Все изменила любовь

— Похоже, вы готовитесь к празднику основательно, — произнес Джеймс, оборачиваясь и на прощание окидывая зал взглядом.

— Как всегда.

Эмили вздохнула, предвидя, какая колоссальная ее ждет работа. Только на то, чтобы нарядить елку, ей и еще двум помощницам понадобится целый день.

— А я знаю кого-нибудь из твоих гостей?

Джеймс остановил на ней вопросительный взгляд своих шоколадных глаз. У Эмили запылали щеки.

— Не думаю.

— Ты заставляешь меня волноваться, Эмми, — тихо проронил он.

— Волноваться? Тебя? — Она нарочито рассмеялась. — Брось, Джеймс! Ты же у нас супермен и ничего не боишься.

Неуверенной походкой Эмили направилась к двери, чувствуя себя так, словно под ногами топкое болото. За все эти годы она так и не научилась управлять чувствами, которые испытывала к Джеймсу. Так и не научилась управлять Джеймсом.

Прошлое не забывалось. Тем более что жизнь стала почти нестерпимой. После смерти Берта она совсем запуталась и утратила все ориентиры. Ей говорили, что это тоска, но у нее имелось на этот счет собственное мнение.

Эмили и Джеймс вышли в просторный холл. Вдоль одной из стен висели портреты предков Кэтрин, ее мужа и сына.

В Лагосе с Бертом произошло нечто ужасное, и Эмили хотела выяснить что именно. Она во что бы то ни стало должна докопаться до истины, иначе никогда не обретет душевный покой, никогда не угомонит свой пытливый ум.

— Я скучаю по нему, Джеймс, — сказала она негромко. — Я скучаю по Берту. Мне не хватает его оптимизма, но больше всего мне не хватает его смеха. Иногда я не могу поверить, что со дня его смерти прошло всего два года. Мне кажется, что десять.

— Ему бы не понравилось все это, Эмми, — уверенно сказал Джеймс. — Он бы ужасно расстроился, узнав, что довел тебя до такого состояния...

— Он совершил какую-то ошибку.

— И не одну.

— Перестань! — Эмили смотрела на Джеймса с укоризной, стараясь побороть приступы душевной боли. — Не смей критиковать его. Не сейчас, когда его нет. Я не вынесу этого.

Она говорила правду. Смерть Берта стала для нее тяжким крестом. Ее мукой.

Во всем случившемся Эмили винила себя. Она видела в этом свою карму. Расплату за грехи. Возмездие.

— Ему бы не понравилось, что ты торчишь в доме его матери. Что у тебя ничего нет, что ты вынуждена бороться за свое существование... — донесся до нее голос Джеймса.

— Он не виноват, — перебила его Эмили, не в состоянии взглянуть на себя глазами Джеймса.

Джеймс ее не знал. Не знал всей правды о ней.

Он считал ее милой и добродетельной женщиной, каковой она не являлась. Не была она и преданной женой, как думали все вокруг.

За день до получения телеграммы, в которого говорилось о смерти Берта, Эмили подала на развод.

Всего за один день до его смерти. Более быстрого наказания невозможно представить. Словно Господь сказал: хочешь быть свободна — будь! Хочешь быть одна — получи!

Эмили снова нашла глазами портрет Берта. Глядя на его красивое лицо в обрамлении каштановых волос, Эмили чувствовала себя предательницей. У нее щипало в глазах, сжималось горло и теснило грудь, но все это было ничто по сравнению с той болью, что жгла огнем ее сердце.

Берт сделал все, что мог, но его любви ей оказалось мало. Она хотела большего.

Она и сейчас стремилась к большему.

Берта погубило ее предательство. И теперь, как бы она ни мечтала о Джеймсе, как бы ни нуждалась в его защите, как бы ни рвалась к нему душой и телом, ей его не получить. В этом состояла ее расплата за грехи.

— Я знаю, что ты по нему тоскуешь, — тихо произнес Джеймс. — Но ты должна двигаться вперед, а не назад.

От душивших ее слез Эмили не могла говорить. Она никогда не забудет тот день, когда получила телеграмму от посольства Великобритании в Нигерии. «Леди Маккензи, мы с прискорбием сообщаем...»

Эмили покачала головой. Берту было всего тридцать. Не возраст, чтобы умирать.

— Как могу я двигаться вперед, когда не в состоянии осмыслить прошлое? Я не понимаю, как умер Берт и почему...

— Он оказался в неподходящее время в неподходящем месте.

Эмили вдруг отчетливо представила последние минуты мужа. По всей видимости, его застрелили в упор.

— Но почему? Почему он там оказался? Какие силы занесли его в тот район Лагоса посреди ночи?

— Теперь мы едва ли узнаем об этом, — сказал Джеймс и толкнул входную дверь.

Открывшийся вид заставил его замереть на пороге. Медленно кружась, на землю падал огромными хлопьями снег. Преобразившийся пейзаж сиял в лунном свете безукоризненной белизной.

— Выпал снег, — прошептала Эмили, вмиг забыв о своих разногласиях с Джеймсом. — Как красиво.

— Я не видел снега уже много лет.

Эмили вышла на улицу и подставила ладони, ловя кружевные снежинки, бесшумно опускавшиеся с неба. Безмолвная тишина ночи отзывалась в ее сердце невыносимой болью.

Болью за нее, за Берта, за Джеймса. За них всех.

— Как мы дошли до этого, Джеймс? — прошептала Эмили, скрещивая на груди руки.

— Мы выросли.

— Но мы должны были остаться друзьями. Мы — три мушкетера.

— Три друга, — уточнил Джеймс, приподнимая уголки губ, словно хотел улыбнуться.

Три приятеля, три друга. Берт, Джеймс и Эмми. К ее глазам подступили слезы, в горле запершило.

— Как нам это поправить? Как возместить?

— Мы будем думать о будущем. — Обращенный к ней взгляд Джеймса потеплел. — Мы наполним нашу будущую жизнь смыслом.

— Но Берта с нами уже не будет.

Джеймс не ответил, и у Эмили из глаз брызнули горячие слезы. Ей захотелось прильнуть к нему, чтобы проникнуться его теплом и силой.

— Я не могу больше сражаться с тобой. — У нее дрогнул голос. — Я хочу, чтобы мы снова были с тобой друзьями. Прости мне все, что я тебе наговорила. Прости за горькие слова о твоей матери. Я не держу на нее зла и понимаю, что она прожила тяжелую жизнь.

Джеймс пожал плечами.

— Да, она жила не так, как другие. Но она сама выбрала этот путь и научилась быть счастливой.