Все могу (сборник)

– Здравствуйте, Марина! Я Игорь.

– Добрый день, – кивнула Марина.

Игорь вышел из машины. Среднего роста, похожий на преподавателя хорошего вуза мужчина в очках, в брюках и скромном свитере. Обычный с виду человек, если не знать, что ему принадлежит практически вся данная область.

– Марина, – мечтательно произнес Игорь. – Мою первую любовь звали Марина… Я поеду сам, вы перегрузите мне там все. Возьму с собой… – Игорь уже обращался к водителю, – а ты давай со мной поедешь. – Игорь ткнул в одного из сопровождающих.

Синхронно открылись багажники машин. Из второй в первую начали перегружать пакеты. Очень много пакетов. Марина могла разглядеть, что в одном из них лежит коробок тридцать зеленого чая. Это только в одном. А их всего не меньше полусотни, и где что – не разберешь.

Когда все было готово, багажник с трудом закрылся. Игорь сел за руль, Марину пригласил рядом. Телохранителю досталось заднее сиденье.

– У вас есть машина? – начал беседу Игорь.

– У мужа есть. Когда мне надо и когда он уезжает в командировку, я беру у него. Хотя, может, уже и свою надо купить, – сделала вывод Марина.

Но Игорь знал все лучше других.

– Вам не нужна машина. У вас такая профессия, которую надо пройти, а не проехать. Надо людей видеть, жизнь. А из машины что увидишь? Вы голодны? Конфеты любите? – И, обернувшись к охраннику, попросил: – Дай конфет. – Очень мне нравятся эти конфеты. Пробовали? Будете? – предложил Игорь Марине, она взяла одну, развернула. – А мне развернете? – попросил Игорь.

Марине было нетрудно.

– Да, пожалуйста. – Марина протянула Игорю конфету, он открыл рот, и Марина, смущаясь, положила ее туда. Игорь, жуя, достал сигарету, закурил и начал экскурсию:

– Какая чудесная дорога. Вы когда-нибудь бывали в Мещере?

– Нет. Только у Паустовского читала.

– Мы сейчас едем по Мещерскому заповеднику, который вернее называть национальным парком. Какая дорога! Вы ощущаете скорость? У нас скорость сто восемьдесят – сто девяносто. Вообще не чувствуется. Да? А дорога пустая. Едем уже пятнадцать минут, и никого нам навстречу. Это ее для меня перекрыли. Ха! Шучу!

Марина про пустую дорогу уже где-то недавно слышала, закрыла глаза, вспоминая нежно и остро, где и как.

Но машина затормозила. ДПС. Игорь даже не пошевелился. На улицу вышел охранник, обнялся с полицейским и вернулся с улыбкой.

Продолжили путь.

Игорь какое-то время молчал, собирал мысль, потом сказал:

– Теперь о насущном. Человека, к которому мы едем, зовут…

Одновременно Игорь нажал кнопку настройки радио.

– Его история проста и сложна одновременно. Связался с плохой компанией. Хулиганил. Было, да. В общем, итог таков: за ним гнались, он вбежал в первый попавшийся подъезд дома, постучал какую-то квартиру, его пустили, он спрятался под детской кроватью. А место, куда прятаться, ему указал святой…

Радио наконец установилось, Игорь продолжал:

– Он его прямо как маму свою узнал. Потом этот человек скитался, решил вернуться. К маме вернуться. Думал написать явку с повинной, отсидеть, выйти, стать священником и жить с мамой.

Марина позволила себе реплику:

– Отличная программа перезагрузки.

Игорь на нее не отреагировал. Бросив искать радио по душе, включил диск с блатным репертуаром, который очень контрастировал с его обликом.

– Но, видимо, не все он предусмотрел. Его судили. Разбой, вымогательство, все дела.

Игорь громко вздохнул. Взял паузу. Говорить стала Марина:

– Вероятно, было за что. Упомянутая постатейность обещает руки в крови по локоть.

За окном начинался город. Марина смотрела в окно и не глядела на собеседника.

Игорю ее слова не понравились.

– Вы не судья, и я не закончил… – Резкий тон сменился спокойным.

– Понимаешь, – Игорь доверительно перешел на ты, – ему очень много дали. Несправедливо много. Приписывали эпизоды, которых быть не могло, а он молчал… Но там изначально была проблема. В общем, те люди, которые его закрывали, сами недавно закрыты. Именно они все. Судили по новому кодексу, хотя он хулиганил в то время, когда еще был старый. Наша цель – пересмотр дела. Нам нужен просто пересмотр. Больше ничего.

Телохранитель аппетитно ел конфеты. Рядом с ним возрастала гора фантиков.

– Кому нужен? – спросила Марина.

– Хотите конфету? – улыбнулся Игорь.

Марина отрицательно покачала головой, и в салоне заиграла могучая песня «Владимирский централ».

Игорь заметил:

– Очень хорошая песня. Там вместо слова «ветер» должно быть имя одного очень хорошего человека. Удивитесь, если я скажу, что знал его?

Марина не ответила, а машина подъехала к зданию старинной и тщательно отреставрированной постройки бело-голубого цвета.

– Мы уже приехали? Это что – музей? – Марина смотрела по сторонам.

Игорь заглушил машину, обратился к охраннику:

– Пойди там, людей позови, пусть разгружают, – и только потом сказал Марине: – Паспорт есть у вас? Мне надо пропуск оформить.

– Куда?

Игорь опять завел машину. Немного нервно сказал:

– Сюда. Марин, это не музей. Это тюрьма. Но в этой тюрьме есть музей, – сделал рукой сказочный жест: мол, угадала, зачет тебе. – Можешь считать, что мы идем на экскурсию. Я тебе рассказал, что мог, теперь надо поговорить с самим героем.

Марина спокойно объяснила:

– Это не обязательно. Мне достаточно того, что сказали вы. К чему сложности? Тем более сфотографировать его все равно не получится.

Одна из дверей бело-голубой стены открылась, и на улицу вышли несколько заключенных. Три или четыре человека. Подошли к багажнику, каждый взял свое количество пакетов и понес обратно. Все это молча.

Марина знала, что даже после изрядного архива согласовательных писем журналисту трудно попасть в тюрьму или СИЗО. Игорь же так не считал. Поэтому в данную минуту именно ему были доступны простые чудеса.

Марина с Игорем легко преодолели первый пункт контроля. Второй. Вышли в длинный коридор и направились к дальней камере. Она была гостеприимно раскрыта.

Что Марина запомнила? Комната-пенал. Очень толстые каменные стены. Раковина. Под потолком окно с решеткой, на нижнем откосе которого алел легкомысленный цветок ванька мокрый. На полу камеры – мешки с продуктами из машины. И конечно, хозяин всего этого – мужчина с молочно-голубыми живыми глазами, с оживленным и светлым взглядом, похожий на худого священника с редкой бородой.