Все мы родом из детства

Домашнее хозяйство никогда не было Александру в тягость, хотя он на нем и не зацикливался. Ему нравилось готовить, и он любил иногда удивить домашних каким-нибудь необычным блюдом. Дети и жена всегда принимали участие в домашних делах.

У Александра всегда были друзья, и он с удовольствием с ними общался, но большую часть своего свободного времени проводил все-таки с семьей.

Ему нравилась его жизнь, и если бы его спросили, он назвал бы себя счастливым человеком.

Результаты

Анна понравилась почти всем – и мужчинам, и женщинам. Многие писали так: «Повезло ее детям и мужу».

Шесть человек (четыре женщины и двое мужчин) выразили сомнение: «Не пожалеет ли она потом, что отказалась от карьеры? Ведь такие предложения делают только молодым и перспективным. Потом такого не будет. Не появится ли соблазн обвинить домашних в неслучившемся?»

Еще восемь человек (из них шестеро мужчин) сомневаются в реальности образа: «Таких не бывает, слишком она какая-то идеальная, никакой стервозности, никаких ни к кому претензий…»

Шестеро (все женщины) нашли Анну «хорошей, но слегка скучноватой, „без изюминки“» и даже взволновались за то, что муж может уйти от нее к какой-нибудь «яркой стерве». И только три женщины из группы Анну категорически осудили: «Никому и даже сама себе неинтересная домашняя курица», «Чего же это она в инженеры-то пошла? Стала бы учительницей, воспитательницей или детским врачом и возилась бы себе с детьми, раз ей это так нравится…», «Отвратительный, абсолютно фальшивый образ, врет всем, стараясь быть для всех хорошей, не удивлюсь, если рано или поздно маска спадет, и Анна пустится во все тяжкие – бросит детей и мужа, сойдет с ума, сопьется и т. д.»

Александр безоговорочно понравился двоим. И эти двое – гастарбайтеры из Средней Азии. «Достойный, мудрый мужчина, – сказали они. – Отличает важное от неважного. Хорошо, что у него есть возможность всегда быть рядом с семьей, с детьми. Нет сомнений, его дети тоже вырастут достойными людьми, с правильным отношением к жизни и всегда будут уважать своего отца».

Женщины признавали достоинства Александра: «Редкий мужчина. Чтобы и с детьми занимался, и по хозяйству…», «Детям, конечно, повезло. Обычно-то отцы на них и внимания не обращают», «В доме жене помощник, это нечасто сейчас встретишь. И чтобы любил готовить еще…»

И здесь же сразу сомнения: «Что ж у него за жена такая, что мужик – и с детьми, и готовить, и прибираться? Она-то что делает?», «И чего он себя позволил так запрячь?», «Что ж у него, и увлечений никаких нет, что он все дома и дома?», «А как насчет честолюбия, у мужчины честолюбие должно быть», «Зря его жена не поддержала, когда предлагали хорошую работу. Если он сам тюхтя, она должна была ради семьи, ради него же самого настоять». И то же сомнение в правильности профессиональной ориентации: «Зачем же он стал инженером, если всегда любил детей? Родители, что ли, заставили? Не смог отстоять себя? А потом – к жене под каблук?» И то же сомнение в будущем семьи: «Да не сможет он так всю жизнь. Вступит „бес в ребро“, и сбежит к чертовой матери», «Не может настоящий мужик всю жизнь такой домашней левреткой прожить, надо было ему все-таки соглашаться на ту работу. А теперь уж поезд ушел, пожалеет, да поздно…»

Мужчинам (всем, кроме среднеазиатов) Александр скорее не понравился. Истоки его «неправильности» многие видят в семейном воспитании: «Мужик однозначно неправильно воспитан. Скорее всего, его воспитывали мать и бабка, без отца» или даже в генетике: «А может, он скрытый гей, но сам не понимает? Или какая-нибудь там генетическая аномалия? Ну бывает же, что на вид мужик, а вообще-то баба… Или у них таких детей быть не может? Да его ли это дети?» Многие полагают, что «жена его под себя подмяла», «села и погоняет, а он везет, но так ему и надо». 10 человек полагают, что Александр «потом пожалеет», что отказался от выгодной работы и развития карьеры. И все мужчины (за исключением опять же среднеазиатов) уверены, что «надо было соглашаться», «работа для мужика – это все», «да стал бы зарабатывать как следует, и жена, и дети бы потом оценили». Александра называют «слабым», «неинтересным» и «женственным». Почти все мужчины уверены, что он «обманывает себя» насчет «счастливости» своей жизни. Восемь из них определенно считают, что в конце концов Александр взбунтуется (против чего? – Авт.) и уйдет из этой семьи. Только двое мужчин написали в своем отзыве: «Ну, дети, конечно, рады, что отец с ними все время занимается…» – и тут же сомнение: «Но что они скажут потом, когда подрастут? Не начнут ли втихаря презирать такого отца?»

