Все горят в аду

Чэд обожал темноту.

Шторы, имевшиеся у Чэда, стоили чуть дороже, чем стоят обычно. Противоядерные шторы теперь в цене. Чэд смог их себе позволить благодаря довольно нестандартному финансированию. Нестандартное финансирование принесло ему также дом. Три тысячи триста квадратных футов. Три тысячи триста квадратных футов в Палисейдс. Только нестандартное финансирование может принести такой дом в таком районе. То же касалось и машины, стоявшей на дорожке перед домом Чэда. БМВ 750iL Большой "бимер". Чэда устроила бы пятая модель. "Тройка" была бы в самый раз. Даже "родстер" подошел бы. Но в Голливуде все секретутки ездят на этих "родстерах", а парни, работающие в "Нэпе", почему-то ценят "тройки". И уж все поголовно доктора из Беверли-Хиллз и адвокаты из Санта-Моники гоняют на "пятерках". Так что только "семерки" могут выделить тебя из толпы. Именно на "семерке" ты выглядел как надо, подъезжая к Мортону или к Орсо. Именно на "семерках" ездили крутые ребята из заполнивших Уилшир крутых рекламных агентств, до которых Чэд стремился подняться от уровня мелкого и не слишком уважаемого, средней руки агентства, где он прозябал в ту пору. И если хочешь состоять там, в этом клубе, в Обществе крутожопых агентов, – обзаведись приличным фасадом.

В общем, Чэду хотелось именно "семерку", и – благодаря нестандартному финансированию – он заимел "семерку".

Проблема с нестандартным финансированием состояла в том, что внесение платежей – очень крупная заморочка. Не потому, что надо хорошенько шевелить мозгами – не только поэтому, – а потому, что шевелить ими нужно вовремя. Нужно. Должно. Необходимо. Если бы кто-нибудь взял и внимательно изучил все эти дела... Проверил бы кое-какие данные, перепроверил расчеты... Если б у кого-нибудь хватило силы, ума и духа выяснить, что два плюс два не дают в сумме четыре...

Была еще одна проблема с нестандартным финансированием. Вот сидишь ты себе, думаешь о чем-нибудь своем, стараешься расслабиться и получить удовольствие от этой нестандартно финансируемой жизни, и тут тебе в башку закрадывается мысль, что все может полететь к чертям в любую минуту.

Но был Ян с "Волей инстинкта", и новый альбом, к записи которого они вот-вот собирались приступить, – пожалуй, нужно будет запустить его для начала двумя миллионами экземпляров. И концерты. Без концертов новый альбом не выпустишь, а на концерты "Воли инстинкта" будет лом во всех восемнадцати городах, включенных в тур.

Двадцать три.

Лучше, чтобы двадцать три города. И все это – новый альбом, концерты и кое-какая (чтоб раздуть ажиотаж) торговля – решит любые проблемы с нестандартным финансированием.

Имея в руках такой сверхмощный финансовый генератор, как "Воля инстинкта", Чэд редко задумывался о механизмах, которые могут вдруг полететь ко всем чертям. Ну разве что в моменты затишья, оставшись наедине с собой. Чего только не делал Чэд, чтобы паника не застигла его в одиночестве. Для этого существовали клиенты – с ними можно поболтать, вечеринки – их можно посетить, начинающие певички – с ними можно "поговорить о делах".

Прошлой ночью все случилось иначе. Прошлой ночью Чэд остался без клиентов, без вечеринок и без телки, полагающей, что стоит только завести нужные знакомства – и большое музыкальное будущее у нее в кармане. И вот, вместо того чтобы спать, Чэд сидел и размышлял.

Зазвонил телефон, вырвав Чэда из тугой петли тревожных раздумий, за что Чэд был ему очень благодарен.

– Алло, – сказал Чэд. У него уже успела просветлеть голова.

Маркуса, находившегося на другом конце провода, слегка озадачил тот факт, что Чэд в столь ранний час уже на ногах, но и обрадовал, так как им предстояло в ближайшем будущем крепко пошевелить мозгами.

– Ян, – сказал Маркус.

Это все, что сказал Маркус. Этого было достаточно. Чэд знал. Если чуть свет раздается звонок вашего секретаря – по поводу одного вашего взбалмошного клиента, из звезд альтернативной сцены, – и ассистент произносит лаконичное "Ян", до вас в два счета доходит, какой безумный предстоит денек.

