Все хроники Дюны (авторский сборник)

Пола (Пауля) одолевают «думы партизана». Скульптурную группу на станции метро «Белорусская» в Москве видели? Вот такие думы. А Джамис дерётся с ним «в исподнем». Такой бедуин в кальсонах с тесёмочками… Или как вам понравится следующее: «Когда дед наш солнышко садится, в темноте хромопласт становится прозрачным». Стиль очарователен, не правда ли?.. «В нас одинаковые потери», думает Пауль о Чани (в этом переводе Чени). Это согласование – действительно потеря во всех, для кому дорога красота и правильность из русского языку. А вот чудесное изменение смысла: «Я родила тебе сына», говорит Чани и добавляет: «И получишь всё остальное, как только сможешь». Тут путаница со словом «rest» – переводчик понял его как «остальное», тогда как здесь это «отдых»: «Ты должен отдохнуть теперь, насколько сумеешь» (Паулю предстоит серьезное испытание). О сухом, тощем человеке: «Он был похож на сушёную мумию». Чтоб никто не подумал, что он мог быть похож на мочёную мумию…

Приводится название книги – «Граф Фенринг – в профиль». Почему же только в профиль, неужто анфас хуже? А потому, что «profile» – это «краткий биографический очерк». Опять лень в словарь посмотреть! А «crest» – не крест, а венец, корона. «Глубокие морщины прорезали лоб Фейд-Рауты. Он нахмурился» – тот есть он сначала нахмурился, а потом его лоб прорезали морщины? А вот Фейд-Раута на арене одет в черную блузу. Как она стала «яркой» – ведомо лишь «Фее». Зато ей неведомо, что «белая ложь» – это ложь невинная, восклицание «O goodness!» переводится как «О Боже!», а не «О добродетель!»; появляются довольно нелепые в свете реалий романа «автомобили» и «аэропланы»… Пауль называет Чани «сихайя» – это тут же переводится как «ручеёк». Да, «spring» – это не только «весна», но и «ручеек», но на Арракисе ручьёв нет. Слово «сихайя» – это по-фременски «весна в пустыне»…

Бывают и такие прелести, как вопросительные междометие «эх?», «хах?» и «хе?» или непонятно какое «учз-х-х?», произнесённое Стилгаром, когда Джессика взяла его на болевой прием. Тут искажено и звучание, и смысл.

«Этой ночью, – думает Джессика, – лишь тот, кто устроился на ночлег под землей, имеет право хвастать». А у автора все наоборот: «Имеет ли право хвастать тот, кто сегодня забился на ночь под землю?»

Масса путаницы по мелочам: в оригинале «сидел, поджав ноги» – в переводе «развалившись». В оригинале «поджал губы» – в переводе «надул губы». И так далее. Приводить все ляпы, ошибки, опечатки и нелепости – проще опубликовать для сравнения весь текст книги.

Но все-таки «синяя Дюна» была ближе прочих к оригиналу. Хотя Герберта и засушили – все эмоции, весь накал испарился, и получилось, по-моему, довольно скучно. А в иных местах, пытаясь «оживить» речь, переводчик (редактор?) сделали ее довольно нелепой, просто вследствие слабоватого владения языком родным, доходящего порой едва ли не до алексии. А может быть, я просто слишком ревниво отношусь к собственному переводу.

А вообще каждое очередное переложение «Дюны» все более укрепляло меня в мысли о необходимости издания человеческого перевода. Я закончил свой перевод еще в 1991 году, но у издательства все время были разные трудности. А книга сложная, работы редакторам и корректорам много… да и наборщикам тоже. Сознаюсь, я сдал в редакцию рукопись в самом полном и изначальном смысле этого слова, то есть текст, написанный от руки. Посему пользуюсь случаем извиниться перед сотрудниками редакции за связанные с этим проблемы и поблагодарить их за титанический труд. Зато теперь наконец те, кто не может прочесть Герберта по-английски, прочтёт – как мне кажется – примерно ту «Дюну», какую писал автор. А не ту, какую переводил… не знаю кто. Программа-переводчик, наверное? Это мне попалась как-то инструкция к популярной компьютерной игрушке, переведённая такой программой. Так вот там рекомендовалось, в частности: «Когда вы приклеились в а мёртвый конец давите космическую преграду», что в оригинале означало: «Когда вы попали в тупик, нажмите клавишу пробела». Словом, старая история про то, как «голый кондуктор бежит под вагоном» (сиречь «неизолированный проводник проходит под вагонеткой (крана)»). Только в старые времена такие ляпы умели ещё делать без помощи компьютеров.