Вот такие вот результаты…

Честно сказать, слегка обескураживающие, не так ли?

Интересно, что лежит в их основе? Все еще не угасшая общественная привычка к мужскому «добыванию мамонтов»? Странноватая, в сущности, на современном этапе развития общества мысль, что воспитание детей – достойное дело исключительно для женщин? Может быть, что-то еще?

Рыцарь печального образа

Она работала кассиршей в большом универсаме. Он был дальнобойщиком и в огромной машине возил грузы по всему северо-западу России. Оба не были петербуржцами. Он приехал с Урала, вслед за приятелем, в поисках работы. Она – из Казахстана, к родной тетке, за лучшей жизнью. Жизнь, в общем-то, не баловала обоих, но они как-то приспособились к ней и никому не жаловались. Бывает и хуже – это оба знали доподлинно. Потом они встретили и полюбили друг друга.

Решили жить вместе (тетка ее к тому времени умерла, от нее осталась однокомнатная квартира).

Он не скрывал от нее своего прошлого. Она с самого начала знала, что на Урале он несколько лет жил с одной женщиной. Союз был неудачный изначально – она гуляла, попивала, скандалила. Он не выдержал, ушел. Она сказала, что беременна, и просила его вернуться. Он вернулся, потому что надеялся, что с рождением ребенка всё изменится. Родилась дочка, Рая, но в его семейной жизни ничего не изменилось, все продолжалось по-прежнему. Он даже не был уверен, что девочка – от него. Именно тогда он поддался на уговоры приятеля и уехал от всего этого подальше – в Санкт-Петербург. Деньги на дочку посылал. Потом кто-то ему написал, что его бывшая вышла замуж. Он даже обрадовался: вдруг она, так же как и он, наконец нашла свою настоящую любовь и сможет быть счастливой? С ним она счастливой не была, это он понимал отчетливо, но причин этому не знал.

Зинаида не могла скрыть от возлюбленного своего прошлого, даже если бы и очень хотела – потому что у нее был сын. На момент, когда я с ними со всеми познакомилась, ему было пятнадцать лет. Мальчик Коля с диагнозом «задержка психического развития» учился в восьмом классе коррекционной школы.

Отчим относился к пасынку строго, но справедливо. Однокомнатную теткину квартиру они продали и, взяв в банке кредит, купили двухкомнатную. Жизнь катилась по уже накатанной колее.

«Мы так долго искали друг друга! – сказала мне она, явно подражая героине какого-то сериала. – Мне никто, кроме него, не нужен!»

«Я когда в дороге, так сердце домой рвется, за ней скучает, и беспокоюсь всегда!» – без соблюдения правил грамматики, но вполне искренне сказал он.

Письмо с Урала было от дальней родственницы и соседки, с ошибками, и написано как курица лапой: «Ромка, твоя бывшая от пьянки-гулянки теперь померла насовсем. Ты приезжай, коли сможешь, а то девчонка твоя сейчас у ейной матери, но она опеку брать не хочет и ее в детдом сдаст. Дело ли это при живом отце?»

Он жутко занервничал, показал письмо жене. Она не особенно раздумывала, сказала: «Надо ехать. Ребенок же, живая душа».

Он смотрел умоляюще: «Ты поедешь со мной?»

«Куда ж я денусь?» – вздохнула она.

Девочку он последний раз видел, когда ей было пять лет. Сейчас ей вот-вот должно было исполниться одиннадцать. Она была очень хорошенькая и как будто похожа на него. Узнала и прижалась с плачем:

– Папа, папочка! Как хорошо, что ты приехал!

– Настрадался ребенок, – сказала та же соседка. – Считай, что в притоне жила. Особливо последние два года, когда мамка уж совсем тормоза потеряла…