– Где? – спросил Чэд.

– У себя дома, – ответил Маркус. Чэд повесил трубку.

Чэд встал, пошел в свою свежеотремонтированную ванную, принял душ, побрился, надел костюм от Армани, не размышляя долго, какой именно костюм от Армани надевать. Затем спустился к своей "семерке", завел ее и поехал к Яну.

И все то время, пока Чэд принимал душ, одевался и вел машину, его малюсенькую головку переполняли лишь скорбные думы о нестандартном финансировании.

* * *

Дэймонд Эванс старался не обращать внимания на это чертово солнце. Солнцу уже пора было заходить. На самом деле было раннее утро, но поскольку Дэймонд в ту ночь так и не угомонился, ему казалось, что дело к вечеру. И солнцу уже пора заходить.

Солнце, однако, не обращало внимания на Дэймонда и по-прежнему всходило, заливая светом Болдуин-Хиллз – большие дома и роскошные автомобили. Посмотришь на них, и кажется, что ты в Беверли-Хиллз, – разница только в том, что ты не в Беверли-Хиллз, а большие дома и роскошные автомобили на Болдуин-Хиллз принадлежат черным. Афроамериканцам. Называйте их как хотите. Им все равно. Они богаты и, если вы им не понравитесь, могут купить вас вместе с вашим дерьмом.

Это негры "с положением". Негры, которые разговаривают культурно. Негры-менеджеры, интеллигенты или работники шоу-бизнеса – денег у них навалом, но они не переезжают на запад, где сосредоточены остальные капиталы Лос-Анджелеса, а держатся поближе к корням.

Они скажут вам, что, дескать, просекают фишку. Они скажут, что остаются в Болдуин-Хиллз, на Холмах, дабы сохранять связь с истоками.

Причина, однако, вот в чем – на Болдуин-Хиллз им приятно. Дело не в том, кто ты, какого цвета – всегда ведь приятно иметь возможность взглянуть туда, откуда ты вышел; сначала посмотреть вниз – на все это быдло, которое ничего не добилось – не смогло добиться, а потом вверх – туда, где ты. Вот для чего нужны Холмы, правда же? Чтобы вниз смотреть.

Дэймонд не был ни администратором, ни интеллигентом. Он не был акулой шоу-бизнеса. Он зарабатывал на жизнь старым добрым способом – торговал наркотиками. На деньги с наркотиков он купил себе навороченный особняк на Холмах, причем администраторов, интеллигентов и прочих не особо интересовало, откуда у Дэймонда деньги, потому что в округе он не торговал, а местные считали Дэймонда рэппером или кем-то вроде того.

Дэймонда не очень радовало, что эти соседи с их геморроями считают его рэппером. Ну почему если ты молодой и при деньгах, то обязательно рэппер? Почему он не может быть конторским служащим, как они?

Ну да, он не конторский, он крэк продает, а петь рэп это сильно круче, чем барыжить, однако он ведь мог стать менеджером, да еще каким. Если бы в восьмой класс перешел.

Дэймонда не очень радовало, что соседи поглядывают на него свысока. Его не радовало чертово солнце. У Дэймонда вообще была куча разных геморроев, и Омар с Кенни знали об этом.

– Вашу мать, опять меня говном завалили, – разорялся Дэймонд.

Не сказать, чтоб гневный вопль Дэймонда сильно озаботил Омара и Кенни. Дэймонда вечно что-нибудь не устраивало. Они знали, что Дэймонд не прав, потому что он разорялся по поводу наркоты, а когда дело доходит до наркоты, то Дэймонда иной раз круто заносит.

– Так, бля, что происходит? – вопил Дэймонд.

Омар:

– Не в курсе.

– Не в курсе, бля? Сидят на моих харчах, а не в курсе! Те, которые не в курсе, у меня, бля, задарма пахать будут.

Омар решил повременить с ответом, Кенни тоже, у него вообще, как правило, мало что находилось сказать в свое оправдание. Кенни не нравилось говорить – ему не нравилось, как звучит его голос. Голос звучал действительно неважно благодаря пуле, однажды за обедом угодившей шестилетнему Кенни в глотку. Пуля пробила стену и горло. Несколько миллиметров левее, и она разнесла бы мальчику позвоночник. Убила бы его. Кенни сказали, что ему повезло.