Все мужчины её жизни

– Чего же непонятного? Не казаться равнодушной, – прилежно повторила Оксанка.

Я еще минут десять перечисляла ей, что она должна делать. И еще минут сорок – чего она делать не должна. Дорохова кивала, а сама то и дело позевывала. Из чего я сделала вывод, что распыляюсь напрасно.

– Слушай, мать! Умоляю тебя, ну пожа-аалуйста… Не надо шутить там, а? Что угодно делай, но только не упражняйся в остроумии! Не загуби на корню молодые побеги нашего дела.

– Ладно, ладно, – снова зевнула Оксанка. – Не буду шутить. Буду весь вечер читать стихи Маяковского.

Из дому мы вышли строго в половине седьмого. Пеппи – Длинный Чулок и я. Сразу за углом поймали машину и поехали на Пушкинскую.

Оказалось, времени осталось только-только, чтобы успеть. У входа в театр мы вылезли без пяти минут восемь. Здесь нас сразу встретили двое молодчиков совершенно нетеатрального вида.

– Ваши приглашения! – с каменным лицом изрек один из них, протягивая ко мне свою лапищу.

Я горделиво изъяла из сумки свою аккредитацию:

– Представителей прессы пускают?

– Лучших представителей! – поддакнула на заднем плане Оксанка.

Охранник сверился со списками:

– Проходите.

Но его напарник тут же сделал выпад в сторону, выхватив из-за спины металлоискатель. Поводил им спереди, сзади. Проверил сумки. И тоже позволил:

– Все в порядке, идите.

Мы прошли в просторное фойе. Народу здесь было уже полно. Мужчины и женщины, разодетые, как звезды Голливуда, чинно прохаживались, беседуя друг с другом. Угощались шампанским со столиков под белыми скатертями. Или же толпились целыми группами: что-то оживленно обсуждали, смеялись, то и дело аплодируя кому-нибудь из рассказчиков. В общем, царила благоприятная атмосфера ожидания.

Мы с Оксанкой решили сделать по фойе ознакомительный круг.

Во-первых, нужно было осмотреться. А во-вторых, по возможности сразу определиться с жертвами обольщения. Тем более что мужчин, находящихся в свободном плавание, было не так уж и много.

– Так, – нравоучительно бубнила я подруге на ухо, – ты займешься вон тем, в светлом костюме.

– Ира, я не смогу. Он мне в пупок дышит.

– Ничего, мелкие любят высоких девушек. Переживешь как-нибудь. И сделай походку полегче. Что ты идешь, как будто у тебя кандалы на ногах!

– А как, по-твоему?! Если мне на ходулях легче пройти, чем на каблуках…

– Ладно. Мой – вон тот, который по мобильнику треплется.

Оксанка взвилась:

– Ну конечно! Себе высокого присмотрела! Да еще молодого. А мне какую-то плесень в пигментных пятнах подсовывает!

– Дурочка! Я тебе задачу облегчаю! Старого охмурить проще. Даже если ты ему про перхоть скажешь, но при этом будешь мило улыбаться, он твой.

Тут мы увидели прямо перед собой низенький подиум и огромную плазменную панель, подвешенную чуть наискосок. Освещение в этой части фойе было более приглушенным, чем везде. Только подиум подсвечивался снизу желто-зелеными лампочками.

Оказывается, любой из гостей мог, не дожидаясь выступления певца, сам исполнить под караоке любую понравившуюся композицию. Никаких ограничений в этом плане не было. Скорее, аппаратуру установили здесь с целью обеспечения досуга. Вдруг звезда решит покапризничать. Припоздать на часок-другой. Чтобы, в общем, публика не томилась без дела.

До сих пор желающих, правда, не находилось. Но это пока. Как только моя фанатичка увидела микрофон, ее аж затрясло.

– А-а, Чижова, караоке! Пусти! Пойду себе баллы зарабатывать. Вдруг кто-нибудь, кроме старья, на меня клюнет!

И, несмотря на мои возражения, она поднялась на сцену. Одернула платьице. Попросила у скучающего мальчика каталог песен. А когда тот нехотя подал его, принялась внимательно изучать.

В это время некоторые из гостей, заметив оживление на эстраде, стали останавливаться, с любопытством поглядывать, переговариваясь между собой. Прямо у меня за спиной встали двое каких-то юнцов, и один другому сказал:

– О, смотри! Жанна Фриске! Сейчас зажжет что-нибудь.

– Да какая Фриске? Эта худая, как доска. Скорее уж Агузарова.

И они принялись потихоньку хрюкать, довольные тем, как удачно сейчас пошутили. Я свирепо покосилась на них и отошла чуть в сторонку.

Между тем Дорохова, ткнув пальцем в каталог, вернула его диджею. Тот включил музыку.

Оксанка, обхватив микрофон двумя руками, встала на краю подиума.

Нет! Это была не Фриске и не Агузарова. Это была Жанна Д’Арк. Причем в момент своего сожжения.

«Не отрекаются, любя. Ведь жизнь кончается не завтра…» – зазвучало со сцены прочувствованным голосом. И чем дальше, тем больше певица входила в образ. Ее черные глаза увлажнились. А когда дошло до сносящего крышу «трех человек у автомата», она и вовсе скорбно зажмурилась, уйдя в композицию без остатка.

«Ну все, Дорохова уже не с нами, – в истерике подумала я. – Стоит на краю обрыва и кричит в заливные луга. А там вдруг, откуда ни возьмись, появляется Лихоборский в белом рубище… Сейчас мы опозоримся на весь столичный бомонд!»

Я нервно огляделась.

Гости, стянувшись на Оксанкино пение, слушали его присмирев. Многие лица даже выражали сочувствие. Иные казались суровыми, как будто человеку хотелось немедленно отомстить за Оксанкино горе. Но в любом случае, когда все закончилось, публика разразилась бурными овациями. Певицу забросали словами похвалы, кричали ей «Браво!» и «Бис!». Причем юнцы, которые теперь стояли сбоку от меня, орали громче других.

– Спасибо, господа, – присела Дорохова в кокетливом реверансе.

И, несмотря на то что в этот момент у нее подвернулся каблук, жест получился достаточно милым.

Я выдохнула. Протискиваясь ко мне, Оксанка то и дело отвечала на комплименты.

Отлично! Значит, кое-какие баллы она себе все-таки заработала. Теперь наши шансы значительно возросли.

– Идем покурим! – дернула меня за руку подруга. – Что-то я перенервничала. Не рассчитывала на такую большую аудиторию.

Она действительно раскраснелась. Выглядела слегка потрепанной. Солнцезащитные очки со лба съехали на нос. Волосы, которые мы так старательно зализывали за уши, снова встали торчком. Словом, непривычной к большим тусовкам дамочке требовалась эмоциональная встряска.

Пока мы искали уборную комнату, я начала ее прорабатывать:

– Так, Дорохова, успокойся! Все хорошо. Спела ты замечательно. Теперь твоя задача поддержать свой авторитет у нужного человека… Слушай, да сними ты эти очки! Ты же не на пляже!

Оксанка огрызнулась:

– У меня звездная болезнь, не мешай! – Но очки все-таки сняла и спрятала в сумочку.

Вдруг мы услышали сзади голос:

– Девушка, вы просто молодец!

Оказалось, это сказал тот самый молодой и высокий, которого я планировала взять на себя.