи, она такая тихая, можно просто забыть о ней, если б не мокрые простыни. Мне, наверно, нельзя доверять чужих детей — вчера звонила учительница, но как только я положила трубку, все вылетело из головы. Дженни Роуз не сдает домашнюю работу, и они беспокоятся, не слишком ли велика нагрузка. Как по-твоему, она хорошо себя чувствует?
— Не знаю, наверно, — пожимает
плечами Хилди. — Она ничего не говорит.— Все время забываю написать твоим дяде и тете, спросить, было ли у нее раньше недержание, — М.М. отводит руку с сигаретой, и пепел падает на стол. — Дженни с кем-нибудь дружит в школе, кроме тебя и Майрона?
Хилди опять пожимает плечами. Она немного злится, что приходится делить внимание своей рассеянной мамы еще и с Дженни Роуз.
— Нет. По-моему, Дженни Роуз и не хочет никаких друзей. Она любит быть одна. Ты отвезешь меня в библиотеку?
— Солнышко, я бы с удовольствием, но надо закончить проповедь на завтра. Попроси папу, когда он придет.
— Ладно, — Хилди поворачивается к двери.
— Хилди, ты присматривай за ней, хорошо? — говорит М.М. ей вдогонку. — Что-то я беспокоюсь.
— Ладно. А когда папа придет?
— К ужину должен быть, — говорит М.М.
Но мистер Хармон не приходит к ужину. Когда он наконец появляется дома, Хилди уже в постели, а библиотека давно закрыта. Мать так кричит, что слышно даже в спальне. Интересно, слышит ли Дженни Роуз.
На следующий день Майрон и Хилди опять наблюдают за ней. Забираются в беседку, шлепая босыми ногами по теплым пыльным доскам, и по очереди смотрят в бинокль.
— Даже не сдает домашнюю работу? — удивляется Майрон. — Чем же она тогда занимается все время?
— Это мы и пытаемся выяснить, — объясняет Хилди.
Майрон смотрит в бинокль.
— Лежит на кровати. Включает и выключает свет.
Минуту оба молчат.
— Дай мне бинокль, — говорит Хилди. — Как она может включить или выключить свет, лежа на кровати?
Тем не менее это так. В комнате нет никого кроме Дженни Роуз, лежащей на покрывале в цветочек, — как длинный камень, руки по швам. Рядом стоит ваза с тремя апельсинами. Свет включается, выключается, включается, выключается. Майрон и Хилди сидят в беседке. Ветки большого дуба царапают крышу над их головами.
— Я пошел домой, — Майрон пятится к выходу.
— Ты просто трусишь! — у самой Хилди мурашки бегут по рукам, но она осуждающе смотрит на него.
Майрон мелко дрожит.
— Твоя сестра… это ужас какой-то. Хорошо, что мне не надо спать с ней в одной комнате.
Хилди не боится Дженни Роуз. Не боюсь, не боюсь, повторяет она про себя. Как можно бояться девчонки, которая до сих пор писается в постель?
Родители стали ругаться все чаще и чаще. Обычно скандалы начинаются из-за Джеймса, который отказывается поступать в колледж. М.М. боится, что он получит неудачный номер в призывной лотерее и поедет воевать во Вьетнам. Или даже запишется туда добровольцем назло родителям. Мистер Хармон считает, что война скоро кончится, а сам Джеймс на вопросы отвечает уклончиво или не отвечает вообще.
Вечером Хилди смотрит новости в нижней комнате. Ведущий сыплет незнакомыми именами, датами и географическими названиями. Ей кажется, что она уже где-то видела такое выражение лица. Совершенно отсутствующее… как у Дженни Роуз. Будто ведущий сейчас хочет оказаться совсем в другом месте.
М.М. сидит на диванчике рядом с Хилди и курит. Когда в нижнюю комнату спускается мистер Хармон, она затягивается сильнее, но молчит.
— А родители Дженни Роуз не скучают по ней? — спрашивает Хилди.