Коль скоро мне досталась возможность высказать наболевшее, скажу вообще о переводах: не верьте! Если вы видите какую-нибудь нелепость в русском тексте, это еще не значит, что она была и у автора. Сколько я встречал дичайших ошибок, причем порой даже в довольно хороших переводах! То в викторианской Англии джентльменов приглашают в публичный дом – а ошибка эта так стара, что её приводят примером все, кто пишет об Англии. Речь идет о пабе, то есть пивной (по-английски буквально действительно «public house»). То описывается военный: сидит это офицер в ресторане, а «грудь его туники заляпана фруктовым салатом». И этот неряха преспокойно беседует с сенатором и его супругой. А всё потому, что «фруктовым салатом» военные прозвали орденские планки – такие, знаете, пёстренькие полосочки, которые носят вместо медалей, чтоб не слишком звенело. А «туника» – это «мундир» или «китель», и прошу вас, читая переводную литературу, помните об этом. Гражданские, особенно в будущем – Бог с ними, может, они и впрямь носят туники, тоги и столы. Но военные, полагаю, и в будущем не станут обряжаться в античные хламиды! С военными вообще у переводчиков много хлопот. То они требуют срочно подвезти на позиции амуницию – хотя зачем в разгар боя нужны ремни и портупеи, неясно: ведь по-английски «ammunition» – «боеприпасы», а русское слово «амуниция» обозначает все то, что носят военные, кроме непосредственно формы и оружия, а также конскую сбрую, когда речь идет о кавалерии. Или вот: «там лежали стволы, набитые порохом». Если бы переводчик смутился нелепостью фразы и посмотрел бы в словарь, то бочонки с порохом не превратились бы в стволы. А безоткатные пушки (recoilless guns) не стали бы загадочными безоткатными (и даже в какой-то повести «несжимаемыми») ружьями. Офицер, услышав приказ старшего по званию, не заорал бы «ай-яй-яй, сэр!», а ответил бы «Слушаюсь!» или «Есть!», потому что «Aye, aye, sir!» – это именно «Есть!» и есть. И средневековый негодяй не целился бы в положительного героя из непонятного жавелина, и не носил бы вельветовый костюм, – он, разряженный в бархатный камзол, наставил бы в грудь смельчака копьё. Всадник не стал бы натягивать вожжи (впрочем, тут уже не ошибка перевода, а незнание реалий: у всадника – поводья, а вожжи – у кучера. Как и в случае, когда получившему удар в пах герою кажется, что «его яйца раздулись до масонского кувшина». Не было у масонов никаких особенных кувшинов – речь идет о широкогорлых бутылках популярного калифорнийского вина «Paul Masson», сейчас оно продаётся и у нас.). При взгляде на симпатяшку-официантку космопроходец не чувствовал бы себя рогоносцем – он ощутил бы себя готовым к атаке на невинность красотки (horny). «Навстречу мне по дороге ехал перамбулятор с женщиной-водителем». Кто знает, как выглядит эта жуткая машина? Никто? Так я скажу: четыре колеса, люлька с ребенком, ручка. «Perambulator» – это детская коляска (обычнео сокращается в «pram», но в словаре есть! И женщина, ясно, не за рулем – просто катит колясочку… А как вы думаете, кто такой «гопстер»? Гопник-гангстер? Почти. Это – член республиканской партии… Бесперечь путаются слова «кремнёвый» и «крeмниевый»: то покажут нам средневековый кремниевый пистолет – еще бы германиевую шпагу и селеновую аркебузу, все утеряны пришельцами; – то, напротив, продемонстрируют кремнёвые транзисторы. Не иначе как вытесанные вручную лучшим мастером племени Серого Медведя, Уыхом. Подводит переводчиков и словообразование, вызывая к жизни жуткую птицу рыбо-ястреба. Это ведь был ястреб-рыболов, а переводчик как-то забыл, что примененный им тип словосложения обозначает гибридов или «нечто среднее между». Например: «звероящер», «козлотур», «овцебык» (если вам пришли в голову «короед» и «птицеяд» – это не то, второй корень в этих видовых названиях происходит от глагола «есть»).

