Все на пике. Начало эпохи нищеты

Интенсификация производства продуктов питания

Чтобы лучше понять проблемы и предлагаемое решение, важно, чтобы мы понимали, как возникла наша нынешняя исключительная ситуация дешевого изобилия. Для этого мы должны вернуться не просто на несколько десятилетий, а как минимум на десять тысяч лет.

Истоки сельского хозяйства окутаны тайной, хотя археологи на протяжении десятилетий утаивают эту загадку. Мы знаем, что садоводство начиналось независимо в несколько разные периоды, по крайней мере, в трех регионах -

Ближний Восток, Юго-Восточная Азия и Центральная Америка. После окончания последнего ледникового периода, примерно 12000 лет назад, большая часть человечества пережила многовековой продовольственный кризис, вызванный чрезмерной охотой на мегафауну, которая была в центре рациона человека. Последующее одомашнивание растений и животных принесло относительную продовольственную безопасность, а также способность поддерживать более крупные и малоподвижные популяции.

По сравнению с охотой и собирательством, садоводство интенсифицировало процесс добычи пищи, то есть производило больше еды на единицу земли, используя больше рабочей силы. Интенсификация (потому что она привела к увеличению плотности населения - т. Е. К увеличению количества ртов для кормления) затем привела к необходимости еще большей интенсификации: таким образом, садоводство в конечном итоге привело к сельскому хозяйству (полевому земледелию). Последние производили еще больше продуктов питания на единицу земли, что способствовало большему приросту населения, что означало еще больший спрос на продукты питания. Мы описываем классический самоусиливающийся цикл обратной связи.

Садоводство как социальный режим не представляло решающего разрыва с охотой и собирательством. Точно так же, как женщины ранее участвовали в основной производственной деятельности, собирая пищу растений и охотясь на мелких животных, теперь они играли важную роль в посадке, уходе и уборке сада - занятиях, которые были совместимы с уходом за младенцами и маленькими детьми. Таким образом, статус женщин оставался относительно высоким в большинстве садоводческих обществ. Сезонные излишки были относительно небольшими, и полное разделение труда отсутствовало.

Но по мере развития сельского хозяйства - с полевыми культурами, плугами и тягловыми животными - общества неизбежно мутировали в ответ. Пашня была делом мужчин; женщины были вынуждены оставаться дома и потеряли социальную власть, большие сезонные излишки требовали управления, а также защиты от рейдеров; В результате увеличилось количество штатных менеджеров и специалистов по насилию. Общества стали многослойными: богатые правящие классы (которых никогда не существовало среди охотников-собирателей и редко встречались среди садоводов) сидели на вершине экономического роста.

пирамида, в которую вошли писцы, солдаты и религиозные деятели, и которая поддерживалась у своей базы гораздо более многочисленными крестьянами, которые производили всю пищу для себя и всех остальных. Письменность, математика, металлургия и, в конечном счете, атрибуты современной жизни в том виде, в каком мы ее знаем, таким образом, вытекали не столько из земледелия в целом, сколько из сельского хозяйства в частности.

Каким бы важным ни был пример интенсификации сельского хозяйства, во многих отношениях он бледнеет по сравнению с тем, что произошло в течение прошлого века или около того, с применением ископаемых видов топлива в сельском хозяйстве.

Тракторы, работающие на бензине, заменили лошадей и волов, освободив больше земли для выращивания продуктов питания для гораздо большего числа людей. Процесс Габера-Боша для синтеза аммиака из ископаемого топлива, изобретенный незадолго до Первой мировой войны увеличил вдвое количество азота, доступного для зеленых растений, причем почти весь этот прирост идет непосредственно на продовольственные культуры.

Новые гибридные сорта растений также якобы привели к повышению урожайности. Радикально улучшились технологии хранения продуктов. А транспортные системы, работающие на топливе, позволили продавать местные излишки не только на региональном уровне, но и на национальном и даже глобальном уровне. С помощью всех этих стратегий мы разработали средства, чтобы прокормить в семь раз больше населения, которое существовало в начале промышленной революции. И в результате мы сделали сельское хозяйство неэкономичным и непривлекательным для всех, кроме некоторых.

Это широкий, глобальный обзор. В Америке, история которой как независимой нации начинается на заре индустриальной эры, история сельского хозяйства включает три отдельных периода:

Период экспансии (с 1600 по 1920 год): увеличение производства продуктов питания в течение этих трех столетий произошло просто из-за ввода большего количества земли в производство; технологические изменения сыграли лишь второстепенную роль.

Период механизации (1920-1970 гг.): За эти полвека технологический прогресс, основанный на использовании дешевой и обильной ископаемой энергии, привел к резкому увеличению производительности, измеряемой производительностью в час. Между тем, сельскохозяйственная техника, пестициды, гербициды, ирригация, новые гибридные культуры и синтетические удобрения позволили удвоить и утроить урожайность урожая на акр. Также в это время Минсельхоз США стал отдавать предпочтение более крупным фермам (средний размер ферм в США вырос со 100 акров(40 га) в 1930 году до почти 500 акров к 1990 году(200га)) и производству на экспорт.

Период насыщения (с 1970 г. по настоящее время): в последние десятилетия использование еще большего количества энергии привело к меньшему относительному увеличению урожайности; Между тем, постоянно растущее количество энергии расходуется только на поддержание функционирования всей системы. Например, около десяти процентов энергии в сельском хозяйстве используется для устранения негативных последствий эрозии почвы, в то время как каждый год необходимо распылять все большее количество пестицидов, поскольку вредители вырабатывают резистентность. Короче говоря, стратегии, которые недавно привели к резкому увеличению производительности, стали подчиняться закону убывающей отдачи.

В то время как мы добивались чудес производительности, влияние сельского хозяйства на мир природы также росло; действительно, сейчас это самый крупный источник человеческого ущерба окружающей среде.

Этот ущерб принимает несколько форм: эрозия и засоление почв; вырубка лесов (стратегия увеличения посевных площадей); удобрение (что в конечном итоге создает огромные «мертвые зоны» вокруг устьев многих рек); другое агрохимическое загрязнение воды и почвы; потеря биоразнообразия; и нехватка пресной воды.

Короче говоря, мы создали беспрецедентное изобилие, игнорируя долгосрочные последствия наших действий. Это более чем напоминает то, как некоторые предыдущие сельскохозяйственные общества -

Греки, вавилоняне и римляне - уничтожили почву и среду обитания в своей мании накормить растущее городское население и в результате рухнули.

К счастью, в течение последнего столетия или двух мы также разработали такие дисциплины, как археология и экология, которые учат нас, как и почему эти древние общества потерпели неудачу, и как разнообразие паутины жизни поддерживает нас. В принципе, если мы воспользуемся этим знанием, нам не нужно бездумно повторять в очередной раз заезженную историю о катастрофическом цивилизационном коллапсе.

21 век: деиндустриализация

Как мы можем избежать такой участи?

Конечно, дилеммы, которые мы обозначили выше, понятны менеджерам существующей промышленной продовольственной системы. У них должны быть какие-то решения.

На самом деле они есть, и, возможно, предсказуемо, эти решения предполагают дальнейшую интенсификацию процесса производства продуктов питания. Поскольку мы не можем добиться многого, прилагая больше энергии непосредственно к этому процессу, наиболее многообещающей стратегией на горизонте кажется генная инженерия новых сортов сельскохозяйственных культур. Если, например, мы сможем спроектировать культуры, которые будут расти при меньшем количестве воды или в неблагоприятных климатических и почвенных условиях, мы, возможно, сможем найти выход из нынешнего беспорядка.