Все изменится завтра

– Миша, а ты знаешь, что твою дочь привозят на дороженных машинах, прям под окна,– как только они поели, начала Надежда Тимофеевна,– постыдилась бы хоть,– недобро посмотрела в Веркину сторону.

– Чего мене стыдиться? – прожгла бабку взглядом.

– Ты посмотри на нее, она еще и дерзит. Совсем распустилась…а я тебе говорила,– взмахнула рукой.

– Мама! – Михаил слегка повысил голос,– прекрати. Зачем портить такой хороший вечер?

– А она не уснет, если что-нибудь не испортит.

– Вера!– вторил отец, – почему вы все вечно ссоритесь? Мы же семья,– устало.

Кораблева печально улыбнулась, вставая из-за стола.

– Я, наверно, переночую у Али.

Вышла из комнаты.

Отец догнал ее уже у дверей. Положил ладонь на стальную ручку, удерживая дочь еще хоть на пару минут.

–Вера, что происходит? Ты сама не своя последние дни.

–Дни? – приподняла бровь.

– Время,– замешкался,– в последнее время ты, словно не ты. Что произошло тогда? Я не лезу и не спрашиваю, ты уже взрослая и сама можешь решать свои проблемы…но я твой отец и…

– Ничего не произошло, это были небольшие проблемы в академии. Сейчас уже все наладилось. А что до последних дней…то ты знаешь, что произошло с маминым Димой. Я за них переживаю.

– Я знаю. Я предлагал Люде помощь, но она отказалась. Хотя я могу найти хорошего врача. У нас Дмитрия никогда не поднимут на ноги.

– Врач стоит больших денег,– вздохнула,– ты не думал, что у нее их просто нет,– со злобой.

– Я бы решил с деньгами. Поговори с матерью, я действительно хочу помочь.

– Хорошо. Я поговорю. А сейчас мне, правда, лучше уйти, ты же лучше меня знаешь, что собирать такие ужины – заведомо провально. Мы никогда не находили общий язык, и уже не найдем,– с ноткой грусти в голосе.

– Вера, ты так выросла, я не верю своим глазам, уже такая взрослая – моя дочь,– несмело улыбнулся, ждал ее реакции, хоть какой, но Вера не отреагировала, тихо коснулась его плеча, а после и вовсе скрылась за входной дверью, оставляя его наедине с эмоциями. Стало дико стыдно и грустно. Кажется, тело потяжелело на сотни килограммов, а ноги предательски подкосились. Верно, он сам во всем виноват, вот, теперь расплачивается…

Вера вышла из парадной совершенно вымученная. Сцена с отцом у дверей подкосила ее непоколебимый дух, и иммунитет на этого человека, который она вырабатывала годами. Заранее позвонила подруге, ведь той может не оказаться дома, а она уже вышла, очень надеялась, что Алька никуда не сбежала в воскресный вечер. Стоило подруге ответить и дать добро, Караблева быстро направилась к маршрутке, еще минут двадцать, и они со Сверидовой засядут на кухне, возможно, до утра.

Пока ехала, успела набрать матери.

– Милая, как твои дела? – мать была явно в приподнятом настроении.

– Хорошо мамуль, как вы? Как Дима? А ты, держишься?

– Держусь, стараюсь, – сникла, – но есть прогресс, врачи говорят, что нам есть куда расти, все не так плохо, – с надеждой.

– Это прекрасная новость, чудная. Мам, я тут случайно как-то поговорила с отцом обо всей этой ситуации, и он предложил помощь. Предложил найти хорошего врача, бесплатно…

В трубке повисла тишина, видимо, Людмила обдумывала сказанные дочерью слова, взвешивала «за» и «против» чтобы принять решение. Приняла.

– Это было бы очень кстати, сейчас не время показывать уязвленное самолюбие.

– Я знала, что ты примешь правильное решение. Ты у меня самая мудрая, позвони ему завтра. Хорошо?

– Позвоню. Расскажи мне, как твои дела, учеба, личная жизнь? Мне же все интересно, – слышала, что мать улыбается, голос у нее стал такой искристый, по-доброму заинтересованный.

– Все как всегда, учусь, танцую, и снова учусь, танцую,– тихо рассмеялась.

– Меня больше интересует последнее.

– Я одна, и меня это устраивает.

– А Дима? После нашей встречи в ресторане, у меня сложилось стойкое впечатление, что вы встречаетесь, ну или как минимум идете к этому.

– С Димкой? – вот теперь Вера рассмеялась громко, просто залилась смехом, кажется, он был слегка истеричным,– нет, только не с Димкой. Он хороший парень, но всегда был и будет другом.

– Честно, я рада это слышать. Мне кажется, что тебе нужен кто-то более мужественный.

– Посмотрим. Ладно, мамуль, я уже к Альке приехала, завтра позвоню, или лучше приеду в больницу.

– Хорошо. Долго не сидите, – произнесла так мягко, как это только можно было сказать.

– Хорошо. Пока.

– Пока, зайчик.

***

Людмила стояла в холле у едва приоткрытого окна, в последние дни сильно не хватало свежего воздуха. Пила кофе. В последний месяц о чем только не передумала, чем только душевно не переболела. Сначала за дочь, и ее отношения, потом за мужа, и его травму. Мыслей хватало, да так, что, казалось, еще немного и голова пойдет кругом.

Очень боялась, что Дима не встанет, очень. И не потому, что придется за ним ухаживать, нет. Этого она уж точно не боялась, столько уже боли и тяжести пережила, нет, этого точно не боялась. Боялась, что он себе этого сам простить не сможет, не сможет его мужское самолюбие и самодостаточность перемолоть эту трагедию, именно поэтому и согласилась встретиться с Михаилом. Они не виделись уже лет десять, так, изредка говорили по телефону о Вере, последний год немного чаще, потому как дочь жила теперь у него.

Отчего-то слегка боялась этой встречи, была уверена, что он не изменился, а тот Миша, которого она помнила, ей не очень нравился.

– Здравствуй,– рука едва коснулась ее плеча, Люда вздрогнула и обернулась на голос, не ожидала, что он так быстро приедет. Они созвонились около часа назад, почти не говорили, он сразу предложил приехать, а не тратить время на телефонную болтовню. И это поразило, раньше он бы сослался на занятость, и приехал, дай Бог, на следующий день, а теперь вот оно как…