Еще одна распространённейшая ошибка: вот диалог, речь идет о пропавшем ребенке. «Теперь нам его, думаю, уже не найти, – говорит один. – Живым…» – «Какой стыд!» – реагирует собеседник (между прочим, злодей). Вот именно – какой стыд для переводчика (и ведь сделавшего вполне удачный перевод, даже абсолютно правильно справившегося с неоднозначным заглавием книги – это был «Salem's Lot», «Салимов Удел», где «удел» – это и название городка («владения, территория, поместье»), и «участь». А усеченное «Салим» (от «Иерусалим») напоминает о городке Салем, знаменитом самым крупным в истории Америки процессом над ведьмами). Так вот, перевод очень недурен, и тем досаднее ошибка: «What a shame!» означает вовсе не «позор» и не «стыд», а «какая жалость!». А «cheese!» или «Say 'cheese'!», часто встречающиеся в англоязычных книгах – это вовсе не «сыр», а «улыбочка!» или «спокойно – снимаю!», в зависимости от контекста. Сыр тут ни при чем – просто при произнесении этого слова губы растягиваются в улыбку, потому фотографы и просят произнести его. Общее место, как и случай с «публичным домом» или «стыдом». А вот поди ж ты, раз за разом переводчики наступают всё на те же грабли…

Или, скажем, керосиновая проблема. То персонажи маются при свете масляной лампы на манер какого-нибудь Аладдина, потому что переводчик поленился слазить в словарь и узнать, что «oil lamp» – это и керосиновая лампа, а не только масляная плошка. То, выйдя из залетевшего в прошлое самолета на летное поле, герой замечает: странно, мол, что нет запаха газа (помните? «Если вы почувствовали запах газа, звоните 04). Только человек, в жизни не бывавший на аэродроме, может не знать, что на летном поле пахнет не газом, а керосином, потому что керосин как раз и есть топливо для современных самолетов. Аналогичная история – с „песком“, которым что-нибудь начищают или шлифуют: в большинстве случаев это вовсе не песок, а „шкурка“, наждачная бумага. Или вот еще: человек звонит в гостиницу и бронирует номер, а затем сообщает – „Я приезжаю завтра. Номер моего американского экспресса такой-то“. Мол, встречайте! Вагон бы еще указал. Это в каком же Урюпинске (не настоящем, а из анекдота) жить надо, чтобы не знать, что такое кредитная карточка „American Express“?! Герой просто сообщал, как будет платить за номер. А вот некий гангстер говорит о провинившемся чем-то перед ним бедняге: „Отправьте его в Детройт“ – и никаких пояснений при этом не дается, словно речь идет о высылке революционера в глухую Сибирь. А между тем Детройт, столица автомобильной промышленности Америки, отнюдь не Шушенское и не Тьмутаракань. Это народная гангстерская забава – вроде более известных „цементных ботинок“. Ненужный человек связывается и помещается в багажник автомобиля, который отправляется под пресс и на переплавку (не обязательно именно в Детройте) – и никаких следов!

