Все мы грешные
Шрифт:
«Жаль, „вальтера“ с собой нет!»
Антон смело шагнул навстречу одному из них. Подступил, резко присел, широко расставив ноги, и сильно ударил в пах. И тут же ударил снова, в то же место.
Крепыш взвыл от боли, схватился руками за отбитое место и присел на корточки.
Антон сунул руку в задний карман брюк и вынул нож. Щелк! Это выскочило лезвие.
Но ударить он никого не успел. Его рука оказалась вдруг в цепких тисках второго качка. И тут же сильный удар в висок выбил из него сознание.
Его били лежачего, били беспощадно. Признаков
На земле он пролежал часа два, и все без сознания. За это время мимо него пронеслось несколько десятков машин. Но ни одна не остановилась, не подобрала лежачего.
Когда Антон пришел в себя, было уже темно. От боли голова раскалывается. Но он терпел. Завел мотоцикл и поехал по той же дороге, которой уходили от него бритоголовые.
Он проездил по дачным дорогам всю ночь, но никаких следов не обнаружил.
А на следующий день город облетела страшная весть.
В одном из канализационных колодцев нашли труп девушки. Лицо ее исполосовано ножом до полной неузнаваемости. На руках, ногах, спине и животе следы от ожогов утюгом.
Девушку изнасиловали, а затем зверски убили. Кто это сделал? Милиция так и не дала ответа на этот вопрос. Хотя вроде бы ее всю подняли на ноги.
И только Антон мог дать ответ, кто убил Анютку. Его Анютку!
Над ней надругались люди Фурункула. А может, и сам десантник приложил к этому руку.
Но Хмурый не пошел в милицию, не дал свидетельские показания. С этими ублюдками у него будет свой разговор.
Хоронить Анюту вышел весь город. Эта трагедия затронула душу каждого обывателя. Ведь у многих есть дочери. Не дай бог, и с ними случится такая же беда.
Антон стоял над ее могилой мрачнее тучи. Его давила боль утраты. Все-таки он любил ее. Но она уже об этом никогда не узнает. Была и нет!..
Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел статного, хорошо одетого мужчину лет сорока с небольшим. В глазах у него застыли слезы.
– Мне сказали, что вы встречались с моей Анюточкой...
Это был ее отец.
– Да, это так, – кивнул он.
– Вы любили ее?
– Какое это теперь имеет значение?
– Да, конечно. Это уже значения не имеет... Подонки, сволочи!
«Быть может, когда-нибудь кто-то скажет так и обо мне...»
– Убийцы будут наказаны.
Сейчас Антон выглядел гораздо старше своих двадцати семи лет.
– Кто их накажет? – покачал головой Анюткин отец. – Витюнина так просто не возьмешь. Он держит в кулаке весь город. И милиция перед ним на цыпочках ходит.
Витюнин – это Фурункул. Значит, уже весь город знает, чьи люди убили Анюту. Знает и ничего не может поделать.
– Я обойдусь без милиции, – краешком рта усмехнулся Антон. – Я их сам накажу.
– Вы? Сами? – Отец Анюты посмотрел на него как на чокнутого.
– Сам... Вы, я слышал, открыли свой магазин?
– Открыл и уже торгую... А в чем, собственно, дело?
– И платите Витюнину дань...
– Плачу.
– Так вот, как отец Анюты, вы мне платить
не будете ничего.От удивления глаза Антонова собеседника чуть не выскочили из орбит.
Игнат Валерьевич Витюнин, крепкий мужчина лет тридцати пяти, сидел в своем офисе – он возглавлял крохотное частное предприятие для отвода глаз – и пил утренний кофе.
Дела у него шли хорошо. Рэкет приносил солидный доход. Капал процент и от торговли наркотиками. Наладил поставку водки, фальшивой, конечно. И девочки на панели стараются.
Одна только беда. Четверо его ребят набедокурили. Трахнули какую-то сучку и, надо же, побаловались над ней с ножичком и утюжком. Ну ладно, если уж удавили «мочалку», так схороните ее незаметно, чтобы никто никогда не нашел. В бетон закатайте, например... Так нет же, эти придурки сбросили ее в канализацию. А там ее нашли в первый же день.
Ну, ничего, свидетелей нет. Менты прикормлены, носом рыть землю не будут. Пошумят, пошумят и перестанут.
А озорников этих он, конечно же, проучил. Лишил премиальных. Пусть поработают месячишко задарма. В следующий раз умнее будут.
Зазвонил телефон.
– Витюнин слушает, – отозвался он.
– Фурункул, ты виновен в смерти Анюты, – послышался тяжелый, хрипловатый голос.
Голос звучал как будто с того света. От него словно тянуло могильной сыростью.
– Кто ты такой?
Его, бывшего майора ВДВ, не так-то легко запугать. Пуганый-перепуганый. Он и сам умеет давить на перепонки.
– Ты ответишь за это. Ты умрешь!
– Кто со мной говорит? – переспросил он.
И все же голос его задел. Ему стало не по себе.
– Ее парень.
– Тьфу ты! Да пошел ты, козел!
Витюнин бросил трубку и откинулся в кресле. Хмыкнул.
Нет, это же надо, чуть было не испугался какого-то недоноска. Ему смеет угрожать какой-то пацан лет так от силы двадцати... Тьфу, блин, и вспоминать об этом смешно.
Но придется держать в памяти. Никто не смеет угрожать ему, самому Фурункулу.
Ну и кличку же ему придумали...
Могила этого сосунка будет рядом с могилкой его подружки. Уж он сам лично позаботится об этом.
3
Гена Кирков, Кирка, неплохо провел вчерашний вечер. Выпил, как водится, закусил, дал обслужить себя смазливой шлюхе. Все бы ничего, да вот с деньжатами проблемы. Обидел его хозяин, уважаемый Игнат Валерьевич, Фурункул хренов! Зажал бабки, честно заработанные им на ниве непринужденного вымогательства.
И все из-за какой-то соски. Подумаешь, грохнули, с кем не бывает...
А хозяин недоволен, нельзя, мол, было так делать. А сам-то! Кто месяц назад в сауне шлюху Надьку пришил почем зря? Просто так, от скуки.
Ну да ладно, ненадолго он без бабок... А интересно, чего это шеф его к себе вызывает?
Гена вошел в офис к Витюнину и посмотрел на него глазами преданной собаки.
– Девку-то вы, идиоты, грохнули, – начал Фурункул. – А парень ее остался. Недоносок, еще и угрожает мне!