Все краски ночи

Юэлл Фолкнер еще никогда за всю жизнь так не волновался. Вот уже три дня, как он не мог дозвониться до Токстела и Госса. Он отправил их на простейшее задание, но прошла неделя, а они так и не вернулись. И не дали о себе знать.

Бандини уже, вероятно, ждет от него отчета, а Юэллу нечего ему сказать. Он не мог ничего сказать ни про флешку, ни про Лейтона. Ничего.

Юэлл был здорово напуган и отдавал себе в этом отчет. Он оставил свет в офисе, чтобы создать впечатление, что он все еще там, на случай если кто-то наблюдает за его окнами, а сам через подвал вышел на боковую улочку. Он не собирался садиться в машину.

Пройдя пару кварталов, Юэлл поймал такси. Через тридцать минут бесцельной езды по кругу он вышел, прошел еще пару кварталов и поймал еще одно такси. И в первый, и во второй раз он пристально следил, не сел ли кто-то ему на хвост. Но похоже, никто за ним не следил. Он вышел из такси за несколько кварталов от дома и, дождавшись, пока такси не скроется, повернул в нужном направлении.

Наконец он решился войти к себе. В доме было темно – ничего настораживающего. Черт, неужели придется ехать в Айдахо самому? Если они облажались, то почему просто не позвонили ему и не признались в том, что облажались? Он бы что-нибудь придумал, как-нибудь вырулил бы ситуацию, но ему надо знать, что происходит.

Фолкнер включил торшер и с тоской подумал о качественном крепком напитке. Нет, пить нельзя. Сейчас он должен быть готов к худшему, и действовать надо с трезвой головой. Никакого алкоголя, пока не появятся вести от…

– Фолкнер.

Юэлл не обернулся на голос, назвавший его по имени, как это сделало бы большинство людей, нет: он рванулся к двери.

Но маневр его не сработал. Щелчок пистолета с глушителем достиг его слуха как раз в тот момент, когда затылок взорвался болью. Юэлл заставил себя покатиться по полу, преодолевая боль и страх, но тут же почувствовал, как в него вошла еще одна пуля. Ноги его судорожно дернулись, и он тяжело ударился о стену. Он пытался дотянуться до своего пистолета, но вместо этого схватил рукой воздух.

Темный безликий силуэт навис над ним, но Юэлл знал, кто это. Он знал этот голос, он слышал его в ночных кошмарах.

Ствол уткнулся ему в лицо, и раздался еще один глухой кашляющий звук, но Юэлл его уже не слышал.

Глава 31

Келвин затаился к северу от того места, где, по его расчетам, находилась самая дальняя огневая позиция. Место с точки зрения стратегии было выбрано хорошее. Он бы сам поставил стрелка именно там, если бы в его задачу входило отрезать проход со стороны Трейл-Стоп и одновременно вычислить того, кто решил бы обойти стрелка со спины или выйти из городка через проем в горной гряде. Узкая длинная канавка – такую форму имел проем – напоминала дорожку для боулинга. Она была открыта для обзора, в том числе и для тепловизоров. Келвин рассчитал правильно – в дневное время тепловизорами не пользовались, вместо них использовали обычную оптику. Но, чтобы заметить его в бинокль, когда он не хотел быть замеченным, требовалось куда больше мастерства, чем имелось у этих «бравых солдат».

Крид всегда считал его чертовски пронырливым сукиным сыном – разведчиком по призванию.

Келвин подождал, пока не произойдет смена караула. В первую ночь он насчитал четыре огневые позиции, но на следующую ночь стреляли только с двух мест – с тех, расположение которых наиболее полно отвечало стратегической задаче – эффективно перекрыть путь к проему в горной гряде. Ни один человек не мог трое с половиной суток держать этот огневой рубеж без сна и отдыха. Но человеку не только спать надо, надо еще и есть, и пить, и иногда бегать в кустики. Если наглотаться транквилизаторов, можно не спать, но тогда тебя начнут посещать галлюцинации, ты начнешь стрелять по призракам ты можешь дойти до того, что сам себя пристрелишь как шпиона, так что такую вероятность Келвин исключил. Либо стрелки спали днем, либо они держали вахту посменно. Четверо стрелков в первую ночь, затем – по двое. Логика очевидна – они разбились на смены.

Но тогда получалось, что мост (или бывший мост) никто не прикрывает. Меллору дорого бы стоила эта ошибка. У моста должен стоять еще один часовой с оружием меньшей дальности таким образом, если следовать той же логике относительно двусменной работы, еще два человека держали мост, а всего их было шестеро.