А уж если зайдет речь о религии… я говорил чуть выше о незнании переводчиками (я имею в виду горе-толмачей, решивших, что детективы, фантастику и прочую «несерьезную» литературу может переводить любой-всякий) Библии и прочей религиозной литературы. Вот и выплывает на страницы переводов Желязны некто с «лампами рта его». А это Левиафан был – «пламенники пасти его»… Кстати, в одном из переводов переводчик «пламенники» нашел. А наборщик и корректор превратили их – прости, Господи! – в «племянников». Или возникает святой Джон-баптист. Конечно, фантастика – она на то и фантастика, там и св.Айзек (Азимов) бывает, и Св.Альберт (Эйнштейн). Но когда герой клянется головой святого Джона-баптиста, то должен же если не переводчик, так редактор, а не редактор, так старенькая вахтёрша баба Клава – кто-нибудь! – вспомнить на худой конец картину с усекновением главы Иоанна Крестителя !!! А вот герой – робот – по имени Ноах. И его товарищ Уззия. А также Джонас, Джоб и Джереми. Если вам когда встретится этот перевод – знайте: роботов назвали именами ветхозаветных пророков, и в русском переводе Писания их имена звучат: Ной, Осия, Иона, Иов и Иеремия. Или такой пустячок: сидят это герои в монастырской келье: в разговоре – пауза, и стоит тишина, «только из розария доносилось щёлканье соловья». Я видел оригинал: соловьев там не было. Только сухо щёлкали в тишине чётки. Чётки по-английски – «rosary», а поскольку переводчик, как обычно, поленился посмотреть слово в словаре (выглядит-то знакомо!), он приплёл к случаю соловья, здраво рассудив, что розарий сам по себе обычно не щёлкает. И аналогичная история в другой книге – герои, собираясь на битву с нежитью, спрашивают священника, есть ли у него освященный розарий. Есть, ребятушки, есть, у него все освященное – и розарий, и малинник, и грядки со свеклой… А отгадайте-ка загадку: некто совершил убийство. «Что с ним сделали?» – осведомляется герой об убийце. И получает ответ: «С ним поступили по закону Мозаики». Три попытки! «Мозаика – это планета», – предположил один из моих знакомых. Нет, не так. «Убийцу разрезали на кусочки», – кровожадно сказал другой. Опять нет! «Это какое-нибудь особенное устройство общества, типа коллективного разума?» – подумав, осторожно спросил знаток фантастики. Увы! Mosaic law – это ни что иное как «моисеев закон». Следовательно, «око за око»… Эх, переводчики…

Ну да Бог с ними, впрочем. Я, пожалуй, немного увлекся со своими обличениями. Хватит уж. Позвольте просто предложить Вашему вниманию прилагаемый к сему перевод замечательной книги хорошего писателя и выразить надежду, что Вы получите от этой книги удовольствие не меньшее, чем то, которое испытывают Ваши англоязычные коллеги.

К сему с уважением – Ваш верный переводчик.

Постскриптум: Что же до других книг, входящих в сериал про Дюну – прошу покорно меня простить, но мне все продолжения «Дюны» нравятся настолько меньше первого романа, что я их и не перевел – и пока не собираюсь. Уж извините…

Мессия Дюны

ПРОЛОГ СУДЬБА ДЮНЫ

Планета Дюна — иначе Арракис — засушливый мир огромных пустынь, где жизнь сохраняется в труднейших условиях. Коренные жители Дюны, Свободные, весь уклад своей жизни основывают на экономии воды и противостоят пустыням в стилсьютах — специальных костюмах, сохраняющих почти всю расходуемую организмом влагу. Огромные песчаные черви и свирепые ураганы постоянно угрожают им. Дюна является единственным источником специфического продукта под названием меланж, наркотика, вырабатываемого червями. Меланж, или спайс, продлевает жизнь и помогает посвященным заглядывать в будущее.

Пол Атридес был сыном правителя Дюны, Герцога Лито. Когда его отец погиб в борьбе с соперничающим Великим Домом, родом Харконненов, Пол вместе со своей беременной матерью, леди Джессикой, бежал в пустыню. Леди Джессика была членом Бене Джессерит — древнего женского ордена, ставившего своей задачей контроль над генетическими линиями человека. В соответствии с положениями Бене Джессерит, Пол принадлежал к родословной, которая должна была породить Квизац Хадераха — мессию будущего.

Спасая их, погиб Данкан Айдахо. Пол был принят Свободными в свою среду и даже научился ездить на песчаных червях. В одном из местных обрядов он принял большую дозу наркотика, в результате в его организме произошли изменения, позволившие ему видеть будущее, вернее, различные варианты будущего. Мать Пола тоже приняла наркотик, пытаясь преобразовать его методом Бене Джессерит. В результате сестра Пола, Алия, будучи еще во чреве матери, овладела всеми ее знаниями и при рождении обладала полным сознанием.