Все хорошо, что хорошо кончается

Николь замедлила шаг, потому что на глаза навернулись слезы. Она смахнула их тыльной стороной ладони, не заботясь о туши на длинных ресницах. Ее стройная фигурка в джинсах и обтягивающем свитерке сникла. "Женщины имеют равные права с мужчинами", - припомнились слова лектора по теории права. Николь печально улыбнулась. Может быть и так, только к ней почему-то это не относится. Ведь когда человек один, ему порой так трудно отстаивать свои права...

А как хорошо все у нее начиналось! Она поступила в университет, дав несколько очков форы всем своим конкуренткам из мегаполиса. Она - девчонка из семьи фермеров! Жизнь поначалу, конечно, была не сахар. Мизерная стипендия не могла покрыть все ее расходы. Как ни экономно она старалась тратить деньги, питание и проживание в университетском студгородке были довольно дороги. Но очень скоро ее посетили счастливые родители и, как она не скрывала свою ограниченность в средствах, все поняли правильно. С тех пор каждый месяц она получала по почте денежные переводы. Ей стали доступны все прелести студенческой жизни в мегаполисе: дискотеки, театры, концерты, бесконечные вечеринки с новыми знакомствами... Чего желать еще?

Любви...

Николь мечтала о любви. И нашла ее.

В ее жизни появился Том. И с этим крупным, грубоватым и уверенным в себе парнем она стала самым счастливым человеком на свете. Но как ненадолго!

Через три месяца вдруг пришло страшное известие. Родителей не стало. Обоих. В один день. Том тогда приехал в студгородок, собрал вещи Николь и вывел ее, плачущую и жалкую, к своей машине: "Ты будешь жить у меня. И у тебя все будет в порядке". Да, он сказал именно так - "все будет в порядке". И взял ее тогда прямо в автомобиле...

Николь достала из сумочки сигареты и неумело закурила. Дым попал в глаза, она зажмурилась и одновременно почувствовала легкий укол в икре левой ноги. Она прихлопнула по ноге ладонью, убивая несуществующего комара, и снрва затянулась сигаретой.

Счастливой! Том оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал. Его любовь к Николь постепенно, но очень быстро перешла в...

Во что?

"Ты, маленькая сучка, не знаешь, что я по утрам ем вареные яйца, а не глазунью?"

"Почему он стал таким?" - мысленно вскричала Николь. Из сдержанного, может быть, недалекого, но неглупого парня превратился в циничного и жестокого идиота! Что за метаморфозы? И если Том не любит ее, то почему не выгоняет?

"Иди сюда, детка, брось свои учебники! Я плачу за них не для того, чтобы они сожрали тебя, а для того, чтобы мне доставляла удовольствие умная девочка"...

Может быть... она ему все еще нравится? Николь вспомнила их последние "ночи вдвоем" и снова заплакала.

"Послушай, сучка, я понял, что ты не хочешь делать то, что я тебе говорю. Тогда жди. После командировки я поговорю с тобой по-другому!"

Николь всплеснула руками. Да разве она не готова сделать для Тома все на свете? Для ее Тома - такого, каким он был раньше!

Она остановилась перед поворотом на свою улицу и опустила голову. Она не хочет идти домой. Она боится идти... "Что с ним случилось?
– снова и снова спрашивала она себя.
– В чем она виновата?"

"Он психопатичный придурок. Садист, - вдруг прозвучал в голове спокойный, но полный скрытой силы голос.
– Ты просто не имела дела с такими жлобами. Поэтому и задаешь глупые вопросы". Николь удивилась неожиданной консультации, но тут же забыла обо всем: она повернула за угол и оказалась под окнами квартиры Тома.

Бросить все, забрать свои вещи и уйти в студгородок?

Но она не сможет прожить на стипендию... Но Том не отпустит ее... Но ей страшно сказать ему об этом....