Шесть человек, шесть гражданских. Значит, они прибыли по крайней мере на двух машинах. Эти машины должны быть где-то тут поблизости, но не на дороге, чтобы их не заметили те, кто решит заехать в Трейл-Стоп. Скорее всего кто-то уже пытался заехать в город. Конраду и Гордону очень нравились булочки, которые пекла Кейт, и как минимум раз в неделю они приезжали в Трейл-Стоп позавтракать. Возможно, Кейт ждала постояльцев. Можно, конечно, создать иллюзию того что мост обвалился и что электроснабжение и телефон вышли из строя из-за аварии на мосту, но долго таким образом морочить голову всем подряд не получится.

Эти ребята не могли не знать, что время поджимает, вскоре они должны приступить к решительным действиям в отношении жителей Трейл-Стоп, и в особенности в отношении Кейт, потому что они считают, что именно у нее находится то, что им нужно. Он бы предпочел не отправлять ее обратно в Трейл-Стоп, но больше идти ей было некуда. Она не могла пойти с ним и оставаться в горах тоже не могла – ей нужны были пища и укрытие. В Трейл-Стоп по крайней мере за ней присмотрит Крид.

Ночь была для этих людей лучшим временем для начала штурма. У них тепловизоры, и они видели цели, видели, куда стрелять. Но они совершили тактическую ошибку, взорвав мост, и сложности, связанные с форсированием водной преграды касались как заложников, так и тех, кто держал их в заложниках.

Келвину пришлось пройти примерно полмили вверх по течению, чтобы найти место, где он смог безопасно пересечь поток. Они допустили еще одну тактическую ошибку, затягивая время. Теперь горожане построили баррикады, рассредоточились и разозлились как черти.

И тем не менее, когда начнется стрельба, может случиться все, что угодно.

У Келвина имелись две альтернативы: проскользнуть мимо трех часовых, определить местоположение их автомобилей, позаботиться о тех, кто, возможно, там отдыхает, и отправиться за помощью; либо снять всех шестерых, одного за другим, так, чтобы со стороны это выглядело, будто они перестреляли друг друга, и затем отправиться за помощью. Келвин мог осуществить второй сценарий. Он знал, что сможет. И сама идея ему нравилась. Он не хотел, чтобы хоть один из этих ублюдков выжил.

Вообще-то он был вполне миролюбивым парнем, но если его как следует разозлить… На этот раз его разозлили. Здорово разозлили.

Келвин то и дело посматривал на часы. Смена караула не могла быть в девять утра или в девять вечера, когда часовая и минутная стрелка стоят под углом: скорее всего это полдень и полночь, или шесть вечера или утра – время, когда стрелки стоят прямо, вытянувшись в одну линию. Поскольку в шесть никакого движения Келвин не заметил, часовой скорее всего находится на посту с полудня и уже успел устать, но ему предстоит нести вахту еще шесть часов. Мудрый тактик устроил бы им скользящий график: на одном посту смена караула в двенадцать, а на другом в шесть, чтобы из двух бойцов на позиции по крайней мере один был свежий, но большинство людей предпочитают простые решения – простые, потому и предсказуемые.

В шесть вечера все было тихо. Келвин не заметил никакого движения.

Плохо. Если новая смена появилась бы в шесть, ему бы пришлось подождать до полуночи и им бы удалось пожить немного дольше.

Бесшумно, как змей, тщательно рассчитывая каждое движение, Келвин забрался выше по склону горы, выше того места, где, по его расчетам, находились позиции стрелков, и начал методический поиск, условно разбив местность на квадраты. Келвин позаботился о маскировке – на нем было импровизированное пончо из одеяла оливкового цвета. Он отрезал полоски от одеяла и обернул ими кисти и пальцы, как для тепла, так и для того, чтобы не оставить отпечатки. Еще одна полоска одеяла была обернута вокруг его головы; он просунул между слоями обмотки веточки и листья. Когда он не двигался, невооруженным глазом заметить его было невозможно.

Время шло, а Келвин ничего не видел. Он уже начал сомневаться в том, что правильно рассчитал их местоположение. Они могли перенести огневые точки в другое место. В последнем случае он здорово облажался, и кто-то уже сейчас, возможно, рисует крестик на его голове. Но пока голова его была на месте, целая и невредимая, и он продолжал мучительно медленно ползти, выискивая хоть что-нибудь, что могло выдать огневую точку.

В пятнадцати футах он заметил тусклое зеленоватое свечение. Этот тупой осел оставил включенным циферблат часов, засекая время. Тупица. На задание не надевают часы с подсветкой. Надевают часы со светящимися стрелками и черным защитным кожухом на циферблате. Успех проекта или его провал кроется в деталях, это точно. И эта мелочь выдала стрелка. Во всем остальном позиция была выбрана удачно: парень лежал на животе, что давало более устойчивую платформу для стрельбы, и был хорошо защищен со всех сторон камнями.