"Если ты задумаешь от меня бежать, я найду тебя в сраном общежитском домишке и расшибу об стенку твои маленькие глупые мозги!"

Она приближалась к двери подъезда. И по мере того, как расстояние между ней и Томом сокращалось, слезы на щеках высыхали, а обычная терпеливая пассивность властно завладевала всем ее существом.

Что он придумал на этот раз?

Она тихо подошла к двери и сжала в ладони изящно изогнутую рельефную скобу подъездной двери...

И вдруг с ней что-то произошло. В голове раздалось легкое шуршание, как будто в калейдоскопе пересыпались в новый рисунок мозаичные стеклышки. Николь почуствовала, как с необратимой силой ее восприятие мира мгновенно изменяется. Это чувство отдалось в груди легкой тревогой.

А потом тревога прошла.

Она крепче сжала ручку двери. Внутри колыхнулась незнакомая - какая-то бесшабашная, дерзкая, шальная - радость. "Кастет, мать твою! И как в руку ложится - как родной!" - возник в голове уже знакомый голос, полный скрытой силы. Николь сначала отметила это, но в следующее мгновение уже не смогла отделить внутреннего собеседника от своего "я".

Это была ее мысль. И ее радость.

Она неохотно убрала руку со скобы. "Так, - сказала она себе.
– Соваться к этому придурку с голыми руками глупо. Потому что неизвестно, в каком он виде. Да и вообще, в каком бы ни был - надо дать ему в морду. Для начала... А там посмотрим".

Она совершенно несвойственным ей движением почесала пятерней в затылке, потом лихо развернулась на каблучках и решительно зашагала по направлению к негритянскому кварталу.

Профессор Поплавский ворвался в пустующее помещение кафедры электротехники и изо всех сил закричал тонким голосом:

– Ирэн! Ирэн! Где вы? Идите ко мне как можно скорее! Помогите!

Из дверей лаборатории выскочила полненькая девушка в белом халате и, взглянув на профессора, охнула и превратилась в недвижимую статую. Пустое жестяное ведро выпало из рук и с грохотом покатилось по полу.

Профессор умолк, дергано повзбивал остатки седых волос на почти лысой голове, оглядел свой костюм и спросил:

– Что? Так плохо?

Лаборантка Ирэн сморгнула и, еще не в состоянии двигаться, только с трудом разлепила губы:

– Ну...

– Дайте зеркало!

Ирэн спиной вперед впала в полутемное помещение лаборатории и через секунду появилась с небольшим настенным зеркалом в руках. Лицо ее ничего не выражало, но было видно, что теперь она готова закатиться от смеха. Профессор погляделся в зеркало и схватился за голову.

– Негр!Негр!
– закричал он.

Девушка не удержалась и прыснула, зеркало покачнулось. Действительно, Поплавский был сейчас похож именно на негра. Или на кочегара доисторического паровоза. Каждая пора его худощавого лица и журавлиной морщинистой шеи вобрала в себя частичку угольной пыли. На абсолютно черном лице очень живо смотрелись белки расширенных от негодования глаз и узкая красная полоска губ.

Сорочка, галстук и пиджак являли собой столь же печальное зрелище, что и физиономия профессора.

– Ну что за безобразие! Какой нонсенс!

Это были самые сильные выражения, которые профессор Поплавский употреблял когда-бы то ни было в жизни. И это свидетельствовало о том, что он выведен из себя.

Лаборантка Ирэн перестала смеяться и сочувственно спросила:

– Опять студенты второго потока, да?

– Опять!
– вскричал профессор и заломил в отчаянье измазанные углем руки. ? Они подложили пирораспылитель в угольные стержни установки Майерса! И при демонстрации опыта, как только я подвел к электродам ток, весь уголь ударил мне в лицо! Занятие сорвано! Я в ужасном виде! Сколько можно терпеть, я не знаю!
– Он посмотрел на девушку.
– В который раз они надо мной издеваются, Ирэн?